Все произошло неожиданно и в то же время просто, будто само по себе. К решению проблемы, из-за которой я застопорилась несколько месяцев назад, в самом конце зимы, меня вдруг подтолкнули коллеги и неожиданно сам Ярослав, своими словами из прошлого.
К началу эпохи двухтысячных интернет-мания, та самая виртуальность, о которой Яр твердил мне, начала все сильнее и ощутимее вторгаться в нашу жизнь. Всемирная сеть из недавней привилегии прогрессивных интеллектуалов быстро и незаметно превратилась в обыденно-рабочее, привычное явление. Своя собственная линия, как дома у Яра, по-прежнему была далеко не у каждого, но профессиональной жизни без подключения к глобальной паутине мы уже не мыслили.
Те самые вопросы, на которые раньше приходилось тратить немало времени — поиск нужной информации, телефонов, источников, свежей ленты событий, сейчас решались быстро и реактивно. Каждый журналист в нашей редакции был подписан на собственную рассылку, поэтому вечный страх упустить или прошляпить что-то важное уступил место приятной уверенности в контроле над происходящим. Мы постепенно открывали для себя новый мир, удивляясь доступности и простоте поиска нужных сведений, редких книг, справочной информации. А еще в интернете мы не только работали, но и активно общались. Самым модным увлечением стало ведение блогов — виртуальных дневников, которые были доступны любому человеку из любой точки земного шара.
К лету после окончания третьего курса у меня уже было собственное рабочее место, которое я могла занимать несколько часов своей смены, а значит, и свободный доступ к интернету. Иногда, если Вадим задерживался и не мог прийти на наши традиционно-вечерние посиделки на кухне, я засиживалась в редакции допоздна, до последнего поезда метро и подолгу общалась на различных сайтах и форумах, переписываясь с людьми по всему миру. Очень скоро у меня появился собственный дневник, в котором я записывала не только мысли по поводу каждодневных событий, но и впечатления от общения с известными людьми, часто заглядывавших к нам, выкладывала курьезы и смешные происшествия, на которые была так богата репортерская жизнь.
Именно тогда мне в голову пришла идея подать историю Яра в виде интернет дневника, новомодного блога — это было вполне в его стиле.
— Ты был прав. Ты даже не представляешь, как ты был прав, — все повторяла я, вспоминая слова Ярослава: «Попомнишь мое слово, Лекс, очень скоро мы все будем жить здесь, в сети. Абсолютно все. И мы с тобой тоже! Только представь, как будет здорово — мы сможем разыскать и достать кого угодно, достучаться до любого, даже самого важного человека! Вот захочешь — и початишься, например, с Далай Ламой! Только если у него в Тибете связь будет хорошая, конечно!»
Теперь я собиралась, как и предсказывал Яр, поселить его в виртуальном мире навсегда. Создать ему собственный дневник, в котором отразилась бы его жизнь в виде отдельных записей, и эта новая форма романа освобождала меня от ненужных детализаций и описаний, от выпячивания той самой темы однополой любви, которая смотрелась нарочито скандально в первом варианте готовой наполовину рукописи.
Правда, решение одной проблемы повлекло за собой появление другой — я должна была переписать все то, над чем работала с прошлой осени. Впереди меня ждало два месяца лета, которые я могла посвятить только работе и роману. Закончить же его полностью я надеялась уже к концу года.
Я снова горела этой историей, теперь полностью понимая ее суть и форму. Кроме полной переработки текста, я собиралась перевернуть хронологию происходящего — рассказывать происходящее с конца, перетасовать ключевые события, подать историю в виде воспоминаний от лица уставшего, отчаявшегося человека — это давало мне возможность писать безжалостно и эмоционально, накаляя атмосферу с самых первых страниц, не тратя время на введение и постепенную раскачку сюжета. Я хотела сделать роман резким и острым, как нож, таким, который бы врезался в сердце читателя с первых строк, не отпускал и мучил до самого конца.
