К тому же, я вошла в восьмерку сильнейших, так что мое возвращение было овеяно азартом победы, стремлением бороться и воплощать в жизнь самые смелые планы. В небольшой характеристике-резюме по результатам смены, выданной нашими заокеанскими патронами, значилось, что «Алексии Подбельской присущи задатки репортера и аналитика, высокая скорость обработки информации и необходимый уровень стрессоустойчивости». А вот останься я дома, то никогда бы не узнала о том, какая я, оказывается, такая конкурентная и активная личность. Нет, определенно, в этот раз он точно меня поймет и поддержит. Марк не способен специально причинить мне боль или нарочно закрыть пути к творческому развитию. Ведь он всегда знал, насколько это важно для меня.

На волне восторга и радости я даже не обеспокоилась, когда за мной одной не пришла машина. Всех проблем-то, ну задерживается водитель, в такой прекрасный день не может случиться ничего плохого. Все будет наилучшим образом, не стоит волноваться по пустякам.

Однако по мере того, как постепенно разъезжались однокашники, мой лучистый оптимизм неумолимо гас. Мобильные телефоны в то время могли позволить себе только политики и мафиози, так что позвонить домой мне было неоткуда. В единственном телефонном разговоре (нас специально возили на ближайшую почту в населенный пункт за несколько десятков километров) я четко сообщила Виктору Игоревичу дату прибытия — двадцать восьмое августа. С Марком мне пообщаться не удалось — его не было дома. Но мой почти-отец клятвенно обещал, что в назначенное время за мной приедут.

И вот — никого и ничего нет. Чувствуя, как от напряжения начинают стучать зубы, я по прежнему отказывалась верить в то, что обо мне забыли и продолжала надеяться на запоздалое, но героическое явление нашего водителя.

— Алеш, может, все-таки поедешь со мной? Нам хоть в одну сторону, а потом позвонишь домой от меня, скажешь, где находишься, и тебя заберут! — предложила Настя, моя соседка по палатке, которая проживала в небольшом городке в соседней области.

Я беспомощно оглянулась. Чуда не произошло. Наставники-волонтеры сворачивали кемпинг, закачивая последние сборы, и собирались выезжать сами. Они тоже звали меня с собой до Киева, но я разумно рассудила, что если уж и ехать, то на юго-восток, в родном направлении. Буду хоть в сторону дома двигаться.

Автомобиль вез нас по живописнейшим местам, легкий ветерок гулял по салону, заполненному музыкой и бойким щебетом подруги о том, какое непременно прекрасное будущее ждет нас, и через год мы непременно встретимся в столице уже студентками-первокурсницами. А я могла лишь рассеянно кивать в знак согласия, в то время как мысленно была очень далеко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что случилось? Почему за мной не приехали? Может быть, Виктор Игоревич запоздало вспомнил о роли любящего отца и решил выгнать меня из дома за то, что я обидела его сына, уехав на три недели, несмотря на категоричный протест Марка? Мысль эта была достаточно нелепой (кто, как не солнцеликий папочка настойчиво выпихивал меня из дому для участия в программе), но в сравнении с последующими догадками — очень и очень позитивная.

Чем дольше мы ехали, тем больше жутких картин рождалось в моем воображении. Может быть, зверские бандиты-рекетиры напали на наш коттеджный поселок и всех разорили-зарезали-повесили? Вдруг случилось что-то непоправимо страшное? Вдруг Марк нуждается в помощи, ему плохо, а я здесь сижу с бутербродом в одной руке, пакетиком сока в другой и радужными планам на будущее в придачу!

Поэтому, когда мы, наконец, доехали к дому Насти, я, пребывала в таком издерганном состоянии, что не смогла по достоинству оценить даже радушный прием ее родителей. Несмотря на то, что мы видели друг друга в первый раз, эти люди почему-то прониклись моей проблемой, но их попытки помочь, теплые утешительные объятия, от которых я проворнейшим образом уворачивалась, раздражали меня, заставляя скрежетать зубами, лишь бы сдержать свирепый крик «Не трогайте меня!»

— Где у вас телефон? — наконец, смогла выдавить я из себя, беспомощно шаря взглядом по углам незнакомой квартиры.

