– Боже мой, да если б они знали! Скорость – главное качество! Для женщин, автомобилей, лодок, колеса рулетки. И для тебя! Но следи за собой, старина, в том, что касается скоростных автомобилей и лодок. Не хочу тебя потерять.

– Кто бы это говорил! Ты же сам всегда жмешь на газ до предела. Но за меня ты не бойся, я запланировал болтаться тут еще долго. – Корешок умолк и сел вразвалку с выражением задумчивости в голубых глазах.

Некоторое время Максим вел машину молча.

– У нее всегда было к тебе собственническое отношение.

– По-видимому, да.

– И несколько ревнивое. Я питаю к Анастасии самые нежные чувства, она самая изумительная девочка, но она сразу скисает, стоит тебе только взглянуть на другую женщину.

Максим посмотрел на Корешка, и брови его сошлись – на лице возникло хмурое недоумение.

– Ты в самом деле так считаешь?

– Да, считаю.

– Но ведь знает же она, как сильно я ее люблю. Я всегда ее обожал.

– Женщины бывают такие странные, – поколебавшись, начал объяснять друг. – Есть еще одна штука: она терпеть не может, когда ты где-то, далеко от нее… Тебе это может показаться странным, но она твой бизнес ненавидит за то, что почти все время ты посвящаешь ему.

Услышанное поразило Максима.

– Но не могу же я взять и все остановить! – возмущенно воскликнул он. – За последние годы я построил целую империю. На мне ответственность за тысячи людей, служащих, главных акционеров, публику, не говоря о себе. Я нахожу удовлетворение в своей работе.

– Уверен, что она знает об этом, – перебил его Корешок. – Я же не сказал, что она хочет, чтобы ты бросил всю свою бизнес-империю. Она достаточно умна, чтобы не ждать от тебя подобного шага. Я только пытаюсь тебе объяснить… ты проводишь много времени вдали от нее. Какая женщина не стала бы взбрыкивать?

Максим кивнул:

– Намек понял, Корешок. Вынужден с тобой согласиться. Я намерен пересмотреть свой распорядок.

Он так тяжело вздохнул и выглядел таким озабоченным, что Корешок воскликнул:

– Э-э, брось, Граф, все будет отлично! Вот увидишь, когда в Лондоне приедешь домой, Анастасия к тому времени отойдет. Я уверен, что завтра или самое позднее послезавтра я снова погоню машину в Ниццу встречать вас обоих.

– Надеюсь. Я просто не выношу, когда между нами раздоры.

Примирение состоялось, и они ушли на яхте в Эгейское море. Их супружество еще длилось некоторое время. Но года не прошло, как их утлая семейная ладья вновь затрещала по швам. Поводы были все те же. Нервы у Анастасии расшатались совсем, ее хрупкая психика не выдерживала груза бесчисленных проблем, как реальных, так и вымышленных. Без злого умысла она довела их отношения до глубокой трещины, но неосознанно препятствовала Максиму в наведении мостика. В 1976 году, будучи не в силах и далее выдерживать несносный темп его жизни, она настояла и подала в суд на развод. Поначалу он пытался ее переубедить, но в конце концов был вынужден согласиться. Любя ее безмерно, Максим не решился подвергать угрозе ее здоровье.

В 1977 году они развелись. Максим тяжело переживал их разрыв, детей это событие глубоко потрясло и огорчило, а друзья и родные были потрясены и опечалены.

ЧАСТЬ 5

КАМИЛЛА

ТАНЖЕР, 1981

Но царь сказал мне: отчего лицо у тебя печально?

ты не болен, этого нет, а верно, печаль на сердце?

Книга Неемии, 2; 2

50

Камилла Голленд ожидала Дэвида Мейнса в прохладном, отделанном мрамором баре отеля «Эль Минзах», где она остановилась. Был тот час дня, когда шумная суета на улицах стихала, а солнце еще стояло в небе, но уже клонилось к морю, пестря его темную синь золотыми и малиновыми мазками. Камилла знала, что еще немного, и черная ночь окутает все вокруг, так в здешних местах было всегда.

Камилла любила эту характерную для Северной Африки, едва уловимую грань дня и ночи. На ее родине, в Шотландии, эта пора суток даже имела особое название: «глоуминг» – «смерканье». Сумерки – приятная пора, подумала она.

