Чудовища, издавая жуткий визг, разлетелись по городу черными кляксами, они обволакивали каждого на секунду-другую, слетали и накидывались на других. Собравшиеся сообразили, что происходит страшное, бросились врассыпную, но застыли в нелепых позах, а протодемоны продолжили свое дело. Те, кого они коснулись, падали замертво.

Сердце Оямы обливалось кровью, велело броситься на помощь, но здравый смысл говорил, что поздно. Взгляд остановился на павшем Аваде. Как же так? Зачем ты это сделал, друг?

Однако, с полминуты полежав неподвижно, тело Авада дернулось, еще и еще раз, задымилось едким черным дымом, как и множество других тел, и его выгнуло дугой. Треснула грудная клетка, ребра вывернуло, расплющило каждое, и они срослись в подобие хитинового панциря. Череп сдавило, затем вытянуло, рот раскрылся, и без того длинные орочьи клыки уподобились саблям, опаленные волосы опали, оголив потемневший череп, где проклюнулись и начали расти рога. Ноги вывернуло коленями назад, разрывая кожу, пробились копыта.

Пара минут — и кошмарные огнедышащие твари заполонили город, его затянул дым и скрыл от глаз Оямы.

В этот момент в груди Масу разверзлась пропасть. Он понял, что мир никогда не будет прежним. Андара прекратила существование вне зависимости от того, победят ее жители в войне или нет.

А хуже всего, что Масу потерял друга. Орк с примесью гоблинско-гномьей крови Авад Донмайес умер в тот день, вместо него родился будущий генерал Белиала — демон Аваддон Сокрушитель.

Почти полвека назад, за двадцать лет до того, как в Дисгардиуме появились неумирающие, Ояма прервал свое путешествие по Астралу и заглянул в Джири, чтобы узнать, как там дела. Прошло почти полвека, взрослые, видевшие Масу, умерли, их дети выросли и обзавелись внуками, однако Ояму никто не забыл. Его знали даже те, кто видел впервые. Истории о легендарном гранд-мастере рассказывали в деревне вместо сказок на ночь.

Пару месяцев Масу наслаждался обычной жизнью: ел, пил, гулял на свадьбах, прервал свое воздержание и обзавелся сердечной подругой, внучкой тех детей, которые бегали в коротеньких штанишках, когда в последний раз навещал односельчан. Подругу его звали Тия.

Когда Ояма снова ушел в пустыню медитировать и исследовать Астрал, девушка родила ему дочь, которую назвала Руи. Сейчас зрелая сорокасемилетняя женщина отцу не обрадовалась, но своему сыну, внуку Оямы, запрещать общаться с дедом не стала. В Джири все так же ценили умение драться, а кто мог обучить Бахиро лучше, чем родной дед, да еще и легендарный гранд-мастер?

Благодаря урокам под началом Масу Оямы мальчик творил чудеса. А может, не в уроках было дело, а в таланте, передавшемся внуку. Как бы там ни было, через пару недель занятий с Оямой Бахиро научился драться так, что на равных противостоял взрослым бойцам деревни.

Сейчас, глядя на нежить, копошащуюся на склоне горы, мальчик нетерпеливо переминался с ноги на ногу и рвался в бой. Остальные деревенские по привычке, тесня друг друга, расселись вокруг Оямы и, прикрыв глаза, готовились к битве. Расположились они так, что кому-то со стороны их было не рассмотреть при всем желании, спасибо чуть ли не врожденной магической способности жителей Джири сливаться с любым ландшафтом. Иначе в пустыне не выжить.

— Дед, уже можно? — потянув его за рукав, тихо спросил Бахиро.

Ояма, наблюдая за тем, как войска союзников изливаются из горлышка ущелья, качнул головой:

— И снова нет. Наберись терпения…

Терпение… Несмотря на то, что гранд-мастер не отказывал землякам в уроках, настоящими учениками он считал только двоих: внука Бахиро и неумирающего Скифа. И обоим не хватало терпения. Первый урок Скифу он преподал, поручив отодрать Ласковый плющ от Древа мира, хотя сам парень явно не воспринял требование как урок.

Ояма решил, что после безуспешных попыток Скиф не вернется, но изменил свое мнение после встречи со своим бывшим учеником Сагдой, предпочитавшим, чтобы его называли Бу, по фамилии настоящего отца. Сагдой звали его нелюбимого отчима. Учеником Бу был, надо сказать, хоть и талантливым, но нерадивым, ленивым, не желающим прилагать усилия. Такого и «учеником»-то называть не хотелось, но уж слишком много сил вложил в него Ояма.

