«Я не сражаюсь с тобой только из-за приказа Совирага». Тихая ненависть сочится словно яд в его голосе.

Кирилл устало закрывает глаза. Ему нет нужды видеть этих двоих. Удивительно, но боги на самом деле такие дети, мелькает мысль где-то на границе сознания.

«Ты что-то хочешь сказать нам, мальчик? — Огромное прекрасное женское лицо склоняется над ним, и он видит ее даже с закрытыми глазами. Интересно, Лилиан видит ее такой же? — Просто подумай, и мы услышим тебя».

Слышится скептический смешок Роя:

«Что этот недомерок может нам сказать путного?»

«Целоваться не пробовали?» Ехидный совет срывается в пространство почти сам собой.

«ЧТО?!»

А Кирилл тихо смеется, наконец поняв кое-что. Осознав, кто

же он такой есть. Теперь он может ответить

на

вопрос

Растина.

Только…

«Рано… — Прохладная ладонь ложится ему на лоб. — Еще рано, малыш».

Рано так рано, соглашается он, погружаясь в темноту бессознательного состояния. А когда вынырнул из нее, то не мог понять, что именно он только что забыл. Только то, что он что-то забыл, было несомненно.

И удивленно моргает, когда слышит женский голос, смутно знакомый.

«Ты

с ума сошел! Что ты творишь!»

Чьи-то ледяные руки хватают его, и он наконец может увидеть, что происходит. Действие наркотика больше не влияет на разум. Но тело все еще непослушно. И горло холодит сталь странного клинка.

«Не шевелись. — Яростный шепот прямо в голове. — И тогда у тебя будет будущее». Кирилл грустно улыбнулся сам себе, он и не может шевелиться, об этом позаботился Растин. Он только в состоянии наблюдать картину, что раскинулась перед его глазами.

Развороченная, залитая кровью зала жертвоприношений, тела, куски камней, разбитые огромные двери, точнее, пролом на их месте. Но люди уже не сражаются, враги замерли, прижавшись к стенам, наблюдая за боем… Нет, танцем двоих в центре. Удивительно, но даже не питаемые силой своих богов, их тела светились, мешая разглядеть лица. Темный мрак Растина, в котором плещутся золотые волны волос, и синий сумрак Лилиана. Кирилл почувствовал, как сам он завороженно наблюдает, уже не замечая металла у бьющейся в ритме сердца жилки на горле.

Я

смотрел в его глаза, которые ясно сверкали голубыми ог

нями

сквозь сумрак, что окутывал нас двоих. Я не знаю, откуда

взялась

эта сияющая всполохами синего Тьма, но она словно

питала

и его и меня. Меч стал очень тяжелым, словно эта битва

высасывала

из меня силы, и мне приходилось удерживать Си

нее Пламя

обеими руками, потеряв привычную гибкость и ма

невренность.

Он же змеей двигался передо мной, вокруг меня, рядом

со мной

—

опасный

,

красивый, невероятный… А в правом

боку стало очень тепло, и я чувствую, как это тепло течет влагой вниз, пачкая темную ткань, невидимое под покровом сияния.

А потом одна заминка и… стремительный удар. Растин никогда не упускал ни единого шанса… Цветная мозаика перед глазами и искорки пыли на ней. Странно, никогда бы не подумал, что пыль может так светиться… Или это ее отражение нашего собственного сияния, отнимающего силу и жизнь? А потом резкая боль, словно у меня сдергивают кожу с головы, но нет… просто сильные руки потянули вверх за длинную косу…

—

Долго растил? — Злорадный шепот и свист клинка…

А вот это зря… Едва голова освободилась, в тот же миг я перекатываюсь, и Синее Пламя птицей рвется вверх… Широко раскрытые голубые и очень удивленные бездны смотрят на меня, и черной змеей падает на пол отрезанная коса… Удивительное ощущение — смотреть в глаза своей смерти, когда тело ее носителя буквально нанизано на твой меч, словно бабочка на толстую иглу…

—

Как?..

