Но мальчишке-то, мальчишке откуда знать? Отец подарил? Тогда точно — из аристократов. Ах, Шутник, ко мне приглядывался, на Плешивого посматривал, но впустую. Значит, такой твой фарт…

Кормили нас дрянью. Осмелели морячки, бунта больше не боятся. Шутник сам принес котел с вонючей кашей. Стоял у дверей, поглядывал, как каторжники набивают животы, плеточку баюкал.

— Ну, пора! — Шутник изобразил самую разлюбезную улыбку. — Честным трудом, ворье несчастное, вину искупите — сам назад отвезу!

— Не опоздай только, — буркнул Локи.

Шутник двинулся по трюму, отпирая цепь.

Возле меня Шутник остановился, покачал головой:

— Чтоб такой, как ты, и не сумел щепкой замок снять…

И прошел дальше. Разочаровался, наверное, что Ильмар Скользкий оказался не таким уж ловким. Ничего, будет тебе спектакль…

— По одному, по одному вверх! — крикнул Шутник. — Двинулись!

Я шел пятым или шестым, за мной Марк.

Кораблик, на котором нас привезли к Печальным Островам, был небольшой, но крепкий и чистенький. Палуба — отдраена, паруса — аккуратно спущены и уложены. Не был бы вором, стал бы моряком…

Стражники куда расхлябаннее матросов. Даром что вооружены и скорострелами, и палашами, а у одного даже пулевик в руках. Форма грязная, морды кислые и опухшие. А перед ними — бухта толстого каната. Все, как заведено. Это хорошо.

Отведя взгляд от охраны, я залюбовался островами.

Печальных Островов — три, но мы сейчас стояли у берега большего, самого обжитого и красивого. Обрывистые берега, поросшие сочной зеленью, меловые холмы вдали, форт на крутом утесе, господствующем над бухтой, городок, прижимающийся к порту — бестолковый, шумный и яркий. Вдали, в горах, поднимались дымы плавилен… вполсилы, раньше куда сильнее дымило. Красиво было, и красиво той умирающей, последней красотой, что я больше всего люблю… Посреди города, как положено, вздымался шпиль собора Искупителя и купол храма Сестры-Покровительницы. Я ревниво отметил, что шпиль куда выше и вызолотка на дереве недавно обновлена. Эх, Сестра, жив буду — принесу подношение, нехорошо, что забывают тебя нынче…

Вылез Марк, поплелся, едва находя дорогу. Стражники похохатывали, глядя на наши неуклюжие движения, и не ждали дурного. Кое-кто из каторжников даже падал, это вызывало бурное веселье.

— К канату, — приказал один из стражников. — Ну, кто смелый…

И Марк вдруг шагнул вперед.

Молокосос! Мальчишка!

Я чуть не завопил — «стой!», но вовремя сдержался.

— Молодец, — похвалил Марка стражник, пожилой и добродушный на вид. — Приказов слушайся, Искупителя чти — домой вернешься…

Он ловко набросил на шею мальчишке веревочную петлю, короткой веревкой соединенную со второй петлей, заботливо осведомился:

— Не давит?

Марк качнул головой и, конечно, затянул петлю. Все заржали.

Пожилой стражник ослабил узел, наставительно сказал:

— Головой не дергай, удавишься… Следующий!

Придуманный план летел ко всем чертям. И все же, оттолкнув уже шагнувшего вперед Локи, я пошел к канату. Молча дождался, пока мне на шею наденут поводок, потом нагнулся и стал бухту разматывать.

— Эй, ты чего? — удивился стражник.

— Удушится мальчишка, если между двумя взрослыми будет стоять, — объяснил я. — Ему первому придется идти.

— И впрямь… — стражник зашарил взглядом, соображая, кого из каторжников поставить за Марком, ростом поменьше.

Но все как на подбор были рослыми. Только я старательно сутулился.

— Ладно, иди за ним, — озабоченно сказал стражник. — Сдохнет пацан — получишь плетей!

Я ждал, кипя от злости. Наконец всех нас нанизали на канат, а концы его зажали в деревянных брусках на тяжелые замки. Так… ключ большой, бородка двойная, три прорези, поворачивается влево…

На двадцать секунд работы ножом. Надо быстрее. Хоть стражники службы не чтут, за двадцать-то секунд любой заметит неладное.

— Вперед, пошли! — крикнул Шутник.

И мы двинулись к трапу.

