Потеряв равновесие, они вместе покатились по ступенькам с низкого порожка. На земле молох без труда столкнул волка со своей груди и вдобавок врезал кулаком ему под хрустнувшие ребра. Пожалуй, даже удар молотом был бы менее сильным и болезненным. Откатившись в сторону, Антоний вскочил и тяжко задышал, роняя на землю слюну.

Воспользовавшись секундной заминкой, молох потянулся за ружьем, но Антоний бросился на него снова, отхватив, наконец, ему правую руку до локтя. Во рту все наполнилось горечью от его гнилой крови.

Молох так и остался стоять на коленях, как-то тупо рассматривая окровавленный обрубок на месте руки. Но торжество Антония быстро угасло. За все годы видеть подобное ему не приходилось. Из красного месива на его глазах вытянулась кость, ее тут же обтянули мышцы, серые полосы сухожилий, нити сосудов… а следом и кожа. Еврей шевельнул пальцами, с таким ужасом глядя на кисть, будто на ее месте появилась какая-то дрянь.

«Беги», — отчетливо послышался внутренний голос Антонию. Тут бы ему и послушаться… Внутренний голос его никогда не подводил.

Или же он мог побежать, когда молох страшно взвыл, обхватив голову руками. Антоний уже забыл и про неудавшуюся охоту, и про подвернувшийся шанс добить противника. Молох невероятно изогнулся, будто в одночасье сломав хребет, на лбу, между черных завитков волос вспухли рожки.

«Беги, беги, беги», — зудело в голове. Он сделал шаг назад. Из спины молоха вырвались две тонкие тени, которые развернулись парой перепончатых крыльев. По всему его телу шли конвульсии, руки и ноги росли рывками, рвалась одежда. Антоний увидел, как хлещет по земле длинный тонкий хвост, покрытый серой кожей. Опомнился он только тогда, когда жид поднял голову и внимательно на него посмотрел.

Он оказался неожиданно резвым. Антоний рассчитывал быстро оторваться, сходу нырнув в густую сеть переулков, но эта… штука следовала, как приклеенная. На четвереньках она одинаково быстро и бесшумно передвигалась как по земле, так и по стенам. Как огромный уродливый паук. Кажется, и вспухшие горбом крылья не особо мешали… Отчего он только бегал, а не пытался взлететь? Может, летуном он был так себе или боялся потерять свою жертву?..

Жертва…

Свернув в очередной переулочек, Антоний, кажется, потерял своего преследователя. Глубоко выдохнул несколько раз, восстанавливая дыхание, и остановился, чутко прислушиваясь к звукам ночи. Запоздалый страх прошелся дрожью по задним лапам, поднял дыбом шерсть на загривке. Будь он человеком, то уже обгадился бы. Кем бы ни был этот красавчик-жид, чудище, которым он стал, могло составить конкуренцию любому из уродов Ордена. На ум Антонию неожиданно пришел Свен.

Тихо… Антоний слышал только унылое «сплююю» совы на чердаке над собой, топот ножек каких-то насекомых… жужжание мухи… треск приемника где-то в доме… дыхание спящих там людей (двое взрослых, двое, трое, нет, четверо детей), да шум ветра в щелях. Вялым, но сильным толчком сократилось сердце, прогнав по телу остатки крови. Кровь… Ему срочно нужно поесть. Антоний нервно сглотнул слюну, которая показалась ему неожиданно горячей.

Только сейчас он понял, что стоит в очень неудобной напряженной позе, пригнув голову к земле. Едва он немного шевельнулся, как острая боль пронзила плечо. Где бы ни был монстр, кажется, он потерял Антония.

Крохотный шажок в сторону… еще один, еще… Дойдя до пятидесяти, Антоний перестал считать шаги и пошел смелее. Теперь его уколола гордость. Крадется, как какое-то ничтожество. Он охотник, он Зверь из Жеводана, он капитан Ордена, в конце концов. Он должен найти этого чужака, посягнувшего на его добычу, и убить его, как и положено настоящему охотнику…

Над головой раздался какой-то хлопок. Взвыв от ужаса, Антоний рванул без оглядки. Теперь он бежал, не разбирая дороги в мешанине улиц и переулков. Понимание того, что его никто не преследует пришло не сразу. Он снова остановился и прислушался. Трусливый идиот…

В этот же момент на него с неба упала черная тень. Антоний едва увернулся, ощутив, как острые когти полоснули по шкуре. В следующий раз монстр уже не промахнулся, упав ему прямо на спину. Боль ослепила Антония. Он метался по переулку, пытаясь стряхнуть с себя нападавшего, но бесполезно. Пытаясь вывернуться из хватки, он принял человеческий облик… А затем он упал.

