В коридоре образовалась «пробка». Кто-то из шедших впереди «воронцов» воспользовался-таки огнестрельным оружием и дал очередь из АК. Один из нео и черный ворм полегли сразу. Первому разворотило череп прямым попаданием, другого убила отрикошетившая от бетонной стены коридора пуля. Оглушающий звук, многократно усиленный акустикой замкнутого помещения, всем остальным заложил уши.

Конвоиры, осознав, что сейчас их всех положат прямо здесь, начали стрелять. Пули рикошетили от стен и часто прилетали совсем не тем, кому предназначались. Но и заключенные не собирались покорно идти на смерть. Убитый нео перед смертью все-таки успел проломить грудь стрелявшему, и к выпавшему из рук автомату кинулись сразу с нескольких сторон. Бедолага в лохмотьях успел первым, выхватил оружие из-под туши завалившегося мутанта, но воронцовский боец выстрелил ему в голову из старенького ТТ – и сам сложился пополам от ударов клинков кио. Третий тут же упал и откатился, потому что позади него стражник передернул цевье дробовика.

С края площадки кто-то закричал и полетел вниз, а в воздухе снова раздалось длинное «тра-та-та-та» в исполнении одного из многочисленных творений конструкторской мысли Михаила Калашникова. Выстрелы шлепнули в стену, в грудь второго нео и расщепили колодки, надетые на Третьего. Чем киборг тут же воспользовался – поднатужившись, он разломал их и свободными руками порвал цепи, сковывающие ноги. Искра кинулась на шею одному из приготовившихся выстрелить конвоиров, завалила его на спину и держала, не давая воспользоваться оружием или хотя бы встать на ноги. Клин бросился на двух стражников с подобранным мечом, еще троих снес раненый нео, не обращая внимания на выпущенные в упор несколько очередей из АК. Два раза пальнул дробовик, одним выстрелом опрокинув на пол шама с его ящиком на голове, другим – отшвырнув к стене второго дампа вместе с оказавшимся поблизости охранником. Но сам стрелявший тут же полетел на пол от удара подоспевшего к нему Третьего.

Все произошло в считаные секунды. Когда эта бешеная круговерть закончилась, оставшиеся в живых пленные и конвоиры оказались стоящими друг против друга на небольшой площадке. Новочеремушкинские гости в этой схватке отделались легче всего – по счастливой случайности, только Клин и Третий получили легкие ранения. Причем на последнем раны уже почти затянулись. Еще куда-то запропастился Прохор, но о нем даже Клин не горевал. Из остальных пленных в живых остались только один нео – тот самый, который обещал порвать Марьяна, и тяжелораненый дамп. Из двух десятков конвоиров на ногах стояли семеро. Восьмой поднимался с пола, покачиваясь. Возможно, что еще несколько охранников валялись в отключке – в рукопашной схватке многим перепало от лап мутантов и клинков Третьего. Последний освободился от кляпа и теперь стал еще более опасным противником.

Воронцовские держали шесть стволов, направленных на заключенных. С обратной стороны четыре «калашникова», один «токарев» и человек-огнемет глядели в ответ. И те и другие тяжело дышали и были на взводе. Ситуация сложилась патовая.

– Вот что, ребята, – медленно и осторожно начал Марьян. – Мы не хотим крови. Если бы ваш генерал оказался чуть менее упрямым – возможно, сейчас мы бы стояли плечом к плечу и защищали вашу базу. Уж не знаю, от кого. Но вы слишком крепко держитесь за свои законы. И вот что вышло, – он показал на заваленное телами помещение. – Давайте разойдемся миром, – продолжил торговец, видя, что воронцовские его слушают. – Мы уважим ваши законы и пойдем по тому пути, что вы нам уготовили…

Его спутники уставились на него – что он такое говорит? Но Марьян сделал жест рукой, чтобы его не перебивали, и быстро закончил:

– Но только с оружием. Все равно наверху готовится что-то нехорошее, и там нам точно не пройти.

Все поняли его мысль. Да, если база готовится к войне – то путь через верх наверняка не годится. Да и не дадут им воронцовские уйти, особенно после бойни, устроенной здесь. А так, одной командой да с огнестрелом…

– Мы свое оружие не отдаем, – медленно, сквозь зубы проговорил один из стражников.

