Но распустить крылья мне не дали. Приехали женихи и испортили всю романтику. Естественно, они оказались совсем непохожими на свои парадные портреты и няня даже ругнулась под нос такой подставе.

Маркиз Дюкло в жизни выглядел намного старше и... потрепаннее. Как там няня его припечатала? Потаскун. Так и выразилась.

А виконт де’Вилиер, напудренный и подмазанный на картине, обернулся блондинисто-рыжеватым слащавым купидоном. Но в отличие от настоящих купидонов, простоватым и веснушчатым.

Мы с ним при знакомстве уставились друг на друга с большим удивлением, а он даже захлопал рыжими ресницами. Видимо тоже обманулся моим припудренным портретом.

Только шевалье Будон мало отличался от своего изображения и напугал нас синими тенями под глазами и желтым цветом кожи. Может с чарами перестарался?

Но, увы, весеннее настроение мое безвозвратно испарилось и жить стало скучно и, более того, тягостно.

Стоит ли говорить, что женихи даже не подумали начинать за меня бороться. Все время пребывания в нашем доме они были заняты исключительно собой или тетенькой.

Маркиз Дюкло приклеился к ней весьма основательно и постоянно целовал ей жилки на запястьях, а вторую ее руку выцеловывал шевалье Будон. Они все вместе нюхали табак и явно прибалдевали, а по ночам из тетиных покоев неслись и вовсе уж неприличные звуки. 

Некоторый интерес ко мне проявлял только виконт де’Вилиер, который, по непонятной мне таинственной причине, не был допущен к тетиному телу и, видимо, изнывал, наблюдая со стороны.

Так мы и проводили все вечера, расположившись на низких кушетках в розовой гостиной. Хорошо, папенька еще не вернулись и всех этих безобразий не видели.

В конце концов, где-то на третий подобный вечер, у виконта уже начал дергаться глаз и он перешел в активное наступление на меня. Наверное, отчаявшись добиться тетиного внимания.

Я никогда не оказывалась в подобных ситуациях и потому опешила и разволновалась. Особенно, когда язык виконта бесцеремонно прошелся по моей шее. А потом так же нахально обвел по контуру и губы. Это и есть поцелуй? Когда лижутся, как животные?

Спасение явилось в лице няни. Она ловко освободила меня из под виконта, могучими руками оттащив наглеца в сторону.

Я только охнула и часто задышала, поправляя прическу. Думаю, яркий румянец прекрасно перекликался с веснушками, придавая мне вид перевозбужденной морковки.

Няня прицокнула языком и мрачно покачала головой.

– Развратник, – произнесла она басом.

А виконт уже развалился на кушетке с совершенно невинным видом и няню проигнорировал. Бросив на него еще один грозный взгляд, она отошла в глубину комнаты да там и замерла, как королевский гвардеец на посту.

– Вы не используете чар? – спросил он прерывающимся голосом.

Тоже не сразу выровнял дыхание.

– Ненавижу их, – ответила я напряженно.

Ситуация вышла уж слишком щекотливой.

– Я тоже. Никогда не знаешь, что под ними прячут. Но мода на чары так расползлась в королевстве, что даже красивые девицы злоупотребляют ими без меры.

– Настоящая напасть, – ответила я.

– Вот и ваша кузина Нинелль.

Я навострила уши. Дочь тетеньки? Она царит при дворе и уже стала фрейлиной королевы.

И, насколько мне известно, стесняется нашего родства, упрямо противясь поиску благородных женихов для меня. Но тетя Кларисса все таки вмешалась и приехала к нам лично, и родство признала.

Кажется, деньги в последние годы становятся весьма популярны и в королевском дворце.

– Ваша кузина... – вывел меня из задумчивости виконт, – ведь она совсем не красива и стыдится этого. Накладывает на себя бесконечные слои чар, отравляющих ее. Ведь они, знаете ли, меняют.

– Я никогда не видела кузину в истинном облике, – солгала я.

Нинелль не была уродиной, но не совсем соответствовала местным канонам красоты. Длинноватый нос, темные, как угольки глаза, крутые черные кудряшки.

