Едва входная дверь хлопнула, она тут же прокомментировала, махнув рукой в сторону прихожей:

— Вот! А раньше ни за что не пошел бы! Да кто бы вообще пошел, это же глупый бзик! Но у меня такое ощущение, что если я посреди ночи клубнику в шоколаде затребую, то он и слова не скажет! И дети удивляются: папа же всегда уставал, а тут и в парк, и на аттракционы, да и собаку давайте купим, раз уж так хотите. Понимаете теперь, о чем я?

Преступление доказано. До сих пор он был обыкновенным хорошим человеком, а стал ненормально хорошим человеком. Виновен!

Марина сосредоточилась:

— Версия единственная — он новый рассветник. Хранителя разглядел не сразу, но все же разглядел. Ну же, хранитель, скажи уже сам — он рассветник?

— Что еще за хранитель? — опешила Маргарита, но замерев, наблюдала, как Марина разговаривает с волосами подруги.

Хранитель недовольно прошипел:

— Я вам Шерлок Холмс? Скажу одно — не демон. И против любимицы моей зла не замышляет.

Ну еще бы хранитель да вот так запросто бросился помогать. У них, наверное, здоровье слабеет, если они милость кому-то, кроме своих любимчиков, окажут. Но мысль Марины была самой жизнеспособной — Илья тоже вначале так решил, потому спешно перешел к допросу, пока Василий не вернулся:

— Маргарита, у нас есть версия, но нужно больше фактов. Например, вы не в курсе, происходили ли с вашим мужем какие-то страшные события? И что бы он, хотя бы косвенно, был виновной стороной?

Маргарита сосредоточенно поджала губы и покачала головой:

— Да нет, что ты. Он хоть и такой суровый… был, но очень переживал за других. За каждого, кого спасти не смогли. И не говорил никогда об этом, но я видела. Это сорт людей такой: все внутри, в душе, очень глубоко сидит. И так больно сидит, что говорить об этом не хочется.

По типу характера он как раз и был идеальным кандидатом в рассветники, а о грехе жена могла вовсе не знать. Потому Илья сразу перешел к другой проверочной точке — рассветником человек становится только на грани смерти и после чудесного спасения: именно тогда ему вручается второй шанс.

— А перед тем, как он изменился, его жизнь не оказывалась под угрозой? Вы упоминали пожар на каких-то складах.

Она кивнула.

— Да, пожар был страшный. Половина здания обвалилась, но мой выбрался без единого ожога. Еще и напарника своего на спине вытащил. Тот сейчас в больнице, но уже скоро на выписку. Никто не пострадал серьезно в тот день, хотя были на волоске.

Марина понимающе хмыкнула за них обоих. Василий вполне мог быть тоже на волоске, хотя и странно, что ни одного ожога не получил — обычно рассветники «обращаются» с размахом, по серьезному, чтобы никаких сомнений в чуде не осталось. Теперь нужно вынести всеобщее решение, а потом объяснить Маргарите, что ничего особенно ужасного не произошло — хоть ее муж и станет теперь совсем другим, но…

Илья и рта не успел открыть, чтобы все это озвучить, — замер, когда взгляд упал на собственную руку. Он поднял вилку вверх и присмотрелся.

— Маргарита, это же серебро?

— Да, хороший набор, дорогой…

— Он не рассветник, Марин.

Теперь и она приподнялась, чтобы посмотреть — рядом с тарелкой Василия лежала нетронутая вилка из набора, а ел он обычной, вроде бы алюминиевой. С какой бы стати? Илья встал, бросил грязную вилку Василия в мойку, а на тарелку положил серебряную.

— Что происходит, Илюш? — напряглась Маргарита.

— Пока не знаю, — ответил он сухо. — Но, кажется, ваш муж не собирается причинять вам зла. С другой стороны, люди, как и светлые, не боятся серебра. Давайте просто посмотрим, что будет дальше.

Алиса что-то сообразила и воскликнула:

— Я знаю, кто он! То есть не уверена, конечно, но…

Но дверной звонок ее осек. Маргарита, теперь заметно побледневшая от непонимания, пошла, чтобы открыть.

— Купил, дорогая, купил! Ты наших гостей еще до смерти не закормила, хозяюшка золотая?

