ГРУ и Большаков, конечно, сами не делали большую политику, но участвовали в ней. Наиболее важные неофициальные переговоры шли по нашей линии. КГБ же сыграло большую роль не в переговорах в Вашингтоне, а в том, что резидентом КГБ был посол СССР на Кубе Шитов* (Алексеев)[744].

Вряд ли Микоян мог что-то сделать. Он был человеком, который всегда держал нос по ветру и часто использовал для этого даже свои кавказские связи, например, с моим замом Мамсуровым.

Семичастный и Шелепин ему спецсообщений не посылали.

Мир спасли мощь СССР (американцам пришлось с этим считаться) и линия нашей страны на учет не только своих, но и кубинских, и американских интересов.

Можно было это сделать и без авантюрных выходок Хрущева.

Что касается роли разведки, то развединформация мало что дала. Важнее был выход Большакова на американское руководство.

Американская разведка сыграла главную роль в инициировании блокады Кубы (карантина), но другая информация, якобы переданная Пеньковским, фактически реализована не была. Американцы наших ракет боялись, несмотря на их недостаточное количество.

У нас руку на пульсе держали Захаров, Иванов — по военной линии. Семичастного в Кремль не вызывали, поэтому Шелепин, когда после смерти Малиновского внес предложение назначить Семичастного министром обороны, проявил себя полным идиотом в мировой и военной политике.

Все разговоры, которые возникли через несколько лет о ключевой роли Пеньковского в Кубинском кризисе, — полная чушь. Кто имеет хоть малейшее представление, как принимаются важные государственные решения, тот знает, что к информации агента, да еще и установленного двойника, подходят крайне осторожно и никогда не принимают решения на их данных[745].

И мы, и американцы, и немцы, и англичане, и японцы использовали во время войны, да и после нее, данные разведки с большим опозданием. Один Перл-Харбор и 22 июня чего стоят. Только конкретные данные, например, аэрофоторазведки, получение шифров противника принимаются во внимание немедленно.

Наконец, я должен сказать, что за 4 года работы в Генштабе так же удалось сделать много полезного.

Первый год пришлось людей переубеждать, что нужно работать головой, работать, руководить <профессионально>, а не получать базарные сплетни, помещаемые в буржуазных газетах и направляемые нам в центр как разведданные. Когда это было сломлено, то почувствовали многие вкус к работе.

Хорошо работали Коновалов*, Соколов*, Кореневский* и офицеры других управлений, но вместе с этим различные склочники поглядывали со стороны и злобствовали.

Особенную в этом активность проявлял Большаков, демагог, нечистоплотный человек, отозванный из США за пьянство и разложение, о чём у него в деле записано всё это… И вот такой подлец при поддержке бывшего начальника Главного полит. Управления Голикова, несмотря на мои возражения, работал в ГРУ.

Еще большую поддержку ему оказывал зав. административным отделом <ЦК КПСС> Миронов. Этот поддерживал проходимца Большакова дли того, чтобы подкапываться под меня. Однако я не обращал на это никакого внимания, и, несмотря на неоднократные заигрывания со мной Миронова, я не изменил своего отношения к нему.

И вот вместо того, чтобы помочь мне в работе, группа таких деятелей подглядывала, на чем бы меня скомпрометировать. К несчастью, через 4 года незначительный предлог нашелся…

«К несчастью, через 4 года незначительный предлог нашелся», — этими словами заканчивается предыдущая глава, а вместе с ней — и вся почти 40-летняя служба генерала Серова.

Этот «незначительный предлог» звался Олегом Пеньковским…

Полковник ГРУ Олег Пеньковский — без сомнения, один из самых известных «кротов» в истории спецслужб. Стараниями советской и западной пропаганды он вознесен в ранг супершпиона, агента сразу 2-х разведок (ЦРУ и МИ-6), сыгравшего ключевую роль в предотвращении Третьей мировой: согласно канонической версии, именно донесения Пеньковского помогли американцам узнать о наших ракетах на Кубе.

Советская контрразведка арестовала Пеньковского 22 октября 1962 года в день апогея Карибского кризиса и начала блокады Кубы. А спустя 3 месяца — 2 февраля — даже не дожидаясь завершения следствия, Серов был снят с поста начальника ГРУ. «За потерю политической бдительности и недостойные поступки» он будет понижен на 3 звания — до генерал-майора — и лишен звезды Героя Советского Союза. Уже в апреле его выставят вон из Москвы. В 1965-м — исключат из партии, по болезни уволят из армии…

Из-за дела Пеньковского пострадал не один Серов. Вместе с ним был наказан и главком ракетных войск и артиллерии главный маршал артиллерии Сергей Варенцов. Так же, как и Серова, его сняли с должности, разжаловали в генерал-майоры, отобрали звезду Героя. Наказание — равнозначное, а вот — вина?..

Грехи Варенцова сомнения как раз не вызывают: Пеньковский был на фронте его адъютантом, до последнего дня пользовался поддержкой и покровительством. Именно Варенцову он обязан всей послевоенной карьерой, в том числе службой в ГРУ.

Ровно те же претензии пытаются предъявлять и генералу Серову. Они фигурируют и в материалах партийных проверок, и в тысячах публикаций о деле Пеньковского: якобы Серов восстановил предателя на службе, всячески продвигал и чуть ли не дружил домами. Во многих исследованиях и источниках упоминается даже совместный вояж Пеньковского с женой и дочерью Серова в Лондон, где полковник днями любезно выгуливал дам по Пикадилли, а вечерами спешил на явку к кураторам из МИ-6 и ЦРУ.

В своих записях и бумагах, однако, сам Серов полностью опровергает эти обвинения, давно уже обретшие форму исторического факта. Он не только отрицает какую-либо связь с Пеньковским, но и, вообще, утверждает, что своего подчиненного видел только мельком. Что же до совместного лондонского вояжа, то Серов объясняет и это и множество других странностей очень просто: по его версии, Пеньковский был агентом КГБ, подставленным англичанам и американцам.

Пеньковского не зря именовали супершпионом: с его помощью убивалось сразу несколько зайцев. Во-первых, дезинформация ЦРУ и МИ-6, что в условиях Карибского кризиса имело огромное значение. А во-вторых, дискредитация Серова, чьи влиятельные противники давно искали повода для его устранения.

То, о чем пишет Серов, — это без преувеличения сенсация. Одно из самых громких шпионских дел излагается им совершенно в ином, неожиданном ракурсе. Очень важно, что его версия подтверждается множеством косвенных фактов, равно как и объясняет массу нестыковок и странностей в деле Пеньковского, на которые историки почему-то стараются не обращать внимания.

Вот лишь несколько примеров и сухих цифр. За 8 месяцев, пытаясь установить контакт с иностранной разведкой, Пеньковский безбоязненно совершил 6 инициативных подходов к иностранцам, 5 раз пытался передать секретные документы и трижды посещал их гостиничные номера.

После вербовки в течение 6 месяцев он провел в Москве не менее 10 встреч с женой резидента МИ-6 Анной Чизхолм; причем все — в людных местах. Контрразведкой снова замечен не был.

Когда же, наконец, «наружка» КГБ зафиксирует тайные контакты полковника ГРУ с женой резидента, пройдет еще 10 месяцев, прежде чем Пеньковского арестуют. Хотя за это время он передаст противнику не менее 30 микропленок с совершенно секретной информацией, в том числе о советских ракетах на Кубе.

(Кстати, происхождение самих микропленок также вызывает большие вопросы, поскольку на оперативной работе Пеньковский больше не находился и доступа к каким-либо тайнам не имел; его откомандировали в Госкомитет по науке и технике).