Она встала на колени, коснувшись лбом клубящейся тьмы — где здесь стены, где пол — было непонятно.

— Моя преданность всегда будет принадлежать вам, также, как и наследнику Нильяру, мой бог.

— И кого бы из нас ты выбрала? — насмешливое.

Как будто он говорит сейчас не о служении, а о чем-то ином. Или просто над ней смеется. И что сказать? Она облизала пересохшие губы, натолкнувшись на чужой пристальный взгляд, и чуть не рассмеялась от нахлынувшего облегчения. В нем не было ни страсти, ни даже простого интереса к ней, как к женщине, — только лукавая подначка. Но это не значит, что ответить легко. Теперь она, пожалуй, как никто, понимала глупых братцев-каэрхов. Надо будет обязательно попросить об их помиловании у Яра… потому что никому бы она не пожелал попасть между молотом и наковальней — между клятвой служения своему богу, замешанной на ее крови и уже нерушимых узах, и неменее жесткой клятвы и искренней приязни, связывающей ее с наследником.

— Я… — закашлялась, — мне лишь остается надеяться, что вы никогда не поставите меня перед таким выбором, мой бог, — только и смогла выдохнуть.

Молчание — тяжелое, тягучее. Тонкие ленты тьмы хлыстами обвиваются вокруг нее, обездвиживая. Чужие горящие глаза совсем рядом.

— А если поставит он?

— Я никогда не предам вас, господин мой тан Ши. Лучше принять смерть, чем предать.

Тоска. Сожаление. Насмешка.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Как можно успокоить того, кого предавали? Не один раз, не два?

— Моя душа и так уже ваша, — в самый подходящий момент всплыли данные ей знания о жрицах, — мне осталось пройти последнее посвящение в вашем Храме и тогда уже я ни слова не смогу рассказать о вас. Ваши жрицы всегда были вам безусловно преданны. Я не могу убедить вас… да что там, я понимаю, что, случись такое, наверняка не выдержу пыток. Но если вы желаете, чтобы я молчала — я дам любой Обет.

Вопрос доверия… сложнее трудно найти. С чего всемогущему божеству доверять малолетней жрице? Одной из многих… Хлысты тьмы сжали, причиняя физическую боль, как будто бы это был и не сон. Заставили задохнуться, прокусывая губы клыками. Серебристо-голубые капли крови на покрывале тьмы. Сбившееся дыхание. Чужое лицо оказывается слишком близко, ледяная тьма дара растворяется в теле, заставляя сердце сжиматься еще сильнее, сбиваться дыхание. От восторга? От чужой мощи? От странной жажды? Укус почти невесом и неощутим — чужие клыки прошивают кожу на предплечье и резко выходят из раны. Боли больше нет — только ползет по коже онемение.

— Я поставил тебе свою метку, маленькая жрица. Она перенесет тебя при смертельной опасности в мой храм… скоро он откроется, — странная, нехорошая улыбка, словно он вспомнил нечто весьма занимательное, — я верю тебе. Надеюсь, твой избранник понимает, что ему всю жизнь придется делиться, — голос звучит прохладно, но во тьме глаз сверкают азартные искры.

Ему весело наблюдать за чужими трудностями. Было ли обидно? Нет. Теперь она окончательно поняла и приняла их странную связь. Он был частью ее, она — навсегда принадлежала ему, но и Эскайр тан Ши имел обязанности перед своей жрицей. Поймет ли это Нильяр? Смешно сказать, разве сможет ее согреть его ревность или же, напротив, его равнодушие?

Больше Рин не успела подумать ни о чем — просто провалилась в глубокий сон, на этот раз — без сновидений.

***

День был погожий, солнечный — без единого облачка, экзамены еще не скоро, с друзьями увиделись, только почему-то в горло еда не лезла. Казалось бы, чего печалиться? Нильяр ей ни словом, ни жестом о странном сне с истерикой не напомнил. Впрочем, в последние несколько дней они почти не виделись — только по ночам она чувствовала, как в дрему вползает чей-то золотисто-пепельный хвост, с силой прижимая ее к разгоряченному телу, как обвивают, щекоча, руки с длинными когтями, гладит кожу снегопад волос, но сил проснуться не находилось. Рин понимала — наследник хотел максимально укрепить связь со своим Щитом, напитать ее, дать им привыкнуть друг другу — ведь по сути, не так уж много их пока связывало. И не сказать, не объяснить, что он уже и так ей под сердце вошел, в душу проник и свернулся наглым холодным хвостом. Радовало лишь одно — соперниц не было и не предвиделось.

