Все дни, что король прогостил у нас, протянулись сплошной скучной чередой. Даже останавливаться на них не хочется. Такой занудный король оказался.

Королевские офицеры и огромная свита – лакеи, конюхи, камергеры – заполонили дом, мимоходом умудрившись соблазнить парочку наших служанок. Няня по этому поводу очень переживала и ругалась страшно. А кому-то и руку сломала, по слухам. Сама она со мной кухонными сплетнями не делилась, полагая, что все это не для девичьих ушей.

Ботрел держался в основном скромно и на первый план не выходил. А тетушка с кавалерами исходили елеем и чарами. Маркиз Дюкло поразил всех своим юным видом, сбросив сразу лет этак сорок. Даже король от него шарахнулся и чары недобрым словом помянул. Сам он ими пользовался весьма умеренно.

Вечера они все проводили в золотой гостиной, – и такая у нас имелась, – где тетушка вслух читала последний любовный роман мадам Коко. Жаль только, что золотую гостиную прибрать забыли, но паутина по углам добавляла мрачной романтики. 

А Раулю не удалось попросить моей руки, так как все внимание папеньки было приковано к королю. Может, так даже и лучше. Брак с Раулем ничего хорошего не сулил.

Король Рауля узнал, пожурил, но о воинском долге спрашивать не стал. Как оказалось, война и вовсе закончилась. А почему, мне никто не объяснил, полагая, что я в политических делах ничего не смыслю. Осталась неясной и причина его приезда к нам. Всем своим видом король показывал неприязнь к Маковому уголку, а самое главное, к тетушке.

Няня по секрету поведала, что король наверняка из-за Ботрела обеспокоился и потому приехал. Но истинную причину и она не знала. В любом случае история казалась достаточно темной и таинственной. Даже Рауль немного сник и поблек. Хотя король и относился к нему благосклонно.

Бывало взглянет на виконта, улыбнется и головой покачает. Или прикрикнет, – «Иди сюда, поганец. Весь в отца!» Видимо, раулев папенька при дворе был известной личностью, к королю приближенной. Но Рауль, вместо того, чтобы расстилаться ковриком, только мрачнел и короля избегал. Поэтому эти дни мы с ним мало виделись. Даже не знаю, где он все время пропадал. По утрам мы с няней наблюдали из окна, как он верхом уезжает, а возвращается всегда затемно.

Я же с корзинкой яблок и с булочками часто пряталась в саду. Благо, укромных уголков там много. Думала я о многом. В основном о поцелуях, конечно. И мучительно хотелось большего. Еще думалось мне о любви. Непонятно было совершенно – люблю я Рауля или нет. Ведь, если поцелуи его мне нравились, значит люблю?

И сердцу становилось больно по утрам, когда я из-за занавески наблюдала за его отъездами. Я все время гадала, куда он ездит, к кому? Не прячет ли каких тайн? Няня смеялась и говорила, что понятно все. По шлюхам он ездит.

– Тут в соседнем селе бордель есть. На кухне шепчутся, что весьма неплохой, – няня при этих словах подмигивала и делала страшное лицо.

Умеет она человеку романтику испортить. И ведь специально подбрасывает гадости, чтобы от Рауля меня отвадить. А в другое время, – «Не для девичьих ушей сплетни кухонные!»

Но мысль о раулевых похождениях мне в голову засела и мучила. Все таки – жестокий нелюдь моя нянька.

Король скоро уехал, а Ботрел остался. К раздражению и моему, и тетушки. Она смотрела на него зло и шипела. И еще постоянно показывала за спиной защитные знаки. Но это и понятно. Ведьмы нежить не любят, вопреки инквизиторским выдумкам.

У меня от него мурашки по коже бегали. А папенька ходил виноватый и в глаза не смотрел. Розы же, которые тетя в тот день выбросила, появились в вазе на столе в гостиной. Их я тоже старательно избегала. И в гостиную ту старалась не входить.

Захватив яблок и томик стихов, я опять отправилась в сад. Рауль с утра уехал и все еще не возвращался. Нет, не мог он целые дни проводить в борделе. Даже я это понимала.

А день выдался зловещим, грозовым. Птицы летали низко и тревожно кричали. Особенно выделялся золотистый ястреб, круживший над домом. Никогда не видела, чтобы они так опускались к земле. Может, охотничий и улетел от хозяина?