Давненько я не был на Печальных Островах, лет пятнадцать прошло. Попал сюда чуть старше Марка, хорошо хоть по мелочи и на неполный год.

— Зачем полез вперед? — шепнул я Марку.

— Я сам. Разрежу канат, и убежим.

— Побрякушки себе отрежь! Ты смоляные тросы резал когда? Его мечом не перерубишь! Лезвие завязнет!

Мальчишка сбился с шага. Провел ладонью по канату, обернулся. В глазах теперь была растерянность. Понял, значит…

— Только не вздумай поводок сечь, — сказал я. — Один далеко не уйдешь, надо, чтобы все… сразу…

Мимо нас прошел стражник. Глянул подозрительно:

— Что разболтались, тля рудничная?

— Страшно пацану, успокаиваю, — сказал я.

На миг в глазах стражника появилось сочувствие.

— А нечего разбойничать… — самого себя одергивая, изрек он. И пошел вперед, на толпу мечом помахал — расходитесь, мол…

Толпа, конечно, не сдвинулась. Не боялась его толпа, стражнику туг еще жить, вечерами по улицам ходить.

— Душегубцы! — тоненько взвизгнула в толпе девчонка.

Знаю я таких дур с горящими глазами. Сама небось каждый год в чреве плод травит, потому и других обвинить всегда готова.

— Вперед подай, — шепнул я Марку. — Чтобы жердь на плечи легла.

И тут же с криком:

— Что плетешься, как вошь! — пнул мальчишку по заду, да так, что Марк дернулся, рванулся вдоль каната и прижался к деревяшке, которая его канат щемила.

Стражники захохотали. Все развлечение.

Я продвинулся вперед, глянул на замок. Эх, не везет, германская работа! Отмычку бы мне тонкую, да с двойным изгибом, тогда бы справился…

А мы уже к площади Кнута приближались. Самое место бежать. Дальше по холмам места голые да безлюдные, не укрыться.

Ну держись, германская работа, доброе железо и тугая пружина!

— Нож! — прошипел я в спину Марку.

Не ослушался! Холодом дохнуло, когда в руке у него кинжал сверкнул. Хороший клинок. За такой — домик в пригороде отдают без торга.

Протянул я руку Марку через плечо, нож взял — у парня пальцы задрожали, но отдал, смирился. Одно хорошо — стражники сейчас на нас не смотрели, в хвосте колонны порядок наводили. И впереди толпы не было. Только маленькая девочка-замухрышка на углу стояла, сосала грязный палец, да на нас смотрела. Смотри, смотри, маленькая, только не кричи! Сестра-Покровительница не велит беглецов выдавать! Не кричи, пошлет тебе Сестра куклу фарфоровую, платье новое, как вырастешь — мужа богатого и дом — полную чашу. Только не кричи!

Так я про себя девочку заклинал, а сам в замке орудовал и вроде нащупал что-то, только вот сталь скрипела и нож блестел на солнце, значит, времени у меня — до пяти сосчитать, не больше…

— Эй, чего творите? — крикнул кто-то из конвоя.

Сестра, за что так насмеялась?.. Помоги, Сестра!

И стоило мне к Сестре обратиться, как замок щелкнул, и деревяшка под ноги упала. Марка я спихнул с каната, и сам следом рванул. А дальше уже напирали: кто и впрямь бежать решил, кого напором понесло.

На это я и рассчитывал.

Как рыбешки с порвавшегося кукана, каторжники рассыпались по улице. Те, кто подурнее, вперед кинулись бежать. Ага, на площадь, прямо толпе в лапы. За поимку беглого — три монеты плата. Те, кто по-злее, да поотчаяннее, на стражников бросились. Может, и задавят гуртом. Все бывает. Могут и корабль в порту отбить. Только поднимут с гарнизона пару планёров, да и сожгут их вместе с кораблем…

А я, как последний идиот, с мальчишкой боролся. Марк у меня нож выдирал, уже все пальцы изрезал, но не отпускал.

Нет, парень, мне с тобой умирать не с руки! Я выпустил нож и бросился в узкую боковую улочку, на ходу петлю с шеи сдирая.

— Ильмар!

Я обернулся на бегу. Надо же, сообразил, куда бежать, догнал. Ножа в руках уже не было, конечно, и от петли тоже избавился.

— Щенок сопливый! — выдохнул я. — Чуть все не испортил…