— Лариса! — крикнула женщина в ночной рубашке. — К тебе важный господин.

Тут же с разных сторон прозвучало несколько язвительных замечаний, и из тени вышла молодая худая женщина со спящим ребенком на руках.

— Вы Лариса? Сергеева? — спросил Йенс.

— Да.

— Я хочу поговорить с вами.

— О чем?

Он обвел взглядом ряды устремленных на них глаз.

— Давайте выйдем на улицу.

Она не стала спорить. Передав ребенка открывшей дверь женщине, Лариса вышла вслед за Йенсом. Он заметил, что она дрожит. Это хорошо. Он хотел, чтобы она нервничала. Отойдя немного в сторону, он остановился под освещенным окном и осмотрел ее: нежное лицо с застенчивыми неуверенными глазами, стриженые светлокаштановые волосы. Одной ногой она нетерпеливо стучала по грязной дороге.

— Вы вдова Михаила Сергеева?

— Да. — Голос у нее был мягкий, приятный для слуха.

— Мне известно, что он дружил с Виктором Аркиным.

Неожиданно нога ее замерла, глаза опустились.

— Не знаю.

Йенс был готов схватить ее и затрясти так, чтобы у нее застучали зубы и лживый язык вывалился изо рта, но вместо этого произнес негромко:

— Я думаю, что знаете.

Не промолвив ни слова, она покачала головой и приложила к губам пальцы.

— Он приносит вам продукты, — уверенно произнес Йенс.

Когдато он наводил справки о семье Сергеевых и узнал, что Аркин стал помогать этой женщине после смерти мужа.

— Иногда.

— Я хочу поговорить с ним. Сегодня же.

Она вскинула на него глаза.

— Кто вы?

— Меня зовут Йенс Фриис.

— Директор Фриис?

— Да. Ваш муж работал у меня.

— Вы помогли нам, когда он сломал руку. — Лариса прикоснулась к его рукаву. — Спасибо. Если бы не вы, мы бы тогда умерли с голоду.

— Как ваш ребенок?

— С дочерью все хорошо, здоровенькая.

— Я бы хотел то же самое сказать о Валентине Ивановой.

— О ком? Не понимаю. Кто это?

Йенс опустил к ней лицо и быстро проговорил:

— Передайте Аркину, что я хочу видеть его. Немедленно.

Женщина покачала головой и торопливо ушла обратно в подвал.

Она была неосторожна. Очень неосторожна. Спеша по улицам, Лариса часто оглядывалась и смотрела по сторонам, но совсем не тогда и не туда, куда было нужно. Через десять минут после того, как они расстались, женщина вышла из ночлежки. Она была в косынке, и, судя по тому, как оттопыривался ее карман, там лежало чтото тяжелое. Следить за ней было просто.

Он довел ее до узкого переулка между высокими кирпичными стенами, отражавшими звук шагов, но она так быстро бежала, что слышала только биение своего сердца. Когда в конце переулка она остановилась и стала всматриваться в уходящую вдаль улицу, он ступил в тень и слился со стеной. Когда она неожиданно нырнула в черный ход какогото шумного кабака, он заходить туда не стал, а остался дожидаться снаружи. Не прошло и минуты, как она снова вышла. За ней показалась и другая темная фигура. Лицо человека рассмотреть было трудно, потому что он держался в тени. Закрыв за собой дверь в кабак, они начали шептаться. Йенс задышал тяжело. Это был тот, кого он искал. Человек, оставивший свои следы по всему Петербургу. Йенс достал изза ремня пистолет и обернулся на темный переулок за спиной. Никогда раньше он не убивал людей, но этот человек умрет сегодня же. Он двинулся вперед.

— Аркин! Где она?

Аркин не издал ни звука, но Лариса громко вскрикнула.

— Это не я его привела, Виктор. Клянусь. — Похоже, она его боялась.

Йенс не обратил внимания на ее слова.

— Где она? — Пистолет был нацелен в голову Аркина.

Аркин отошел от девушки, вышел на открытое место и внимательно посмотрел на Йенса.

— Инженер, — негромко произнес он, — если вы убьете меня, она тоже умрет.

Йенс опустил пистолет на правое колено Аркина.

— Слушай меня внимательно. Если не хочешь остаться без ноги, отвечай. Где они?

Аркин посмотрел на пистолет, на миг задумался, потом спросил:

— Как вы узнали про Ларису?

— Не только у тебя в этом городе есть глаза и шпионы.