Тетушка с поклонниками с потеплением также переместились в сад. Но выбирали они всегда места тенистые и темные. Понятно, по какой причине. К моему удивлению, сегодня они тоже прогуливались, хоть все и шло к дождю. Меня-то дождь волновал мало – пересижу в беседке, – а эти с чего сорвались с насиженной кушетки? Особенно веселилась тетушка, а кавалеры резвились вокруг. Сумасшедшие.

В беседке я встретила папеньку. Он явно специально поджидал меня. Я села рядом и взяла его за руку.

– Что происходит, расскажите мне. Больше сил нету терпеть ваши страдания, а вы не делитесь.

– Лили, Ботрел просит твоей руки.

Я опустила голову. Ведь предупреждала нянечка.

– Я не согласна. Передайте ему мой отказ.

Папенька тяжело вздохнул.

– Конечно же я передам. Не беспокойся. – Он поцеловал меня в лоб и медленно встав со скамьи, вышел.

Но его вид мне не понравился. Папенька будто сразу лет на сто состарился и сгорбился весь. Мне стало жутко и страшно и я выбежала из беседки вслед за ним.

С неба упали первые тяжелые капли дождя. И донесшийся издалека смех тетушки, прозвучал почему-то крайне нелепо.

Вокруг враз потемнело и фигура отца странно ускорилась и исчезла впереди. И ливень наконец хлынул...

Я побежала к дому и опять наткнулась на этих тетушкиных клоунов... Они окружили меня и не давали пройти, а темные волосы тети свисали мокрыми прядями. Лица как маски – белые, с комками потекшей пудры и краски.

Я закричала и, с трудом прорвавшись сквозь них, убежала прочь. Навстречу мне уже неслась няня, тяжело пыхтя. Она обхватила меня за плечи и повела в дом. В гуще кустов белела мраморная статуя и я крепко зажмурилась. Откуда она здесь? Ведь папенька все статуи сволок в летний домик, потому что я их жутко боюсь.

– Няня Милисент, я сплю! Мне снится кошмар, разбудите меня! – я заплакала.

– Не сон это, деточка. Это Роланд-Демон колдует. Пойдем быстрее в дом, пока беды не случилось.

Выглядела няня озабоченно и я с возмущением вспомнила, как она мне его сватала.

Мы, отряхиваясь, вбежали в холл и морок спал. Я облегченно выдохнула.

– Няня, и вы хотели, чтобы я за это чудовище вышла замуж?!

Няня пожала плечами.

– А почему бы и нет? Он человек неплохой, колдун просто.

– Темный колдун! Чернокнижник.

Произнеся эти страшные слова, я закрыла рот ладонями.

– Их же Инквизиторы в горгулий превращают, – продолжила я уже шепотом.

– А тут Инквизиторов нету, – спокойно ответила няня. – Но, если не хотите, к демонам его. Найдем другого.

– Няня Милисент...

– Но только не этого паршивого виконта! – Няня страшно зыркнула глазом и до меня наконец дошло.

Она же гоблиниха! Вот и симпатии к Ботрелу сразу объяснились. Нелюди к нелюдям тянутся. Хотя, нет. Ботрел – нежить. Ну значит нелюди к нежити тянутся. Может и правда расспросить преподобного Сент-Луиса? А то я совсем запуталась.

– Да вы же простыните, – взревела няня и, схватив меня за руку, потащила наверх. – Где это видано, в марте в мокром платье разгуливать?!

Я хотела ответить, что вовсе и не разгуливаю, но дверь внизу хлопнула и я, обернувшись, успела увидеть Рауля. Осунувшегося и мокрого. И очень злого.

Нинелль давно не выезжала из столицы и даже не могла предположить, что в деревню придется плестись столько времени. Инквизитор отказался брать карету, чтобы не привлекать к ним лишнего внимания, и отправились они в дилижансе.

Но, возможно, он просто не любил роскошь. Все говорило об этом. И его скромная полупустая комната во дворце, – Нинелль проверяла, – и аскетический образ жизни. Больше всего времени он проводил в бибилиотеке и на судах над ведьмами и некромантами. И, как говорят, был весьма строг и непреклонен в суждениях.