Все его тело пылало в огне, лицо, ладони, все горело в груди и внизу живота. Как можно тише Андрей вернулся в гостиную и снова сел перед камином. Он сунул руку в огонь, но даже боль, пробившая до самой головы, не остудила его.

Одержимый, одержимый. Осталось ли в нем хоть что-то еще?..

— О, боги, боги…

— С прискорбием должен заметить, что на данном этапе нам нечего обсуждать, — Хью развел руками. — Мы располагаем очень малым количеством информации. Только обрывочные сведения, догадки.

Все собрались в его кабинете следующей ночью. Андрей сидел за своим столом, упершись подбородком в сцепленные пальцы.

Значительным усилием он заставил себя вникнуть в сказанное старшим Даллесом и раздраженно хлопнул ладонью по столу. Они издеваются? Все, кроме Иеремии и Марии вздрогнули. Андрей оскалился:

— А что же, позвольте спросить, вы тут делаете, если у вас нет информации? — довольно было изображать радушного хозяина. — Как вы собираетесь действовать? Или вы решили, что всем будем заниматься мы, а вы лишь поедете и отчитаетесь перед Девятью?!

Мария неодобрительно сощурилась и, поймав его взгляд, незаметно покачала головой. Хоть как Андрей не противился ее присутствию, она все же пришла. Даллесы молчали, будто языки проглотили. Винцентий скорбной серой тенью стоял у дверей, опустив голову. Вот уж кто предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь.

— Наш общий товарищ неверно выразился, — подал голос Иеремия. Хромой убийца потер больную ногу и продолжил, тщательно подбирая слова. — То, что у нас нет информации, не означает, что нет и плана действий.

Тут заговорила Мария.

— А что насчет плана Совета Девяти? Мы на грани войны с Орденом. Они же не думают, что шестеро молохов смогут ее предотвратить?

— Вы не вполне правильно понимаете ситуацию, госпожа, — за эту снисходительную интонацию в голосе младшего Даллеса Андрею захотелось вырвать ему язык. — Совет всеми силами будет пытаться избежать войны…

— Помолчи, Уилли. Не лезь в то, в чем ничего не смыслишь, — насмешливо перебил его Иеремия. — Совет действительно очень боится возможного начала войны. Они вцепятся в любую возможность разрешить все мирным путем. И Безликому это на руку. Он намеренно путает все карты, тянет время. Если все и дальше так пойдет, то его молохи, не встречая никакого сопротивления, обоснуются в Польше. А дальше и до броска на Советский союз рукой подать.

— Это только твои догадки, Свифт, — холодно заметил Хью.

Андрей, ухмыляясь, наблюдал за ними. Юные молохи злились друг на друга и теряли осторожность. Это было ему на руку. Возможно, сболтнут что-то такое, о чем ему не положено знать. Возможно, не сейчас, а после этого подобия на совещание. Не зря ведь он пригласил их в дом. Он сможет следить за каждым их шагом.

— Почему догадки? — поинтересовался Андрей. Он развел руками, изображая сомнение. — Звучит вполне здраво.

— Звучит здраво. Но доказательств нет, — Хью сверлил Иеремию взглядом.

Тот усмехнулся.

— О, да! Доказательства… Сейчас они стали для вас важны.

— Стоит ли тратить наше время на выяснение ваших отношений? — глухо спросил Винцентий, обращаясь, скорее, к своему ботинку. — Раз уж вы работаете вместе, то почему не можете поладить?

Редкий случай, но в его голосе зазвучали неприязненные нотки. Высказавшись, он еще больше съежился и принялся мусолить прядь волос.

Старший Даллес кашлянул, поправил галстук и пробормотал:

— Поладить… Да мне и работать с ним… — он поднял глаза и заговорил громче, тщательно сдерживая рвущееся наружу раздражение. — Хотите знать, почему Совет сейчас так медлителен в своих действиях? Одна из причин, которая существенно нас тормозит сейчас, но, одновременно, очень хорошо играет на руку Ордена — это недавняя смерть одного из Девяти. Внезапная смерть. Очень вовремя погиб куратор Польши, Испании и Дании. Он почти два века был бессменным членом Совета Девяти после того, как нам удалось оспорить претензии Безликого на Испанию. И он всячески сдерживал его экспансию на Польшу и Данию. Теперь, когда Брнович погиб — все рухнуло. Совет в спешке пытается найти хоть кого-то, кто смог бы его заменить. И одновременно с этим из Варшавы исчезают Марьян и Катаржина…

— Они погибли? — удивился Андрей. Смерть Брновича не была для него новостью, но Марьян и Катаржина были друзьями его семьи. Он увидел, как забеспокоилась Мария. Ее глаза потемнели, и она закусила губу.

