К счастью, тут была суша. На море реализовать задуманное было бы значительно тяжелее.

Тут была пустыня. С настоящим, жёлтым песком. Как в Сахаре.

Песок был горячим. Я это чувствовал лёжа на нём спиной. Подняв руки на уровень груди, я постарался расслабиться, ощущая, как скафандр растворяется, а Гайа проникает в меня, опутывая плотной сетью мицелия.

На моих руках появились белые перчатки.

«Пока всё хорошо», — подумала Гайа.

«Конечно. Мы же проверили. Часть тебя уже касалась тюрвинга, когда мы спасали ребят», — ответил я.

«Иногда масштаб имеет значение», — заметила она.

«Вот и проверим»

Потянулись томительные минуты ожидания. Это было по-настоящему мучительно, ведь я понимал, что с каждой секундой ущерб, наносимый моему родному миру, становился всё более катастрофическим.

Кажется, я даже начал ощущать подземные толчки. Но, скорее всего, это просто нервы разыгрались, да воображение. Катаклизм доберётся до экватора ещё не скоро. Ближе к концу. То есть через час, если ничего не предпринимать.

Группа спецназа не пыталась остановить работу разрушителя.

Мы ещё на Земле поняли, что это невозможно. С момента начала подготовки импульса цель была обречена, даже если бы мы полностью уничтожили управляющую надстройку слоноголовых. А этот момент был пройден ещё до того, как мы захватили генерала захватчиков.

Поэтому мне пришлось создать другой план.

Но сначала, до его реализации, спецназовцы должны спасти наш челнок. Потому что по расчётам Гайи, в случае нашего успеха, кораблю пришельцев, и той его части, которую они не создавали, придётся очень худо.

Я ждал, года Кай и Максим выйдут на связь через систему нашего челнока.

И, к счастью, дождался:

— Первый, мы в челноках, — доложил Кай, — мы достали два аппарата из шлюза. Удаляемся на максимальном ускорении от основного корабля.

Сначала мне показалось, что я ослышался насчёт двух аппаратов. Но времени уточнять не было.

Я навёл тюрвинг вертикально вверх.

И нажал спусковой крючок.

Несколько секунд не происходило ровным счётом ничего.

Я сжал скулы до зубовного скрежета от отчаяния.

И в этот момент синий индикатор заряда на приборе полностью погас.

«Эх… — подумал я разочарованно, — не потянула эта штуковина…»

«Извини, не поняла, — ответила Гайя, — ты был прав: всё получилось. Больше всего я опасалась, что атмосфера останется на прежнем месте. Я в ней присутствую фрагментарно. Мы переместились на тысячную долю длины орбиты. Достаточно, чтобы сбить гравитационный фокус»

«Что с ударным кораблём?» — спросил я, ещё боясь поверить.

«Взорвался. Красиво. Жаль, ты не видишь, он на другой стороне».

— Кай! — крикнул я, активируя радио, — первому, на связь!

Ретранслировать эфир за горизонт помогала, разумеется, Гайа.

— Принимаю тебя, первый! — ответ пришёл через несколько секунд, показавшихся мне вечностью; голос Кая дрожал от радости, — ну и красотища тут у нас!

Над зарослями у входа в пещеру дрожал багровым маревом необыкновенно красивый закат. Вулканическая деятельность не добралась до региона, где мы укрылись. Но её последствия в других местах планеты были катастрофическими.

«Мне придётся очень постараться, чтобы сохранить хоть какое-то разнообразнее живых существ, — сетовала Гайа, транслируя грусть и отчаяние, — восстановление займёт миллионы лет… многие погибнут безвозвратно… катастрофа ещё не закончилась. Осколки корабля-уничтожителя врезались в Луну, и образовали несколько очень крупных кратеров. Сейчас они представляют собой озёра лавы. Без этого импульса Земля бы лишилась своего спутника. А теперь Луна в течение нескольких месяцев будет догонять нас на орбите вокруг Солнца, пока снова не попадёт в Земной гравитационный колодец. По моим расчётам, к счастью, столкновение нам не грозит. Но, когда Луна догонит Землю, пройдёт ещё одна тектоническая волна, которая усугубит вулканические явления. Не говоря о гигантских волнах… воды морей будут загрязнены продуктами извержений… баланс нарушится… очень многие погибнут…»

«Знаешь, почему я оказался возле тебя тогда, в прошлом? — спросил я, и тут же ответил на свой вопрос: — я собирал образцы живых тканей. В нашем времени эта информация могла бы быть бесценна…»

«Я не смогу сохранить структуру ДНК так долго, — ответила Гайа, — возможно, только в памяти… если будут технологии — их можно будет синтезировать… если, конечно, я сама доживу до этого времени».