—

Не знаю, — честно признаюсь я, потому что в действительности с такого расстояния мой меч должен был просто разрубить его пополам, а не вонзиться ему в живот… Поразительное создание, этот любимец мрака, он все-таки успел увернуться. Инстинктивно, даже не поняв, что делает его тело… Восхитительный враг… И у меня так мало сил, чтобы добить его.

—

Остановись. — Шипящий и бархатный голос, голос бога.

Я медленно поворачиваю голову, чувствуя, как мелкие камни вонзаются мне в щеку. Это не ко мне, нет… Это к оборотню, мягким хищным шагом приближающемуся к нам двоим.

Вот только… Я широко раскрытыми глазами посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. Я видел Роя лишь однажды. Тогда, в таверне, где он появился перед Сиреном. Теперь я видел его совсем другим. И он держал у горла моего брата нож. Разве боги так поступают? Разве… А в призрачных глазах отчаяние, словно он человек…

—

Рой! — Она появилась рядом с ним, как будто все время была там, и ее растерянность болью ударила в сердце. — Что же ты делаешь, сумасшедший…

Он не смотрит на нее, только на меня и Растина, и еще на Кэртиса, который замер в полушаге от нас.

—

Уйди, оборотень, ты знаешь меня лучше других присутствующих здесь. Возможно, даже лучше, чем Растин… Ты должен

понимать, что даже жизнь такого перспективного мальчишки как тот, что сейчас кроликом замер в моих руках, — это невеликая цена за то, чтобы поверить в смертного и дорожить им… Уйди, и я клянусь, больше никто из твоего клана не пострадает, если Растин выживет после этого поединка. Я улыбаюсь окровавленными губами. Бог крови и мрака просит?! И дает слово?! Воистину на Эмире наступили забавные времена. А богиня не видит и не чувствует, зато вижу я… По ее щекам бегут две дорожки слез, тонкие, и они быстро высыхают на горячей коже, не желая показывать слабость хозяйки… Однако сердце горит в жарком пламени и пепел оседает на самом дне души.

Только бы не видеть этих слез. Я поворачиваю голову, чтобы вновь столкнуться взглядом с голубой бездной, потрясенной и… сочувствующей. И ярость плещет через край. НЕ НАДО! Только не от ТЕБЯ! Боги так жестоки к нам в своей любви…

—

Ты так прекрасен, когда плачешь, Лиани, — беззвучно выводят его бледные губы. А потом глаза Растина мутнеют, и он начинает заваливаться на бок… И я не могу удержать меч в онемевших руках, отпускаю его одетым в ножны живого тела…

—

Будь ты проклят, ублюдок!.. — И сознание заволакивает благословенная тьма. Прости, Кирилл, но эта битва на самом деле оказалась не за тебя… прости своего брата. Если сможешь.

Кэртис убрал меч и взглянул на Роя… Нет, сейчас он видел в нем только Марака… Сильно подросшего и сильно изменившегося. Но это, несомненно, был Марак.

—

Отдай мальчика. Слово Эро, я не прикоснусь к твоему Растину и пальцем. В этот раз…

Конкретно с этим богом не мешало уточнять каждую договоренность.

—

Держи, киса… — И не успел он моргнуть, как резкий толчок отправил обнаженное, раскрашенное узорами тело вперед. Кэртис едва сумел среагировать, подхватывая безвольного мальчика. — Убери из моего жреца этот поганый меч! Он пьет души и жизни тех, кого убивает.

Оборотень аккуратно уложил Кирилла на пол, ободряюще ему подмигнув, и шепнул:

—

Подожди немного, малыш. И все встанет на свои привычные места. Вот увидишь.

—

Надеюсь. — В беззвучном шепоте ни капли веры… И главнокомандующему Тьмы хочется рычать от ярости и злости.

Он решительно выдернул Синее Пламя из Растина, швырнув меч на пол. Одним движением поднял тело золотоволосого жреца и, не глядя на бога мрака, аккуратно уложил его на алтарь, на то самое место, где до этого лежал Кирилл.

—

Эрик, — он взглянул на брата, который устало стоял, прислонившись к камням в проломе стены, — возьми Кирилла. Я понесу Лиани… И прикажи всем отходить.

—

Хорошо, брат, — медленно кивнул тот.