В своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль в 1930–1950 годы» Судоплатов писал: «Атомная бомба в СССР была создана за 4 года. Если бы не разведчики, этот срок был бы в два раза больше!»
Первые разведывательные данные по урановому проекту США начали поступать по инициативе начальника отдела научно-технической разведки НКВД Леонида Квасникова ещё в 1942 году. Особо ценные сведения Москва стала получать после прибытия в Вашингтон советских разведчиков Василия Зарубина и его жены Елизаветы (агентурный псевдоним Вардо).
Именно Вардо через Альберта Эйнштейна и его любовницу Маргариту, жену известного русского скульптора Конёнкова, познакомилась с руководителем «Манхэттенского проекта» Оппенгеймером и его женой Кэтрин, а потом через них сумела внедрить в мозговой центр американского атомного проекта выдающегося немецкого физика, члена Компартии Германии Клауса Фукса, завербованного советской военной разведкой. Он стал главным источником научной информации для Москвы. Всего от Фукса в 1941–1943 гг. было получено 7 весьма ценных материалов.
К сожалению, он уже давно находился под надзором американских спецслужб и вскоре, 12 февраля 1950 года, был арестован вместе с некоторыми научными сотрудниками из его окружения.
На допросе Фукс признал свою вину, но заявил, что работал на СССР по нравственным убеждениям и не имел скрытых мотивов типа материального вознаграждения. Суд приговорил его к 14 годам тюремного заключения.
Однако наиболее ценные сведения по атомному проекту США Москва получала от одарённого американского физика Теодора Холла. К моменту начала работ по «Манхэттенскому проекту» Теодор Холл был самым молодым участником творческого коллектива. Ещё бы! В 14 лет его приняли в Колумбийский университет, а ещё через четыре – в Гарвард. Спустя ещё два года Холл получил учёную степень, а в возрасте 19 лет был привлечён к работе над атомной бомбой, где получил беспрецедентный уровень допуска к секретным материалам.
В 1944 году, когда американские атомные бомбы «Малыш» и «Толстяк» практически были готовы, Теодор Холл передал в Москву чертежи, математические выкладки и данные лабораторных исследований. Кроме того, советская резидентура в США получала от него ценные сведения о структуре научных центров «Манхэттенского проекта», координатах их размещения в городке Лос-Аламос, режимах работы, пропускных пунктах, что способствовало более эффективной работе советских разведчиков.
Следует особо отметить, что Холл был гением не только в области науки и техники, но и в разведке. Он постоянно водил за нос собственную контрразведку США и легко «сбрасывал хвосты» наружного наблюдения. Когда его всё-таки арестовали, он свою вину не признал, сославшись на необходимость уравновешивания геополитических сил США и СССР и недопущения Третьей (ядерной) мировой войны. В результате американский физик был всего лишь уволен с занимаемой должности.
Много полезного для советского атомного проекта сделал гражданин США Жорж Абрамович Коваль, который был завербован внешней разведкой СССР ещё в 1939 году, когда он учился в Московском химико-технологическом институте.
Стремительный карьерный рост Коваля как разведчика начался после того, как он стал работать в лаборатории атомного центра в штате Теннесси, где в рамках «Манхэттенского проекта» проводились исследования по компонентам атомной бомбы. Тогда ему удалось передать в Москву написанное им учебное пособие, в котором приводилась подробная схема производства радиоактивных элементов плутониевых атомных бомб типа «Толстяк».
В кругах советской внешней разведки Жорж Коваль проходил под псевдонимом Дельмар. Наиболее важным для советских учёных стало донесение Коваля о конструкции запала, запускающего цепную реакцию в атомной бомбе. Это донесение ускорило работы по советскому атомному проекту.
Вернулся в Москву Жорж Коваль в 1949 году и, защитив диссертацию, ещё 40 лет преподавал химию в ставшем для него родным Московском химико-технологическом институте.