– Я понимаю, – сказал Марьян. – У вас и так плохо с этим делом. Но если мы не договоримся, чего мне не хотелось бы, – то, возможно, ваша община недосчитается не только нескольких стволов, но и нескольких бойцов.

Конвоиры восприняли это как угрозу, и торговец сделал жест примирения:

– Поймите правильно: нам тоже есть за что сражаться, но мы вам не враги. Вы у нас забрали оружия больше и намного лучше, чем то, что взяли мы. Если размен и нечестный, то только для нас. Да и не получится у нас с генералом по-мирному разойтись, а лишняя перестрелка в тылах, когда база под осадой, думаю, никому не нужна? Так что дайте нам уйти, не подкидывайте своим проблем.

Повисла долгая пауза. Марьяна от этого ожидания прошиб холодный пот – во время случившейся мясорубки страха было меньше, чем сейчас. Хотя тогда времени задуматься и испугаться не хватило.

Старший в группе конвоиров все же принял решение. Он презрительно скривился и сделал жест стволом – валите!

Дважды повторять не пришлось. Не сводя прицелов со стражников, пленные отступили вниз, прихватив по дороге дробовик и боеприпасы к имеющемуся оружию. Неожиданно на полу кто-то шевельнулся, чуть не нарушив шаткого равновесия в сложившейся ситуации. Обе стороны отреагировали на это нервным движением стволов.

– Я тут это… – показался из-под тела воронцовского бойца Прохор, – …оглушило меня.

Марьян презрительно посмотрел на соклановца.

– Портки смени, – сказал он покрасневшему, как вареный еж, амбалу.

До самого нижнего пролета беглецы шли молча, продолжая неустанно следить за верхней площадкой. Воронцовские ведь могли и передумать. Переступив несколько упавших во время боя тел, внизу группа оказалась перед тяжелой металлической дверью с запорным колесом. Марьян повернулся к разношерстной группе и произнес:

– Не знаю, что там нас ждет внизу, но, раз уж судьба свела нас вместе – давайте рядом и держаться. Авось выживем.

Нео кивнул:

– Карраг говорит «да»! Жуки – много плохо, чем языкастый хомо. Но потом мы выйдем – и я с тобой разберусь!

Соклановцы Марьяна опасливо покосились на мохнатого врага, но согласились – такая гора мышц еще пригодится. А уж что там случится потом…

Дамп ничего не ответил – погано ему было. Он с трудом передвигался, опираясь на трофейную воронцовскую пику, подобранную в бою. Бинты на бедняге, и без того бурые, более не впитывали кровь, и мутант оставлял за собой мокрую дорожку.

– Не жилец, – шепнул Марьяну Клин. – Давай оставим. Только баги на запах крови сбегутся.

Торговец замотал головой.

– Да ты что, из-за одного ублюдка всех нас подставить хочешь? – навис над ним дознаватель.

– Я сказал – держимся вместе! – жестко ответил взглядом на взгляд Марьян.

Клин еще некоторое время поиграл в гляделки, потом резко отвернулся и отошел.

Нео крутанул колесо, потянул люк на себя – и тот бесшумно открылся на смазанных салом петлях. Видно, воронцовские не хотели особо привлекать скрипом внимания к этому ходу тех, кто жил по ту сторону массивного люка. Все заглянули за дверь – скобяной трап внутри узкой бетонной трубы уводил вниз, в темноту.

– Пойду первым, – двинулся вперед кио, перестраивая зрение в ночной режим.

– Даже не буду спорить, – посторонилась Искра.

– Всё тебе шутить… – беззлобно погрозил ей пальцем Третий.

За ним следом пошел нео, потом Клин. Когда в проёме скрылся Прохор, Марьян обернулся к девушке:

– Там, внизу… держись рядом, дочка!

Искру тронула искренняя забота старого торговца, но она не привыкла показывать свои чувства кому-либо.

– Рядом? Как скажешь, – кивнула девушка и предупредила: – Только не очень близко. А то потом жениться придется.

Марьян рассмеялся и вдруг услышал лязг металла о камень. Они с Искрой обернулись – дамп, окончательно обессилев, упал на пол и выронил копье.

– Ифите, – прошепелявил он, подняв голову. – Я… не фмогу.