— Что вы…

Голос его оборвался, когда неожиданно показавшаяся изза его спины большая рука сжала его горло.

— Помнишь нашего друга Льва Попкова? — Йенс ударил рукояткой пистолета Аркина в челюсть. Тот охнул. — Изза тебя его пытали в охранном отделении. Не забудем и дыру у меня в груди, которая оказалась там тоже по твоей милости. И Льву, и мне доставит огромное удовольствие отблагодарить тебя за все это пулей в лоб.

— Я для начала ему башку оторву, — прорычал Попков.

Лариса взвизгнула.

— Нет, — качнул головой Йенс. — Сперва я прострелю ему правое колено, потом левое.

Аркин дернулся, но вырываться из рук Попкова было все равно что пытаться освободиться из лап медведя. Когда казак чуть не раздавил его ребра, шофер затих. Йенс подошел к нему ближе и четко произнес:

— Спрашиваю последний раз, Аркин. Где она?

— Пошел ты!

— Ну, пеняй на себя. — Он нацелил пистолет.

— Отпустите его! — произнесла женщина.

Йенс повернулся. Она целилась в него из револьвера. Рука ее дрожала, и от волнения она переступала с ноги на ногу, но с такого расстояния промахнуться было невозможно.

— Лариса, — спокойно произнес Йенс, — не делайте этого. Вы погубите свою жизнь и жизнь вашего ребенка. Я все равно сейчас отстрелю этому подонку ногу, если он не скажет, где сестры Ивановы.

— Если вы это сделаете, клянусь, я убью вас. — Голос женщины дрогнул. — Он нужен мне, я без него не смогу прокормить своего ребенка.

— Что ж, значит, такова судьба, — пожал плечами Йенс и повернулся к Аркину.

Рука Ларисы крепче сжала пистолет.

— Аркин, где Валентина?

Тот посмотрел на женщину, но промолчал. Йенс вздохнул, но, прежде чем он успел спустить курок, Попков неожиданно опустил руки и отошел на шаг от своего пленника. В ту же секунду Аркин рванулся с места и скрылся в темном переулке.

— Какого черта? — заорал Йенс на казака.

— Эта мышка вас застрелила бы. Какой Валентине прок от вас мертвого?

Какова цена? Этот вопрос не шел у Валентины из головы. Какую цену должен заплатить человек и где предел? Когда в споре о цене нужно ставить точку?

И кто скажет, где вина начинается и где заканчивается?

Валентина стояла, прислонившись лицом к оконной решетке. Она вдыхала запахи болотистой равнины и слушала пение птиц, словно в последний раз. Она смотрела на неровные ряды дров, уложенные поленницей в открытом сарае. С груды за ней подозрительно наблюдала крыса с надорванным ухом.

— Валя, как ты думаешь, мы завтра вернемся домой?

Она повернулась и посмотрела на сестру, лежащую на кровати. Серые линии, точно следы слез, шли от носа к уголкам губ. Валентина улыбнулась.

— Конечно, вернемся.

Аркин явился поздно. Валентина услышала, как хлопнула входная дверь. Потом раздались медленные шаркающие шаги. Значит, день прошел неудачно. Приглушенный гул мужских голосов в передней продлился не больше пары минут, после чего снова хлопнула входная дверь и девушка услышала, как их бородатый страж протопал по двору, бранясь во весь голос. Аркин не постучал, он просто повернул ключ в замке и вошел в их комнату.

— Добрый вечер, — приветствовала его Валентина.

— Вот вам на сегодня хлеб и вода.

— А морфий?

— Нет.

— Отец не заплатил? — спросила с кровати Катя.

— Нет.

Катя закрыла глаза, положила на лицо руку и больше не принимала участия в разговоре.

— Для нее ничего? — спросила Валентина.

— Нет.

Ей захотелось выцарапать ему глаза.

Люди, у которых в кармане ни гроша, сговорчивы. Йенс понимал, что за деньги можно купить информацию, но рассчитывать на преданность при этом не приходится. Ночь была потрачена впустую. Он не уставал ругаться.

Валентина. Бредя по темным туманным переулкам, он то и дело замечал ее краешком глаза. Голубое платье, грациозное покачивание бедер, голова, как всегда при встрече, чутьчуть наклонена. Ее темные глаза дразнили его. Но каждый раз, когда он оборачивался, она исчезала. Валентина. Не исчезай, не сдавайся. Останься. Останься. Со мной.