Как потом стало известно, пик эффективности разведывательной деятельности в годы создания американской атомной бомбы принадлежит одному из самых успешных агентов-нелегалов советской разведки Вильяму Фишеру. Это был гражданин Советского Союза Рудольф Абель, карьера которого в разведке началась ещё в 1927 году. Ему под легендой свободного художника Эмиля Роберта Гольдфуса, работавшего в США, удалось завербовать и собрать под единое управление несколько агентов, способных получать данные об американском атомном проекте от непосредственных участников.
К сожалению, нашёлся предатель, и в 1957 году один из самых успешных советских нелегалов был арестован спецорганами США.
Историк Борис Худяков отмечал: «Фишер – пример идеального разведчика, который знал и понимал, как выполнять задачу в тех условиях, какие есть. Он умел замыкать на себе информацию, делать выводы, докладывать только строго необходимые вещи. Если бы его не сдал его же агент, то советская резидентура могла бы работать в США до конца холодной войны без особых проблем».
В 1962 году Правительство Советского Союза обменяло знаменитого разведчика Рудольфа Абеля на пилота американского разведывательного самолёта Фрэнсиса Гэри Пауэрса, сбитого над территорией СССР.
Роль информации, добываемой советской внешней разведкой, оказалась весьма полезной. По мнению многих учёных-физиков Советского Союза, в частности академиков Юлия Харитона и Анатолия Александрова, Игорь Курчатов не сделал больших ошибок, нам удалось избежать тупиковых направлений в области ядерного оружия и в более короткие сроки создать атомную бомбу в СССР. Причём за три года, тогда как США на это потратили четыре года, израсходовав на её создание пять миллиардов долларов.
Следует отметить, что для ускорения работ по атомному проекту товарищ Сталин решил привлечь к работам немецких специалистов. Около трёхсот учёных были тайно привезены в Сухуми и размещены в бывших имениях Великого князя Александра Михайловича Романова (санаторий «Синоп») и миллионера Смецкого (санаторий «Агудзеры»), получивших кодовые названия «Объект А» и «Объект Г». Руководителями этих объектов стали известные немецкие учёные барон Манфред фон Арденне и Густав Герц.
Кроме того, в 1945 году в качестве материальной базы для проведения исследований из ряда химических и физических институтов Германии в Сухуми были вывезены три циклотрона, несколько мощных электромагнитов, электронные микроскопы, осциллографы, сверхточные приборы. Позднее на базе указанных объектов был создан Сухумский физико-технический институт.
Несмотря на свой статус пленных, учёные-физики Германии честно и добросовестно выполняли свою работу. Многие из них в своей научно-исследовательской деятельности достигли неплохих результатов. В частности, Николаус Риль и Макс Фольмер построили первую в СССР установку по производству тяжёлой воды (как замедлителя нейтронов), Петер Тиссен сконструировал никелевые фильтры для газодиффузионного обогащения изотопов урана, а Макс Штеенбек и Гернот Циппе на базе этих фильтров создали газовые центрифуги. За это они и другие сотрудники института были удостоены правительственных наград СССР, в том числе Сталинских премий.
В течение 1954–1959 г.г. немецкие специалисты постепенно перебрались в ГДР и другие страны Европы.
Конечно, вклад внешней разведки и немецких специалистов в решение научно-технических проблем советского атомного проекта был бесспорен. По мнению академика Юлия Харитона, это позволило нашим физикам в условиях послевоенной разрухи максимально сократить время выполнения поставленной задачи, избежать осечки при проведении первого атомного взрыва, имевшего огромное политическое значение.
Проведением испытания первой советской атомной бомбы в Семипалатинске 29 августа 1949 года товарищ Сталин был весьма доволен и в беседе с Курчатовым заметил, что если бы мы опоздали на год-полтора с атомной бомбой, то, наверное, «попробовали» бы её на себе.
О создании и успешном испытании первой атомной бомбы советское руководство не стало официально объявлять всему миру, тем более своим потенциальным врагам. «Пусть американцы думают, что мы топчемся на месте, – сказал Сталин своим единомышленникам по партии. – Мы их догнали, а теперь наша задача – перегнать и первыми создать термоядерную бомбу».
