«Хорошо. Давай попробуем!» — чистое любопытство, и немного тревоги.

Я закрыл глаза, и начал вспоминать разговор с Алисой, балансируя на грани режима. Чтобы точно вспомнить как можно больше деталей.

«Да, мне кажется, они похожи, — заметила Гайа после того, как ознакомилась с разговором, — эти птицеобразные и те, которые пришли сейчас. Только у здешних планета не погибла. Это точно совершенно. Они ждут оттуда подмогу, чтобы справиться со мной. Хотят использовать самый мощный артефакт из тех, которые нашли. А те, с которыми ты встретился — где это было? В твоём мире?»

«Досмотри до конца разговор, — попросил я, — и мои мысли».

Крайнее удивление. Растерянность. Страх.

«Так ты из другого временного потока».

«Получается, так», — ответил я.

«Это… это очень опасно. Я мало знаю об этом. Но то, что могу посчитать, меня пугает».

«Меня тоже. Но что это меняет?»

«Сейчас, пожалуй, ничего. Но постой… получается, теперь я точно знаю, что жизнь на нашей планете не будет уничтожена! Мы точно справимся с пришельцами!» — радость, надежда.

«Это действительно так, — ответил я, — но есть и плохие новости…»

Я снова немного приоткрыл свои мысли. С каждым разом делать это дозированно получалось всё легче и легче. Я вспоминал учебники. И рассказы приятеля по поисковому отряду, специалиста по палеонтологии. Вспоминал фотографии плато Путорана и реконструкции вулканической активности.

Страх. Растерянность.

«Значит, катастрофа неизбежна», — сказала Гайа.

«В наше время есть разные теории: — подумал я, — даже такие, согласно которым попытка что-то изменить в прошлом приведёт к временному парадоксу и разрушению Вселенной».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Страх, переходящий в ужас.

«Ну, это полная ерунда, — я поспешил успокоить мысленную собеседницу, — я уже влиял на события в далёком прошлом. Очень сильно влиял. И прошлое, в итоге, оказалось именно таким, каким я его знал по учебникам. Только я сам его сделал. Понимаешь?»

«Значит, можно ничего не делать, катастрофа случится, но у пришельцев не получится полностью уничтожить жизнь и меня?»

«Тут тоже не всё так просто, — я вздохнул; на самом деле разговаривать образами было довольно утомительно, я иногда сбивался с мысли и начинал проговаривать фразу вслух, впрочем. Гайа всё понимала, — я долго размышлял об этом. Если прошлое — результат моих сознательных усилий, в том случае, если я перестану действовать так, как того требуют обстоятельства, вся причинно-следственная цепочка может измениться. Поменяется моя память о прошлом. В самом худшем случае я просто исчезну, вместе с жизнью на Земле в твоём времени. Понимаешь?»

«Ты предполагаешь, именно твоё вмешательство когда-то не позволило уничтожить жизнь? Я правильно тебя поняла?»

Я молча пожал плечами. А что я мог ответить?

«У входа в пещеру я заметил речку, — мысленно произнёс я после долгой паузы, — пойду рыбу наловлю, что ли. Тут ведь водится рыба, да? Надеюсь, она не ядовита».

«Тут нет опасных для твоего метаболизма пресноводных видов, — ответила Гайа, — и, думаю, я бы смогла справиться с любым органическим ядом на этой планете и спасти тебя. Если рыба ловиться не будет — поищи моллюсков на дне. Они идеально подойдут для твоего вида. Или можешь посмотреть гнёзда вдоль реки. Яйца тоже тебе отличной подойдут. Только не разоряй кладку полностью!»

«Ты так говоришь, как будто давно знакома с моим видом», — усмехнулся я.

«Я много наблюдала за существами твоего типа на этой планете, — ответила Гайа, — понять твои специализации было не сложно».

«Специализации? Можно подробнее!» — заинтересовался я.

