А теперь он заманивал меня. И я пришел.

Он сидел на большом валуне спиной ко мне и перебирал струны гитары. Чем-то в этот момент он мне живо напомнил Сигана. Какая-то удивительная пронзительно-печальная мелодия рвалась со струн.

—

Ты все-таки пришел, — заметил он, не поворачиваясь.

—

Ты позвал, — пожал я плечами и сел рядом. И вспомнил, что если у Дэвида были золотые глаза, то надо сильно приглядеться к глазам барда, чтобы увидеть, что под таким же золотом скрывается самый настоящий янтарь, в котором можно увязнуть, подобно какому-нибудь неосторожному насекомому.

—

Ты увидел…

Я молча кивнул.

Бард покосился на меня:

—

Почему промолчал?

—

А что это даст? Но по крайней мере теперь я знаю, почему

исчез Ролани-Бард. Эта тайна будет греть мне душу, если, ко

нечно, ты не собираешься меня избавить от воспоминания о том, что я рассмотрел на дне твоих глаз.

Он тихо рассмеялся:

—

Нет. Раз ты смог узреть, значит, так и надо. Видеть подобных себе дано лишь тем, кто рано или поздно окажется в таком же положении. Тебе предстоит длинный, выматывающий и необычный путь, маленький жрец Лейлы…

—

Почему же я увидел в твоих глазах его окончание? — поинтересовался я, ежась как от холода, хотя светило солнце.

—

Потому, что ты стоишь в самом начале пути и тебе кажется концом то, что может стать началом нового витка. Ты совсем не случайно оказался здесь, юный жрец… — Он вздохнул и положил ладонь на струны. Его взгляд был серьезен.

— Я… Однажды моя служба Лейле закончится?

Он внимательно посмотрел на меня. Потом пожал плечами:

—

Однажды приходит к своему концу все. А сколько пройдет времени, знает лишь одна судьба, жрец. Тебе сейчас сложно понять, да ты и не хочешь ничего понимать. Просто прими к сведению то, что ты увидел, и сохрани это. Когда понадобится, ты воспользуешься полученным знанием.

Я медленно кивнул… А потом все-таки спросил:

—

Каково это, служить силе, которая неизмеримо выше, чем боги?

Слабая улыбка скользнула по губам барда.

—

Ты задаешь вопросы, ответы на которые ты сам сможешь получить… Но очень не скоро.

—

Хорошо, — снова кивнул я… — Зачем

во площенному

Безумию

этот фарс с битвами?

И снова загадочная

улыбка

.

—

Тебе твоя богиня часто

объясняет мотивы своих поступков? — Я

отрицательно покачал

головой.

—

Почему

же ты думаешь,

что меня

посвящают

больше?

Мне отчего-то

стало стыдно,

как

будто я снова стал мальчишкой и что-то не понимаю в словах мамы.

Ролани

хмыкнул и прикоснулся к струнам:

—

Давай-ка я

лучше спою тебе. Ты же слышал, что я могу

спеть о любом

человеке или боге… О ком бы ты хотел услышать

сейчас?

И я

поднял голову:

—

О тебе.

— Никто никогда не просил меня о таком, — задумчиво произнес Ролани. — Но… я тебя понимаю. Я спою тебе о себе, лорд Лилиан. Когда еще мне представится такая возможность.

Некоторое время он сидел, задумчиво вглядываясь в пространство, а потом скользнул пальцами по струнам.

Лейла великая и прекрасная! Когда в Мигаре я танцевал свой танец со смертью, я делал это не только телом, но и душой. И музыка, которую слышали тогда на площади, была музыкой моей души. Ролани так пел, как я тогда танцевал, единственный раз в своей жизни.

Я слышал слова его песни. Но не мог запомнить ни строчки, он пел, а пространство растворяло тебя в его песне, заставляя слышать не ушами, а погружаться в песню. Это была его жизнь: от самого своего рождения до нашей с ним сегодняшней встречи здесь и сейчас. Я ее не видел и не слышал, я ее

чувствовал.

