– Я считаю, что об этом нам следует забыть, – рассмеялся Максим, ступив на палубу. Он помог подняться Анастасии. Все вместе направились, чтобы поприветствовать поджидавших своих хозяев капитана и команду.

В тот уик-энд «Прекрасная Мечтательница» легла курсом на Сен-Тропез к Средиземноморскому побережью. Максим пригласил Марго, Александра Деревенко и Тедди с Марком принять участие в этом первом коротком плавании вместе с Анастасией и детьми. После четырех славных дней в море яхта повернула обратно на Монте-Карло, готовая к первому большому приему, который хозяева собирались устроить на борту судна. Праздник был назначен на субботу, семьдесят человек гостей были приглашены на этот бал.

Анастасия убрала яхту множеством цветов, повсюду протянули праздничную иллюминацию, было нанято лучшее на Лазурном берегу трио, заказано несметное количество шампанского, составлено деликатесное меню по совету двух французских поваров. Прием явился гвоздем сезона.

До середины вечера Анастасия принимала поздравления по двум великолепным поводам: прекрасная яхта и невиданный по роскоши и размаху бал.

Она со снисходительной вежливостью благодарила каждого и продолжала улыбаться до окончания вечера, хотя на сердце у нее кошки скребли. В отношениях с Максимом все было далеко не в порядке на протяжении последних нескольких лет. И нынешним вечером она чувствовала себя как никогда скверно, просто на грани нервного срыва.

Она стояла поодаль от танцевальной площадки и внимательно наблюдала за мужем, танцевавшим с Чедлией эль-Бахи, молоденькой марокканкой, приглашенной Дэвидом Мейнсом, приятелем Корешка. Максим был в тот вечер несказанно красив: бронзовый загар, темные волосы, блестящие темные глаза, хороший кремовый блайзер из шелковой чесучи. Он любовался Чедлией, без умолку болтал с ней и смеялся, внимательно прислушиваясь к каждому ее слову.

У него есть время для всех, кроме меня, с горечью подумала Анастасия. Он способен очаровать и ослепить весь мир своим обаянием, властью, огромным богатством. Во время плавания он даже моему отцу уделял больше внимания, чем мне, решила Анастасия. Ему просто не о чем было говорить со мной, если не считать распоряжений, отдаваемых императорским тоном. Ни дать ни взять, император Максимилиан. Граф!

Она закусила губу, заметив, что он тесней прильнул к партнерше по танцу и что-то зашептал ей на ухо. Молодая женщина рассмеялась, подняла на него глаза, улыбаясь. В нем всегда было что-то гипнотизирующее, с досадой подумала Анастасия, соблазняющее. В большинстве случаев люди не выдерживают его напора. На свою беду, она заметила, что оба танцуют значительно ближе друг к другу, чем следовало, и в остром приступе ревности ощутила, словно у нее в животе покрутили острым ножом. Это ощущение теперь возникало нередко.

В последние дни Анастасия окончательно потеряла душевный покой. Тупая боль внутри теперь не отпускала ее ни на минуту, так же, как ощущение одиночества и подавленности. Причина была в стиле жизни и поведении Максима, она знала это совершенно точно. Он почти постоянно отсутствовал, все время куда-то спешил: то в Лондон, то в Париж, то в Лос-Анджелес или Нью-Йорк, или еще Бог знает куда. Из-за его долговременных отлучек ей становилось все труднее верить, что он не заводит шашни на стороне, не связан с другой женщиной. Случайные половые связи теперь, возможно, стали нормой в его жизни – так ей казалось. Она подозревала мужа, нетерпеливо ожидая его возвращения, ждала, когда он соблаговолит прийти домой в удобное для него время.

И тут ей пришла мысль, что за последние годы она истратила слишком много времени на ожидания. Она ждала Максима, ждала яхту, ждала мебель, когда ее доставят, антиквариат, предметы искусства, ткани, всевозможные аксессуары, необходимые для создания плавучего дворца. Ожидание, постоянное ожидание… И состояние тревоги. Неизбывной, пугающей тревоги.