Очнулся он от смердящей воды, затекшей ему в нос, рот и глаза. Над ним высоко в темноте щелкал зубами его несостоявшийся убийца. Он пытался пролезть в люк коллектора, отчаянно рыча. В смутном свете, иногда пробивавшемся в люк, Антоний видел то жуткий оскал, то налитые кровью глаза под гривой черных волос, то лапу с когтями, похожими на длинные ножи. Должно быть, он мог пролежать вечность, глядя на то, как молох пытается до него добраться и не может, но течение воды пополам со всем тем дерьмом, которое регулярно исторгали из себя варшавяне, понемногу уносило его подальше.

Вокруг пахло Парижем, каким его Антоний запомнил единожды. Когда приехал туда из Жеводана вместе с тем, кто дал ему . Париж — огромная клоака огромной клоаки, какой была Франция.

Он будто вернулся домой…

Из оцепенения его вывел непривычный, новый звук. Быстрый, дробный топоток, плеск, шуршание чего-то крохотного… И запах крысы. Запах живой крови лезвием прорвался сквозь окружавшее зловоние. Антоний с плеском перевернулся, забыв обо всем, даже о боли, которая понемногу начинала пульсировать в его спине. Ноги плохо слушались. Крыса… где же крыса?! Антоний вцепился в край канала, лихорадочно высматривая добычу. Совсем рядом! Только бы зверек не испугался раньше времени и не удрал!

Наконец, его пальцы вцепились в мокрую вонючую шкурку. Крыса возмущенно запищала, пытаясь вырваться, и укусила Антония за руку. Но ему было все равно. С предвкушением обнюхав столь желанную добычу, он вонзил клыки в мягкое брюшко. Ее кровь казалась слаще и желаннее крови девушки, которую отнял у него жид… жаль лишь кончилась слишком быстро. Уже через пару секунд Антоний поймал себя на том, что просто жует крысиные кишки в надежде выжать еще хоть каплю.

Но ничего… крыс здесь было еще много. Как только он будет ловить их? Вцепившись в край канала, Антоний истерично засмеялся. Охотничек… Он не чувствовал ничего ниже пояса. Кажется, та тварь сломала ему хребет. В его теле оставалось слишком мало крови. Если его не найдут в ближайшие сутки, он просто подохнет.

Где бы ему поймать еще крыс? Сколько их еще нужно поймать, чтобы дотянуть до спасения? Вот уж он наохотится от души! Антоний еще раз представил, как он выглядит. Голый, в синяках и ранах, в дерьме и крови крысы… Он представил себе лицо Ады, когда она его увидит. На секунду он позволил себе слабость и вообразил, как она встревожено вскрикнет, как испуганно закусит губу, как обнимет, обрадовавшись, что он не погиб.

Но, по правде сказать, Антоний знал, что на ее хорошеньком личике не будет ровным счетом никаких эмоций. Даже отвращения. И он снова истерично расхохотался, отпустив край канала и позволив течению нести себя.

Теперь крыс ловить было несколько легче. Тушки товарок становились отличной приманкой. Как оказалось, крысолов из Антония так себе. Почти десяток тварей удрали, потому что он был слишком неповоротлив. Одна даже утащила кусок приманки за собой в канал.

— Хорош охотничек, — хвалил Антоний сам себя, когда ловил очередную крысу. За эту ночь и остаток прошлой он похвалил себя всего дважды. Мало… Слишком мало после того, как он потерял всю кровь. Его бил озноб, в то время, как изнутри разгорался неугасимый жар. Положение было безнадежным. Все, что он мог — это орать и бить кулаками, в надежде, что его услышат. В надежде, что его услышит не тот монстр. Первое время Антоний сидел тихо, боясь, что тот его все еще выслеживает, что он вернется за ним на следующую ночь, но страх сгореть от голода в итоге пересилил.

Но и шуметь слишком много он не мог — это распугивало крыс.