— В гостиной, деточка, да не волнуйся ты так! Сейчас мы все решим, позвоним и узна… — хозяйка дома, осеклась на полуслове, потому что я, с неожиданной проворностью, растолкав ее и мужа, в два прыжка пробралась к аппарату и начала набирать наш домашний номер.

Ничего. Глухо. Только длинные монотонные гудки, без ответа, без надежды. Трясущимися руками я положила трубку. В том, что случилось что-то ужасное, я уже не сомневалась. Не могла же вся семья Казариных вот так просто взять и испариться.

Дальнейшие уговоры родителей Насти успокоиться-покушать-передохнуть с дороги, пока водитель съездит ко мне домой (детей из бедных семей в нашем "простом" лагере, по иронии судьбы, конечно же, не было), и выяснит, что же произошло, не возымели на меня ни отрезвляющего, ни успокоительного воздействия. Нет, мне нужно было ехать немедленно, не теряя ни секунды. Я даже не соглашалась выждать пару часов, пока водитель отдохнет, заправит машину и повезет меня дальше.

Внимание этой семьи стало меня утомлять, я вообще пожалела, что открылась им. Дорогая была каждая секунда, каждое мгновение, но они не понимали этого, приводя разумные аргументы, с которыми я не могла поспорить, но сердцем чувствовала — у меня нет времени на ожидание. Поэтому, пользуясь случаем, пока Настя принимала ванную после долгого путешествия, ее мать хлопотала на кухне, а чрезмерно навязчивый отец вышел сделать еще один звонок, который, по его мнению должен был мне как-то помочь, я быстро схватила свой увесистый чемодан (в ту секунду он показался мне легким, как пушинка) и сбежала от них.

Заботливое семейство, пораженное таким странным поступком, что-то кричало мне из открытого окна, призывая образумиться и подождать. Вернуться и убить их за такую гипертрофированную опеку мне помешала только безумно стучащая в висках кровь и желание побыстрее добраться домой.

Все маленькие городки похожи друг на друга и хороши своей простотой и компактностью. Достаточно было свернуть за пару поворотов, пройти квартал-другой, и вот она, трасса, по которой можно уехать из города. Мне повезло и не повезло одновременно: я быстро нашла нужную дорогу, но спутником моим кроме чемодана, у которого, по законам подлости, отлетело одно колесико, стал еще и надвигающийся дождь.

Что делать мне, шестнадцатилетней, на междугородней трассе без опыта подобных поездок, с минимумом денег, я не сомневалась. Надо было просто ехать. Поэтому, забыв обо всех маньяках и извращенцах вместе взятых, я подняла руку и стала тормозить попутки.

Вид одинокой девочки-подростка на обочине дороги не должен был вызвать подозрения и страх "ограбят-убьют-изувечат" у проезжающих водителей. Но в то время люди привыкли предполагать худшее. Очевидно, призраки несуществующих приятелей бандитской наружности, отсиживающихся в кустах, пока я в роли наживки торможу авто доверчивых граждан, заставляли все машины проноситься мимо.

Дождь все усиливался. У чемодана отвалилось второе колесо.

Но я не сдавалась. Не хотят брать в машину — не надо. Я решила идти пешком, лишь бы каждую секунду быть на шаг ближе к дому. Так что, когда меня подобрала большая грузовая фура, я прошла уже километров десять, вымокла до нитки, а чемодан тащила за собой на поясе от платья, потому что в руках нести его было тяжело, а ехать по размокшей грязи на двух колесиках вместо четырех он категорически отказывался.

— Да что же это такое! Ты что здесь делаешь в таком виде! — возмутился добродушно-домашнего вида дальнобойщик с пышными усами и в клетчатой рубашке.

— Мне домой. Мне срочно домой, — только и повторяла я, стуча зубами о крышку термоса, из которой он поил меня горячим чаем.

Постепенно я согрелась и успокоилась. В кабине, похожей на небольшую комнату, было замечательно тепло и уютно. Возле огромного водительского кресла находилось еще одно, рассчитанное на двух крупных ездоков, а для меня одной получался просто небольшой диванчик. Немного над нами, на так называемом втором ярусе располагалось "отсыпное место", зашторенное домашнего вида занавесочкой в цветочек.