Шевельнулся его большой палец, и я закусила губу. Должно быть, он просто вздрогнул во сне? Но вот его палец снова пришел в движение, на этот раз выписывая медленные, ленивые круги у моего пупка. О, черт. Мой пульс подскочил до заоблачных высот, и стало нечем дышать. Его палец продолжал двигаться, и я уже не могла терпеть боль, которая разрывала мое тело. Незнакомое чувство казалось великой несправедливостью, оно не должно было родиться во мне.

Но оно родилось.

Я сделала глубокий вдох, но это ничуть не помогло расслабить мышцы или снять напряжение, нарастающее во мне. Я уже знала, что если посмотрю вниз, то увижу напрягшиеся соски, проступающие сквозь тонкую ткань рубашки. С каждым вздохом они все сильнее терлись о кружево лифчика. Мне отчаянно хотелось быть девушкой, которая знает, что с этим делать; той девушкой, которую, наверное, и хочет Кэм. Девушкой, к которой он привык.

Но я была совсем другой.

Я подняла взгляд и посмотрела на Кэма.

Он запрокинул голову на спинку дивана, и я видела его профиль. На линии челюсти темнела легкая щетина. По лицу блуждала еле заметная улыбка. Сукин сын.

– Кэм.

Открылся один глаз.

– Эвери?

– Ты не спишь.

– А ты спала. – Он повернул ко мне голову. – И я тоже задремал.

Его рука по-прежнему накрывала мой живот и уже казалась мне невероятно тяжелой. Одна моя половинка хотела сказать ему, чтобы он убрал от меня свои лапы, но вслух заговорила другая:

– Мне очень жаль, что я заснула.

– А мне нет.

Я нервно облизала губы, не зная, что еще сказать, поэтому ограничилась дежурным:

– Который час?

Его взгляд упал на мой рот, и я замерла в напряженном ожидании, которое оказалось очень сладким.

– Уже за полночь, – ответил он.

Мое сердце бешено колотилось.

– Ты даже не посмотрел на часы.

– Я просто знаю такие вещи.

– В самом деле?

Его глаза покрылись поволокой.

– Да.

– Какой удивительный талант. – Я сжала руку в кулак. – Во сколько ты уезжаешь утром?

– Будешь скучать по мне?

Я скорчила рожицу.

– Я не поэтому спрашиваю. Просто из любопытства.

– Я сказал родителям, что буду к обеду. – Свободной рукой он собрал пряди, упавшие мне на лицо, и задержался в моих волосах. – Так что, наверное, выеду часов в восемь-девять.

– Так рано.

– Да. – Он гладил меня по голове, и я снова закрыла глаза, наслаждаясь полным расслаблением. – Но ехать недолго.

– И вернешься только в воскресенье вечером?

– Совершенно верно, – пробормотал он, и я почувствовала, как всколыхнулась его грудь от глубокого вздоха. – Ты уверена, что не будешь по мне скучать?

Мои губы чуть дрогнули в усмешке.

– Для меня это тоже будут каникулы.

Он ухмыльнулся.

– Жестоко.

– Неужели?

– Но я знаю, что ты врешь.

– Уверен?

– Да. – Он опустил руку, и я почувствовала, как его пальцы потерлись о мою щеку. Я тотчас открыла глаза. Он улыбался, глядя на меня сверху. Но это была не самая широкая улыбка с ямочкой. – Ты будешь скучать по мне, но не признаешься в этом.

Я ничего не сказала, потому что пыталась не думать о предстоящих четырех днях. А потом его пальцы стали вычерчивать линию моих скул, и я уже вообще ни о чем не думала. Они спустились ниже, подбираясь к подбородку. Я затаила дыхание, когда палец завис над моей нижней губой.

Он склонил голову набок.

– Я буду скучать по тебе.

Мои губы раскрылись.

– Правда?

– Да.

Я закрыла глаза, сдерживая подступившие слезы. Я никак не могла понять, почему его слова так тронули меня, но это произошло, и в какой-то миг я призналась самой себе, что не хочу, чтобы он уезжал. В глазах защипало еще сильнее.

Мы снова замолчали, тишину нарушало лишь тихое гудение телевизора. Его пальцы вычерчивали контур моей нижней губы, даже не касаясь ее, но каждый штрих приближал это прикосновение. Мне стало интересно, коснется ли он моих губ, если я мысленно захочу этого.