Тишину в баре нарушал лишь мягкий шорох лопастей вентилятора под потолком. До слуха Камиллы, правда, долетало с улицы отраженное стенами слабое эхо монотонного голоса муэдзина, с минарета мечети призывавшего правоверных к вечерней молитве.

В приглушенном освещении бара она увидела вдруг, что к ней направляется Дэвид – рослый, худощавый, покрытый стойким загаром за многие годы жизни здесь. Он остановился у ее столика, взял обе ее руки в свои и поднял ее со стула:

– Камилла! Просто чудо, что ты здесь, можно сказать, у меня во дворе! Милости прошу в дом!

– Рада тебя видеть, Дэвид, – отвечала она, и это была правда.

Они сели за стол, оценивающе оглядели друг друга и расхохотались. Они всегда любили работать вместе на фильме. Несколько сценариев Дэвид написал специально для нее. И успех и шишки они иногда делили поровну, являясь давними товарищами по оружию.

– Я уж и не надеялся увидеть тебя в Танжере в одиночестве, – сказал Дэвид, садясь поудобнее.

– Ты знаешь, ведь я развелась с Питером Джарвисом. Почти два года назад.

– Знаю об этом из рубрик светской хроники. Однако я-то имел в виду последние вести о тебе, полученные от Алана Трентона. Он говорил, что у тебя якобы серьезный роман с Максимом Уэстом. Так вот, где он, этот прославленный Максим? Небось где-то проворачивает очередную сверхвыгодную суперсделку.

– Должно быть, ты отнюдь не вчера услыхал об этом от Корешка, – застигнутая врасплох, попробовала парировать Камилла. – Последние полгода мы с Максимом ни разу не виделись. – Чтобы скрыть смущение, она взяла бокал с вином и залпом выпила.

Его цепкий писательский глаз все успел заметить.

– Извини, дорогая, не наступил ли я тебе на мозоль? Я жутко неуклюжий кретин. Бога ради, прости. – Он тепло улыбнулся: – Позволь, я схожу принесу нам выпить, и тогда мы сумеем разобраться со всеми сплетнями. Еще белого?

– Да, пожалуйста.

Она услышала, как он, подойдя к стойке, что-то лопочет по-арабски. Пока его не было, она постаралась взять себя в руки. И пожалела, что не черкнула ему заранее из Парижа. По крайней мере, он тогда не вогнал бы ее в краску упоминанием о Максиме и, что куда важнее, не разбередил бы душевную рану. Надо сказать, последнее время в ее сознании Максим и ощущение боли были неразделимы. Он нанес ей жестокую обиду.

– Хочешь поговорить об этом сразу? Или отложим на потом? – спросил Дэвид, вернувшись к столу.

– Я не возражаю. – Она пожала плечами: – Собственно, тут и говорить-то почти не о чем. Мы с Максимом невзначай встретились в Нью-Йорке в сентябре прошлого года, ну все и началось. Три месяца! И потом ни с того ни с сего он меня бросил. – Она вымученно засмеялась, покачала головой: – Ты-то ведь знаешь, что он за человек – как-никак дружишь с Корешком и с Максимом крутишься немало лет. Он вечно срывается и летит черт знает куда проворачивать свои гигантские дела. Это одна из сложностей.

– С этим все ясно: он отъявленный трудоголик, – заметил Дэвид.

– Очень похоже на то, – согласилась Камилла. – Анастасия тогда поступила с ним правильно.

Дэвид бросил на нее холодный взгляд:

– Причина их развода в этом?

– Не знаю. Максим не словоохотлив на эту тему. Он сильный, сдержанный, скрытный. Я даже считаю его весьма загадочным человеком. Познать его трудно, то есть узнать по-настоящему. Он меня интригует, честное слово. Несмотря на нашу милую многолетнюю дружбу, а затем и нашу близость, интимную близость в продолжение трех месяцев, могу тебе честно признаться: я понятия не имею о том, что представляет собой этот человек.

Похоже, ее слова озадачили Дэвида, но в дальнейшие расспросы он пускаться не стал и лишь сказал:

– Мне жаль, что вы с ним разошлись. Максим выглядел очень одиноким после развода… мне он показался одиноким, как никто на свете.