Бу искал Ояму, чтобы подтвердить звание гранд-мастера, но это было лишь поводом. На самом деле, как при встрече сразу понял учитель, бывший ученик заплутал на своем жизненном пути, запутался. Он надеялся, что наставник поможет ему вернуться в колею. Ояма не отказал, а заодно между делом поинтересовался, что тот знает о Скифе, и Сагде нашлось, что рассказать. «Упертый», «не без искры таланта», «будет толк» — примерно такими характеристиками сыпал Бу, которого воодушевил интерес Оямы. Еще бы, Скифом гордился и сам Масу, что уж говорить о Сагде, для него парень стал лучшим учеником за всю карьеру наставника.

Бу не соврал. Не прошло и недели, как Скиф вернулся в Джири и отодрал Ласковый плющ. Мысленно порадовавшись, Ояма, впрочем, не подал виду и, вспомнив незабвенного мастера Йи, сразу же начал закалять характер Скифа показным пренебрежением и излишней строгостью, решив, что если парень выдержит и это, не сбежав, то он сделает все, чтобы раскрыть его талант. И Скиф оправдал его ожидания…

…чтобы разочаровать, объявив, что собирается в Преисподнюю. Скиф искал не славы, могущества или денег, отправляясь туда, откуда не возвращаются, но того, что позволило бы ему и его товарищам сразиться с мертвецами на их земле, на Холдесте, куда раньше не добирался ни один смертный. И снова Ояма, прощаясь с ним, думал, что больше не увидит парня. И опять ошибся.

Скиф не просто вернулся, достигнув там своей цели, но и стал сильнее. И как было не откликнуться на его просьбу о помощи в войне с Чумным мором? К тому же, с тех пор как жизнь разумных стала не просто конечной, но и короткой, Ояма был уверен, что сильных бойцов среди его союзников нет. Уж как бахвалились своим культом силы имперцы, и что? Наложили в штаны, стоило легату Чумного мора привести орду нежити на Шэд’Эрунг! Нет, парню нужна помощь тех, кто действительно в силах ее оказать…

— Дед, Скиф что-то замышляет! — от размышлений Ояму отвлек возглас Бахиро. Внук указывал на выход их ущелья, где Скиф завис в воздухе в десятке метров над землей и, перед тем как спикировать на землю, подал знак остановиться. — Смотри!

То, что произошло дальше, наполнило сердце Оямы горечью — ученик призвал легионы демонов. Из всех присутствующих на морозном континенте гранд-мастер был, возможно, единственным, кто сразу понял, что задумал Скиф. Для всех остальных тот просто присел на корточки и принялся водить пальцем по земле. Ояма видел, как отзывается астральным звоном вибраций межмировая мембрана, как натягиваются струны мироздания, как сворачивается реальность и мельтешат во всех слоях параллельных миров взбухающие черные точки антиматерии Хаоса и к ней стремятся мельчайшие охранные частицы Упорядоченного… но сдают позиции, когда желание состыковать миры вписывается в рамки и условия Демонического пакта.

Зернышко гнева зародилось и исчезло. Вникнув в мысли ученика, Ояма понял, что Скиф призывает демонов не только для того, чтобы победить большее, как он считает, зло, но и затем, чтобы защитить союзников. О демонах можно думать что угодно, но никто не будет отрицать, что они сильнейшие бойцы во вселенной, если брать не отдельных особей, а весь народ… Посмотрев на призыв демонов глазами Скифа, Ояма успокоился. Его волновали не методы, а мотивы. А они у ученика чисты. Это несомненно, ведь иначе Путь духа ему бы не открылся, но убедиться в этом еще раз было нелишним. Уж слишком большую мощь дает контроль над духом. Это ведь не заемная сила, как та же мана — дыхание Новых богов, — а внутренняя, собственная.

Тем временем внизу разворачивался апокалипсис. Перенос такой массы из одного мира в другой, пусть эта масса и собиралась из локальных элементов, — дело нешуточное. Даже простейшая телепортация конверта с письмом вызовет легкий хлопок воздуха, что уж говорить о тысячах демонов из другого мира? Но стоило признать, зрелище было эпическим. Ояма, видевший многое, и тот смотрел с любопытством, что уж говорить о Бахиро! Мальчик выпучил глаза и следил за происходящим с разинутым ртом, замерев, чтобы не пропустить ни мгновения.