Мысленно она вернулась в лето 70-го года, когда у нее произошел откровенный разговор с матерью в Париже, а вслед за тем премилый отпуск вместе с Максимом и детьми на вилле в Больё. Что это была за идиллия! В конце лета, следуя совету матери, она начала путешествовать вместе с ним. Поначалу все шло хорошо, но затем ей стало слишком трудно выдерживать заданный темп. Его распорядок, активность, поездки, встречи в мире большого бизнеса были в значительной мере непредсказуемы. Иной раз они останавливались в Нью-Йорке лишь на пару дней, хотя по предварительным планам должны были провести там гораздо больше времени. Ни с того ни с сего им приходилось вдруг вылетать обратно в Лондон (требовал бизнес) или в другой город, или в Гонконг, Австралию, а то и в какой-нибудь отдаленный уголок земного шара, куда его звала очередная сделка. У нее не было Максимовой страсти к перелетам, равно как не было и его фантастической выносливости. Каждодневное напряжение скоро измотало ее и пагубно отразилось на здоровье.

К тому же ее присутствие было необходимо в других местах, в Англии, во Франции. Надо было вести большой дом в Мейфере и виллу в Больё. Постоянно возникавшие там проблемы с прислугой всякий раз требовалось сглаживать, к тому же надо было заниматься детьми, особенно во время каникул.

Год спустя она была вынуждена отказаться от роли спутницы в его разъездах – перегрузки стали для нее чрезмерными. Однако не успела она перевести дух, как подступили дела по обустройству яхты. На ее плечи легло решение бесчисленных вопросов, поскольку Максим был всегда далеко, заседал в каком-нибудь правлении, неизвестно на каком краю земли.

Их разлуки становились все продолжительнее, неделями они не виделись. Нередко недели превращались в месяцы. Если ей доводилось жить с ним вместе полгода, она бывала счастлива.

Он постепенно уплывает от меня, думала Анастасия, и эта мысль вдруг не на шутку ее испугала.

Сосредоточив взгляд на муже – мужчине, так любимом ею вопреки рассудку, она увидела, что он по-прежнему не выпускает марокканочку. От этого зрелища у нее заныло под ложечкой. Она почувствовала, что дрожит от гнева и ревности, и была вынуждена напрячь все силы, чтобы обуздать свои эмоции. «В ревности больше самолюбия, чем любви», – напомнила она себе строчку из Ларошфуко.

Проблеск ясности в мыслях позволил ей сделать вывод: Максим обладает гипнотизирующим шармом и сногсшибательной внешностью, что делает его в глазах женщин неотразимым. Без каких бы то ни было авансов с его стороны они кидаются на него. А какой мужчина сумеет устоять перед искушением такого рода?

Готова побиться об заклад, что он не из тех, сказала она себе, все еще будучи не в силах оторвать взгляд от него и марокканки, которую уже начала ненавидеть.

Максим перехватил ее взгляд и улыбнулся, но Анастасия быстро отвернулась, сделав вид, будто не заметила его внимания. Она круто повернулась, решив было уйти, но ревность уже клокотала в ней, гнев перерос в ярость.

Дэвид Мейнс через толпу гостей пробирался прямиком к ней. Она уже не имела возможности увильнуть, во всяком случае без того, чтобы не обидеть этого очень милого человека. Киносценарист, а ныне модный романист, автор бестселлеров, он много лет был в числе знакомых ее отца, всегда вращался в кругу киношников Парижа и Лондона. Сравнительно недавно с ним подружился и Корешок. На протяжении последних пяти лет Дэвид то появлялся в их жизни, то вновь исчезал. Он неизменно оказывался на Французской Ривьере, когда они проводили там время, частенько бывал у них на обедах и ужинах или приходил поиграть в теннис. Два года назад они гостили у него на прекрасной вилле в Танжере, живописно расположенной на вершине холма. Они провели там долгий уик-энд.

Дэвид остановился перед Анастасией с галантным поклоном.

– Моя приятельница, Чедлия, похоже, завладела вашим мужем, и потому, я полагаю, мне следует поступить так же в отношении вас. Разрешите пригласить вас на танец, Анастасия.

– Ох, что вы, я не… – начала было она, затем спохватилась: не пристало хозяйке бала быть неучтивой с гостем. Она согласилась: – Конечно, Дэвид я с удовольствием!