Он говорил все так же доброжелательно, входя на кухню. Но остановился, посмотрев на свою тарелку. Потом рухнул на стул — не сел даже, а именно рухнул. Кусок сыра вывалился из его руки на пол. Василий не поднимал лица, а когда заговорил, то его голос оказался совсем другого тембра, отчего Маргарита вскрикнула и прижала руки к груди.

— Кто вы такие? Я увидел сияние, но не подумал, что это означает что-то страшное. Я уже встречался с таким сиянием — оно никогда не несло мне зла.

— Рассветники, — так же тихо ответил Илья.

— Ясно. Но какое до меня дело рассветникам? Я не демон.

Илья встал и произнес твердо:

— Но и не светлый. Пойдем с нами… я теперь и не знаю, как к тебе обращаться.

Мужчина встал и, не глядя на жену и не надевая куртку, вышел вслед за Ильей из квартиры. Уже на улице Алиса продолжила то, на чем ее прервали:

— Ты же оборотень, я права? Хотя нет, чаще про вас пишут как о перевертышах. Илья, они не считаются опасными сущностями, потому хранитель на него и не реагировал!

Илья изумленно осматривал мужчину. Он что-то слыхал о перевертышах, но мельком. Они встречались настолько редко, что считались почти сказкой.

— Садитесь все в машину. Не будем пугать женщину еще сильнее.

Василий — все решили продолжать называть его так — не попытался сбежать. Но говорить он начал, только когда они пришли в квартиру Ильи:

— Не убивайте только за то, что я отличаюсь от людей. Я сегодня же отсюда уеду.

Илья поймал себя на мысли, что даже не думал об убийстве — ну не производил этот приветливый мужчина впечатления угрозы. Хотя ведь он попросту притворялся — даже голос владельца тела подделал.

Но Алиса рванула к нему и взяла за руку — она поступала так, когда людям требовалась моральная поддержка.

— Просто расскажи все.

Мужчина вздохнул:

— Вам эта история покажется незрелым бредом.

Марина, которая до сих пор хмурилась, решила вмешаться:

— А ты возьми и расскажи. Мы уже с таким бредом сталкивались, что твой бред может и не показаться нам бредовым.

Он не отрывал взгляда от пола.

— Перевертыши рождаются очень редко — какая-то генная мутация или скорее насмешка природы. Или мы просто порождение каких-то демонических вмешательств — тех же хлебом не корми, дай над кем-нибудь поиздеваться. Никаких сверхспособностей, никаких плюсов — только постоянно меняющаяся внешность. Я был слишком мал, когда понял, что мать меня боится. Но почему-то до сих пор помню, как тяну к ней руки, а она ревет от ужаса… Ее признали сумасшедшей, и она даже с облегчением подписала отказ от родительских прав. К тому времени я понял только то, что не должен меняться… но это происходило непроизвольно. А люди боятся всего, чего не могут объяснить. Меня ненавидели страшно, до желания убить. Я сбегал из одного детского дома, жил на улице, потом попадал в другой. Только со временем понял, как следует себя вести и что обязан скрывать свою особенность. Наконец-то нашел хоть какие-то справки — о таких, как я. Ну и заодно об остальных темных.

Он замолчал, потому подхватила Алиса:

— Да, я про перевертышей читала в старых книгах, которые мне Люся дала. А теперь такую информацию можно найти и в интернете, просто непосвященные воспринимают как байки. Широкой огласки нет — перевертышей настолько мало, что их случаи чаще всего заминаются сами собой. И да, он не врет про отчуждение: как я поняла, большинство перевертышей заканчивают суицидом уже в раннем детстве. Их не принимают близкие, потому они и сами не умеют социализироваться, когда вырастают. Если вообще вырастают, — она закончила совсем тихо.

Василий кивнул и сжал ее пальцы еще крепче:

— Мы всем чужие. Темным мы никто, светлым — тем более. И к этому ощущению просто привыкаешь. С людьми сначала не получается, а потом уже и не хочется. Я уж не помню когда точно — лет в пятнадцать, может — я пообещал себе, что даже не буду больше пытаться. Вот такой я получился социопат.

Марина теперь упала в кресло напротив и вставила:

— Да из любого ребенка можно вырастить социопата при таком подходе. Я до сих пор не услышала ничего бредового, продолжай!