«Мир изменив, — ответила Гайа, — и живые существа тоже. Генетический код, лежащий в основе, тоже меняется. Изменения часто бывают случайными, но их частота математически заложена теми, кто проектировал биосферу на нашей планете. Существо, которое рождается с изменением, может быть более адаптирована к среде обитания, чем его родители. Сначала эти изменения незаметны, но поколение за поколением они накапливаются. Позитивные изменения сохраняются в потомках, негативные уходят, потому что их носители погибают, не оставив потомства».

«Ты пересказываешь теорию эволюции, — вмешался я, — Это мне давно известно. Ты говорила о специализации моего вида. Можно подробнее?»

«По внешнему виду довольно легко восстановить идеальную для тебя среду обитания, — ответила Гайа, почему-то смутившись, — да ты и сам должен осознавать, что условия, в которых ты и тебе подобные предпочитают жить — это и есть ваша специализация. Думаю, что это тёплое место с очень влажным климатом. Скорее всего, близко к экватору, потому что вы не приспособлены к сезонному изменению погоды. Вы ведёте полуводный образ жизни. У вас шерсть редуцирована, в постоянной тёплой воде она лишняя. Тем более, если эта вода частично солёная. Вероятно, вы живёте на тёплом морском побережье, где много рек, и вообще воды. Вы неплохо лазите по деревьям, возможно, чтобы добывать плоды. Но основная ваша пища — это моллюски и рыба. И яйца. Вы приспособлены, чтобы хватать добычу в водной среде. Поэтому и можете стоять на двух ногах, чтобы освободить хватательные конечности. Я заметила, что, когда ты оказываешься в водной среде, подушечки на концах твоих хватательных конечностях сморщиваются. Это чтобы рыба не выскользнула. И плоские когти. Они идеальны для того, чтобы вскрывать раковины моллюсков».

Я ошарашенно молчал некоторое время.

Потом приоткрыл свой разум, вспоминая московскую зиму.

После этого ошарашенно молчала уже Гайа.

«Вы добровольно идёте на такие страдания ради разума…» — наконец, заключила она.

Я не нашёлся, что ответить. Вместо этого вскрыл аварийный комплект комбинезона. Смастерил из комплекта для зашивания ран (куда входили бионитки и специальные скобы, из которых легко было сделать что-то вроде крючка) примитивное удило, и направился к выходу из пещеры.

Червей и насекомых в почве было полно. Я добыл пару штук пожирнее, и направился туда, где слышался лёгкий плеск воды.

Рыбалка удалась.

Почти сразу я выудил огромную рыбину, довольно устрашающего вида. Весом килограммов пять, она была покрыта крупной и очень толстой чешуёй ромбической формы. Чуть позже я выяснил, что эта чешуя была двуслойной: внизу что-то вроде костяного основания, а наверху подобие зубной эмали.

Чистить это чудовище было настоящим кошмаром. Но я справился. Очень уж не хотелось испытывать те ощущения, о которых говорила Гайа, при прямом питании от мицелия. А поесть было надо. На голодный желудок голова работала плохо. А думать было надо много: о том, как спасать Кая и Таис, а заодно и Землю от злобных хоботоидов.

Гайа ужасно удивилась, когда я рассказал ей о необходимости развести костёр. Но в помощи не отказала: выделила чистый угол в дальнем конце пещеры, и даже каким-то образом обеспечила приток свежего воздуха, чтобы я не угорел в процессе готовки.

Удивительно, но доисторическая рыба оказалась не просто съедобной. Кажется, я никогда в жизни не ел ничего вкуснее.

Радио в моём комбинезоне было отключено. По абсолютно тем же самым соображениям, по которым я когда-то, уходя от преследования, разбил телефон. Пока противник не может выдвинуть требования, заложникам ничего не угрожает.

Поэтому нам не мешали никакие посторонние факторы и соображения. Мы с Гайей были заняты планированием.

Кая и Таис держали в горах. Видимо, пришельцы думали, что мицелий Гайи не может проникнуть через многокилометровую скальную породу недавно образованной горной цепи. Но, как выяснилось, они ошибались. При необходимости Гайа могла создать сеть в любой точке планеты, её споры переносились по воздуху и маленькие островки проросшего мицелия, сливаясь, тянулись к основной сети даже в экстремальных условиях, при минусовых температурах или в кислотных озёрах вулканических провинций.