Наверное, я захотела.

– Ты разговаривала во сне, – сказал он.

Я резко открыла глаза. К черту эти прикосновения.

– В самом деле?

Он кивнул.

О боже. У меня внутри все оборвалось.

– Ты меня разыгрываешь? Клянусь всем святым, если это розыгрыш, я тебя поколочу.

– Я тебя не разыгрываю, дорогая.

Я резко вскочила, и он сразу убрал руки. Я села и повернулась лицом к нему. Мое сердце колотилось, но уже совсем по другой причине.

– И что я говорила?

– Да ничего особенного.

– Так уж и ничего?

Опустив голову, он потер руками лицо.

– Просто бормотала что-то. Я ни слова не разобрал. – Он посмотрел на меня. – Это было так мило.

Сердцебиение успокоилось, как только страх ослабил свою хватку. Одному богу известно, что я могла наговорить во сне. Бросив взгляд на часы, я увидела, что уже начало четвертого.

– Черт бы тебя побрал с твоим талантом угадывать время!

Кэм лишь пожал плечами.

– Наверное, мне пора домой.

Я открыла рот и тут же его закрыла. Что я должна была сделать? Попросить его остаться? Предложить переночевать на диване? Оригинально. Я сомневалась в том, что ему интересны вечеринки из категории «детям до тринадцати».

– Будь осторожен в дороге, – наконец произнесла я.

Он поднялся, а я уставилась на опустевший диван.

– Буду.

А потом он наклонился, словно повинуясь порыву, мне неведомому, и прижался губами к моему лбу.

– Спокойной ночи, Эвери.

Я закрыла глаза, сжимая кулаки.

– Спокойной ночи, Кэм.

Он дошел до двери быстрее, чем я спрыгнула с дивана.

– Кэм?

Он остановился.

– Да?

Набрав в грудь воздуха, я заставила себя произнести правильные слова.

– Я замечательно провела этот вечер.

Кэм задержал на мне взгляд, а потом улыбнулся. Ямочка появилась на его левой щеке, и мои губы тоже растянулись в улыбке.

– Я знаю.

Отшвырнув учебник истории на край кровати, я плюхнулась на спину и закрыла глаза ладонями. Был только четверг, а мне уже хотелось выть от отчаяния.

Пожалуй, следовало заняться уборкой.

Я широко зевнула.

На тумбочке защебетал мой сотовый, и я перекатилась на бок, хватая трубку. Было страшновато смотреть на экран, поэтому я подглядела одним глазком. Как будто мне стало бы легче, если бы звонил какой-нибудь знакомый чувак.

Но мои опасения были напрасны.

Присев на кровати, я прочла эсэмэску от Кэма. Всего два слова – и на моем лице уже играла идиотская улыбка.

«Скучаешь по мне?»

Я ответила: «Нет».

Его реакция была почти мгновенной.

«Если бы ты была Пиноккио, твой нос уже перерос бы границы штата».

Скрестив ноги, я прислонилась к спинке кровати: «Пиноккио? Твоя начитанность впечатляет».

«Ха. Ты меня ранила. Глубоко».

«Кажется, ты хвастал, что чувства тебе неведомы?»

«Я лгал. Меня переполняют чувства к тебе».

Я не успела ответить, как вдогонку примчалось: «Когда я лгу, у меня отрастает кое-что другое».

Я громко рассмеялась: «Спасибо, что поделился сокровенным».

«Всегда пожалуйста. Просто держу тебя в курсе дела».

«Ты можешь держать это при себе». Нервно покусывая губы, я дописала: «Добрался до дома?»

Прошло несколько минут. Я неотрывно смотрела на свой телефон.

«Да. Родители осыпают меня лаской. Ты могла бы у них поучиться».

«Думаю, внимания тебе и так хватает».

«Я жадный».

«Мне ли не знать».

Медленно тянулись минуты.

«Что делаешь?»

Я снова заняла горизонтальное положение.

«Читаю».

«Зануда».

«Недоумок».

«Спорим, ты скучаешь по мне».

Моя улыбка уже не умещалась на лице.

«Спорим, тебе сейчас есть чем заняться».

«Нет».