Тетя Кларисса начала налагать на беднягу чары с самого детства, а на меня периодически пыталась наслать забвение. Но я внешность кузины помнила, хоть и не признавалась в этом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я застал ее однажды без чар, – просто признался виконт, – и с тех пор она злится на меня.

Я в ужасе воззрилась на него. Он видел Нинелль без чар и все еще жив?

– Но как... но как вы избежали смерти или проклятия? – воскликнула я, удивившись совершенно искренне. – Ведь тетя оскорблений не прощает.

– В отместку меня заставили посвататься к вам, – ответил он неохотно. – Но Нинелль все еще жаждет мести. Все время жду яда в обеде или в вине.

Мне стало жаль виконта. Бедняжка. Живет в постоянном страхе. Видимо эмоции явственно отразились на моем лице, потому что нянечка громко фыркнула из своего угла. Сигналит не расслабляться. Хорошо. Я поджала губы.

– А как случилось, что вы застали Нинелль в столь пикантном уединении?

– Видите ли, – ответил виконт с несчастным видом, – я ее люблю.

Я заморгала. Любит эту фурию?

– Любовь зла, – неопределенно пробормотала я.

С кушетки напротив раздался громкий всхрап и я вспомнила о тете и ее поклонниках. Видимо, табак окончательно лишил их сил и изящная компания вырубилась. И хорошо. Вот уж совсем не хотелось стать свидетельницей оргии.

Виконт бросил на них равнодушный взгляд. Чары начали сползать со спящих и маркиз Дюкло окончательно пошел морщинами, прибавив к тридцати еще лет сорок. А шевалье Будон оказался полнокровным юношей, с румяными щеками и пухлыми губками.

Хорошо хоть тетя не опозорилась и без чар выглядела так же обворожительно.

– И истинная внешность Нинелль никак не повлияла на ваше чувство? – спросила я виконта.

– Нет, я люблю ее только больше, но она убила во мне все надежды, жестокая.

Я вздохнула и чуть не расплакалась от умиления. Как же романтично, как захватывающе.

– Вы, как герой романа, – прошептала я восхищенно.

Он мрачно скривил губы.

– Она желает только моей смерти. Эта амазонка, эта дикарка.

О, эти эпитеты из романов мадам Коко!

– Все это безумно необычно, – продолжала я волноваться. – Но как же можно не оценить столь великой любви. Ведь ее так мало в нашем бездушном мире.

– Она не простит мне. К тому же, Нинелль охотится за принцем.

– За принцем! Не может быть. Какая амбиция!

Виконт пожал плечами.

– Потому мне только и остается, что жениться на вас, – заявил он, вогнав меня в глубокий ужас.

– О нет! – закричала я, потревожив тетушку, которая проснулась на секунду и почти сразу вновь впала в забытие.

– Что такое? – не понял виконт.

– Вы не можете на мне жениться. Вы любите Нинелль. И.. и.. так не делают.

– Еще как делают, – он опять подался в мою сторону, но няня, не удовольствовавшись фырканьем, громко щелкнула зубами.

Виконт отпрянул от меня и бросил на нее недовольный взгляд.

– Чисто гренадер. Только усов не хватает, – пробурчал он. – Нелюдь?

– А?

– Нянька ваша. Нелюдь? – повторил он.

– Ну что вы, как можно! Это же неприлично, – начала я отнекиваться.

Но ведь точно же – нелюдь.

И всю последующую неделю кавалеры продолжали всеми возможными и невозможными способами отравлять мне жизнь, а виконт де’Вилиер следовал за мной везде понурой тенью и бубнил, бубнил...

Тетя любовно и ласково звала нас парочкой морковок. Уж очень ей хотелось избавиться от постылого претендента на руку ее дочери. Охотились ведь они на принца. Поэтому нам с виконтом были предоставлены все возможные удобства для развития романа.

Только нянюшка Милисент иногда мелькала в кустах. Причем отнюдь не легконогой и незаметной феей. Но ее слежка имела успех – стоило виконту, или Раулю, как он просил себя называть, приблизиться ко мне слишком близко, из кустов вырывалось столь свирепое сопение, что несчастный тут же в испуге отступал.