В тот день у них состоялся весьма занимательный разговор с императором Шелларионом, позволивший, наверное, по-новому взглянуть на расстановку сил в императорском семействе. Иршас приполз, когда она только-только встала, смерил задумчивым взглядом, щурясь.

— Дейирин Илшиарден Ашаэр… с тобой в последнее время много проблем. Но я рад, что мой сын наконец встретил правильную женщину, — алые глаза сощурились, словно видя ее насквозь, — да и твоя сила, пусть и сырая, впечатляет.

Вытянулась в струнку, щелкнув хвостом и склонив голову. Только потом вспомнила, что приветствие императорской семьи — это не парад на плацу. Смутилась, исправилась, вызывая беззлобное шипение.

Император стоял вполоборота — и казался таким же равнодушным и холодным, как и его сын. Правильная женщина. Наверное, он знает, о чем говорит. Ведь он не верит своей супруге, чтобы там не думал Нильяр.

— Я знаю, почему ты с-сорвалась, — звякнули браслет на руках змея.

Рин стиснула зубы, зажмурившись. Конечно, книги она наверняка оставила в беспорядке, ему не составила труда найти все и понять, что произошло. И хвала Эскайру, если это понял только император. Идиотка, Рин-э…

— Я еще не поблагодарила вас за помощь, мой Шаэ. Я в долгу. — поклон. Руки сложены, хвост изгибается в фигуре почтения.

— Полно, — взмах. Но чужой взгляд так и прожигает, — ты дочь Илшиардена, это бесспорно. Уж поверь, я проверяю любого, кто оказывается так близко рядом с моим сыном. Он… привязался к тебе, ты в него влюблена. Меня радует такой расклад. Привязанностью такого рода легче управлять, легче довериться друг другу, — цинично, расчетливо. А что она хотела? Радостного крика «добро пожаловать в семью.»? Так он рад. Сам же сказал, з-змей. — Полагаю, что ты создана с помощью генетического материала своего отца и магии кирино, поэтому, в некотором смысле, она действительно может считаться твоей матерью по магии. Хаос дает невообразимые возможности, но и спрашивает, — острый взгляд, — соответственно.

Искусственная кукла для чужих махинаций… наверное, Нильяр и Эскайр все же применяли этой ночью какую-то иную сильную магию, потому что ей удалось остаться почти спокойной — только на дне души шевельнулась усталость.

Неожиданно она поймала странный, пугающе теплый взгляд императора. Миг — и ее крепко обняли, целуя в лоб.

— Дети не в ответе за грехи своих родителей. У вас всегда есть шанс натворить собственных дел. Не думай об этом, дитя. И не печалься. Теперь за тобой и я тоже. А то, как ты появилась на свет, не имеет ни малейшего значения. Не думай, что мой сын будет считать иначе.

И на сердце потеплело. Два слова от того, от кого меньше всего ожидала их услышать…

— Спасибо, — на грани слышимости. И легкая усмешка в ответ.

Было ясно, что император никогда не допустит брака матери…нет, Анайлисы и отца, чтобы там мать не воображала о своих интриганских способностях. Впрочем, поняв это, Рин испытала только всплеск удовлетворения. Илшиарден… Судья, Палач, Отец. Он стал слишком дорогим и близким. Пусть найдет себе ту, что его оценит, что действительно будет любить. Но только как ему открыть глаза, не причиняя боли? Не возненавидит ли он после ее саму, как отражение обманщицы-матери?

Напоследок император Шелларион лишь намекнул, что знает — их с наследником связывает нечто сильнее и важнее помолвки. Наказал отлично учиться и быть как можно внимательней — и уполз, довольный, как змей. Хм… Вот уж чьей избранницей она бы никогда не мечтала стать.

Рин очнулась от хлопка по плечу — это Кио привлек внимание.

— Очнись, мечтательница, уже свадьбу планируешь? — беззлобно поддел.