И еще долго, после того как затихла мелодия и замолчал его голос, я лежал в траве, комкая стебли цветов, попавших под руки. А невидящие глаза пытались рассмотреть небо.

— Еще никто на Эмире не слушал меня так. — Его голос вплелся в пространство. — Спасибо, маленький жрец. Я очень надеюсь, что на том повороте Жизни, который ты увидел в моих глазах, мы снова с тобой встретимся.

Я заставил себя сесть.

— Вы величайший из бардов, — тихо сказал я ему. Затем осторожно поднялся на ноги и ушел.

Кирилл встретил меня у самой границы лагеря. Его глаза сияли, и я невольно выпрямился, чувствуя, как прихожу в себя.

— Ли! Лорд Эрик сказал, что видел маленького лорда Дэвида! Можно мне тоже посмотреть?!

Я рассмеялся. Как хорошо-то…

— Я думаю, лорд Ролани не будет против.

Он с восторгом ухватился за мой рукав:

— Пойдем?

— Ладно. — Я взлохматил ему волосы. Мы развернулись и…

— Ли… — Сильные пальцы моего младшего брата судорожно вцепились в мою руку. — Это же…

Мы стояли в саду королевского дворца Мирейи

нашего

времени.

Часть пятая

Безумные битвы

Глава 1

Битва для катани

Калека смотрит в глаза маршала, струйка слюны стекает из уголка его рта.

— О, ты один… Из всех Катани лишь ты?

— Да. — Алан Удача склонил голову. — Я должен найти воина от нашей семьи.

— Иди по стопам воина Мирейи, — ухмыльнулся оракул. — Там найдешь того, кто тебе нужен. У него синие глаза и странная душа. В будущем ему предназначено слишком многое испытать для столь хрупкого тела. Он младший из пяти… Он Катани, но такой, о котором ты только мечтаешь, Удача. Ты сразу узнаешь его. Иди…

И маршал коротко поклонился и твердым шагом удалился, а оракул, задумчиво покачав головой, прошептал уже только для темноты:

— Катани для Катани… тяжелый путь и тяжелое испытание… для того, кто станет в итоге… — Он испуганно замолк, словно боясь того слова, что чуть не слетело с его губ.

Вокруг нас шумели деревья, которые лишь на первый взгляд выглядели дикими и лесными. Прямо под ноги ложилась аккуратная песчаная дорожка. Мы оба знали это место.

Сады Мирейи, прилегающие к королевскому дворцу.

—

Кир, у нас проблема,

—

заметил я.

—

Очень большая проблема.

—

Началась Битва?

—

Скорее всего, — согласился я. — Хотя я не понимаю чья: твоя или моя? Или нас с тобой кто-то шутя забросил в Мирейю.

—

Причем в наше время, — тихо резюмировал Кирилл, указывая на два склоненных дерева, знакомых нам с детства. Их сажала наша мать собственными руками.

—

Тогда там, — задумчиво посмотрел я по направлению дорожки, — наш фамильный склеп.

Кирилл кивнул и молча двинулся вперед. Я последовал за ним. Этот склеп построили за пятьсот лет до нашего с Кириллом рождения, и в нем покоилась королева Тамира, наша мать.

Саркофаг действительно оказался на месте, как и плита, которую положили, когда хоронили королеву. Только на этой плите… Я прищурился, чтобы прочитать выбитое имя, а Кир с приглушенным криком отшатнулся. Я едва успел схватить его за плечи и прижать к себе, но оба мы не в состоянии оторвать взгляда от надписи на надгробии: «Любимый сын и брат. Ты ушел слишком рано по воле Доэра Солнечного. Да пребудет с тобой Справедливость и Честь» — и далее: «Кирилл из семьи Катани, принц Мирейи».

— Что это? — испуганно прошептал мой брат. — Как?

Услышав чьи-то приближающиеся голоса, я подхватил оцепеневшего мальчика и скрылся за деревьями. Надо признать, вовремя.