«Я хотел собрать ДНК, чтобы проанализировать её изменение, — мысленно сказал я, — чтобы раскрыть план создателей. Понимаешь?»

«Эксперимент не будет чистым. Я уже вмешивалась в процессы развития. Особенно когда обнаружила искусственную блокировку, не позволяющую видеть земным организмам инопланетные технологии. И придумала, как её преодолеть».

«И это было уже второе вмешательство, — вздохнул я, — кажется, я уже показывал, что это мы сделали, блокировку эту».

«Да, — согласилась Гайа, — но мне не сложно было провести анализ, о котором ты говорил. В моём распоряжении была сотня миллионов лет. Вполне достаточная выборка, чтобы сделать однозначный вывод».

«Ты… знаешь, зачем нас создали?» — я затаил дыхание в ожидании ответа.

«Знаю, — от Гайи повеяло теплом, таже грусть немного притупилась, — жизнь на Земле создана так, чтобы производить смертные, но разумные создания. Вроде вас. Я — это случайная флуктуация. Скорее всего, из-за какого-то внешнего вмешательства. Возможно, кусочек чуждой жизни когда-то оказался здесь. И сбил программу одной из ветвей многоклеточной жизни. Той, которую вы называете грибами».

Я поражённо промолчал.

«И первый разум появился бы очень скоро, — от Гайи снова повеяло грустью, — помнишь тот вид, который я использовала для твоей охраны? Их ДНК сложилась таким образом, что всего через несколько поколений под влиянием полового отбора у них бы начался резкий рост мозга. Но теперь они вымрут, может, через тысячу лет, может, раньше. Условия сильно изменятся, станут неблагоприятными. Они не дадут реализовать потенциал полового отбора…»

«Это… это очень ценная информация, — сказал я, приходя в себя, — особенно нюансы. Разумная жизнь обязательно должна быть смертной. Тебе не кажется, что наши создатели больные на всю голову психи? Как понять, зачем им это нужно?»

«Для меня смыслы понятий «больные» и «психи», которые ты закладываешь в них, очень сложны для понимания, — призналась Гайа, — но нет. Я не могу сколь-нибудь достоверно предсказать, для чего они это делают. Слишком много неизвестных факторов»

«А знаешь… давай всё-таки продолжим собирать древнюю ДНК. Физически, — сказал я после секундной паузы. — Хотя бы фрагментарно. Я могу забрать образцы тканей тех существ, которые вымрут из-за вулканизма, с собой в стазис. Понимаешь, это ведь настоящее сокровище! Даже если я сейчас не очень понимаю, как именно его применить…»

Едва я закончил мысленную фразу, как вдруг меня пронзила одна ассоциация.

Я представил себе свою коллекцию ДНК в виде криостеллажа, с фотографиями и пометками.

И тут же словно опять оказался внутри ажурной сферы.

С многочисленными пузырями, в большинстве из которых находились разные кошмарные создания.

«Ты не показывал этого раньше… — сказал Гайа; только после этого я не сообразил, что не закрыл привычно свой разум, — девушка, которая с вами… она оттуда?»

«Верно, — ответил я, — оттуда».

«Жаль, что у меня нет безопасного для неё способа проанализировать содержимое её мозга и генов…»

«Но со слоноголовой сработало!» — заметил я.

«Извини, я ещё не сообщила тебе, — снова грусть, тоска и стыд, — она погибла. Как только я попыталась ей вернуть контроль над телом и разумом… мои методы всё ещё несовершенны. Я ведь имела дело с менее сложными организмами раньше… возможно, позже я смогу сделать процедуру безопасной. Я буду над этим работать. Надеюсь, мы ещё встретимся, когда вы в очередной раз выйдете из стазиса».