— Нет. Они сейчас живут и здравствуют в Эдинбурге — там их видели в последний раз.

— Только их двоих? С ними не было молодого парня? Такого черноволосого.

— Просите, но какое это имеет отношение? Никого с ними не видели, ни черноволосых парней, ни каких-либо других, — влез Уильям. Дерзость этого щенка была забавной. Вместо того, чтобы разозлиться, Андрей развеселился. — Может быть, вы позволите моему брату закончить? Ладно, я возьму смелость закончить за него. Когда кто-то так неожиданно и на руку кому-то погибает, понятно, что это дело рук гильдии убийц.

И он обвиняюще ткнул пальцем в Иеремию. Тот только развел руками в ответ.

— Гильдия убийц — независимая организация. Мы не поддерживаем ни Совет, ни Орден. Это решение Йотуна. Если хочешь высказать — выскажи ему.

— Вам только на руку сложившаяся ситуация, — процедил Хью. — Наемники без стыда и чести.

— А Олаф и независимый посланник тоже не имеют чести? — поддел его Иеремия.

— Хватит.

Голос Марии был как всегда тихим, но ее услышали все. Она продолжила:

— Вы слишком разгорячены и не можете здраво рассуждать. Бросаетесь друг на друга, желая укусить больнее… — она скрестила руки на груди. — Сейчас мы не сможем ни к чему прийти. Предлагаю небольшой перерыв.

Никто не возражал.

Она открыла окно и закурила, опершись бедром на подоконник. Андрей не мог отвести взгляда от сигареты в ее пальцах и дыма, скользящего по красным губам. Хью увел Уильяма в коридор, практически таща за плечо. Винцентий тоже куда-то делся. А Иеремия, подволакивая ногу, подошел к Марии и тихонько сказал:

— Вы сделали правильно, что остановили все это безобразие.

Вначале она дернула плечом, но потом улыбнулась. Андрею это не понравилось. Этот Иеремия напоминал прожженного ходока по женским койкам. То, как он смотрит на Марию… Неужели он думает, что этого никто не видит? Чертов белокурый красавчик. Хоть он и хромает, и говорит с нелепым акцентом, и одет неброско, но самоуверенность из него так и лезет в этих улыбочках, и взглядах, и воркующих интонациях, которые откуда-то вылезли, когда он решил заговорить с Марией. Андрей заставил себя опустить глаза и потер пальцами виски. Ему нужно было сосредоточиться. Стоило бы прислушаться к тому, о чем говорят в коридоре Даллесы. Но взгляд то и дело скользил по изгибам ее тела, обтянутым узким платьем, по пальцам с зажатой в них сигаретой, по губам, которые она почему-то стала красить такой яркой красной помадой…

Она заметила его странный взгляд. Последний раз улыбнувшись Иеремии, который, похоже, пытался сказать что-то остроумное, она попросила оставить их наедине.

Подойдя к столу, Мария положила ладонь ему на голову и нежно поворошила волосы.

— Ты выглядишь каким-то больным, — тихо сказала она.

— Я устал думать обо всем и сразу, — признался он. — Голова трещит по швам.

Андрей знал, что сочувствие это временное. Застарелая обида так и сквозила в ее взгляде, жестах, в чуть более прохладном, чем обычно, голосе. Но Мария все равно притянула его голову к себе. После секундного замешательства, он позволил ее рукам обвиться вокруг своих плеч. Андрей едва не заскулил, чувствуя напряжение внизу живота. Он больше не чувствовал успокоения в ее объятьях. Так было только хуже. Вырвавшись из плена ее запаха, тепла, из ее тонких рук, он мотнул головой и попросил:

— Оставь меня ненадолго. И скажи, что мы продолжим через пятнадцать минут.

— В последние дни ты ведешь себя странно...