Все это в один из вечеров после окончания финальной сессии третьего курса я рассказала Вадиму, надеясь обрадовать его тем, что снова в писательском строю. Мало того — вот они первые несколько глав как живое доказательство того, что мои слова не пустые фантазии, и я настроена очень активно, если не сказать агрессивно, воевать до полной победы.
Я, конечно, ожидала, что учитель, все это время лепивший меня, словно Пигмаглион Галатею, обрадуется тому, что его «творение» пришло в хорошую форму и снова может его удивлять. Но реакция, которую я получила, превзошла все мои ожидания, хотя я привыкла думать, что знаю Вадима.
Пока он, в процессе чтения нового черновика, быстро перебирал небольшую стопку листов, время от времени возвращаясь назад по тексту и бросая на меня внимательные взгляды, я была ни жива, ни мертва. Вадим и до этого одобрил первоначальный вариант рукописи, иногда указывая на мелкие огрехи, но сейчас я подала ему полностью новый текст, не предупредив об изменениях, надеясь преподнести сюрприз. А уж насколько он будет приятным или разочаровывающим, предстояло решить ему.
И поэтому, в ожидании вердикта, я сидела, застыв в оцепенении и чувствуя, как каждый мой нерв звенит от напряжения. От того, что сейчас скажет Вадим, зависела судьба истории Яра, быть ли ей написанной, или так и умереть не родившись, доказав лишь одно — я не писатель, а пустышка, и та моя вспышка-озарение была лишь галлюцинацией, бредом воспаленного сознания.
— Да чтоб я сдох, Алексия! Это оно! Слышишь меня — это оно! — донесся до меня голос Вадима, закончившего чтение, и по привычке хлопнувшего стопкой исписанной бумаги по столу. — Не скажу, что до этого была полная муть, мне даже нравилось. Но только нравилось — не больше. Я давал тебе время на раскачку, на первый неплохой роман, думая книге к третьей выжать из тебя настоящую зрелую работу. Но тут… Ты удивила меня, черт побери, серьезно удивила! Я уже давно хотел прочесть такой текст! Сложный, зрелый, злой, скандальный — да, скандальный, и прекрати дергаться! И ежу понятно, что вопросы, которые ты затрагиваешь, не имеют ничего общего с чинным обсуждением погоды. Народ забурлит, еще как забурлит, будет много кудахтанья и возмущений, кто-то тебя проклянет за ересь и аморалку, а кто-то назовет новым дарованием. Ты готова к этому? — пристально глядя прямо в лицо, он наклонился ко мне, положив тяжелую руку на плечо, и я почувствовала, как на несколько секунд стало трудно дышать от волнения. — И мне нравится эта твоя идея насчет блога. Начнешь выкладывать в интернет, как только допишешь все до конца, я даю добро. Только не срывайся с цепи и не вздумай сливать весь текст. Я понимаю, что вся эта затея сейчас кажется тебе привлекательной. Но, Алексия, я, как и раньше, хочу увидеть твою книгу на бумаге. Изданной. Пусть это будет роман в форме напечатанного дневника — не важно — виртуального или реального. Для разгона пойдут отрывки в блог, а потом — бери выше, моя маленькая птичка! Когда-то я пообещал, что сделаю из тебя настоящего писателя. И можешь быть уверена, я своих обещаний не забываю! Ну, так что, Алексия? — добавил он после небольшой паузы, — Тряхнем, наконец, этот вшивый бомонд? Тряхнем, я тебя спрашиваю? — повторил Вадим голосом, в котором вдруг отчетливо прорезались агрессивные нотки, и только человек, начисто лишенный инстинкта самосохранения смог бы ответить отрицательно на подобный вопрос.
Я только активно закивала, понимая одно — вся моя занятость до этого была лишь генеральной репетицией безумия, в которое скоро превратится мое существование. Вадим не просто одобрил новую задумку — он вцепился в нее зубами, намертво. И теперь у меня было только два выхода: дописать роман до конца, выдержав ту планку, которую я себе поставила, или тихо сойти с дистанции и умереть от позора за собственным столом.
Впрочем, в том, что Вадим не даст мне поблажки и просто добьет, чтоб не мучилась, если вдруг вздумаю сплоховать на финише, я уже не сомневалась.
