— Хочешь быть одним из нас, сборщиком соли, — сказал старейшина, — готовься, как и мы, пройти по вечно изменчивому пути. Пей, чужак! — Последние слова прозвучали приказом, с которым не спорят.

Жидкость отвратительно пахла, и я догадался, что ее вкус окажется еще хуже. Но выбора у меня не было. Я каким-то образом ухитрился проглотить ее, а затем справиться с тошнотой. Я был уверен, они ожидали, что я выплюну ее. Но я не доставил им такого удовольствия.

Тошнота не проходила, и к ней присоединилась грызущая боль в желудке. Яд? Нет, я был уверен, что они не осмелились бы отравить никого из соискателей. Женщина подняла поставленную мной на пол чашу, дважды наполнила ее заново и дала выпить еще двоим.

Это отчасти было ответом на мой вопрос. Должно быть, это обязательный ритуал перед походом к соляному озеру.

Я как-то выбрался из хижины, едва справляясь со спазмами, скручивающими мое тело. Мне сунули в руку шест, и я заставил себя крепко схватить его.

В сопровождении почти половины деревни мы стали спускаться вниз с твердого каменного гребня к краю озера. Старейшина с нами не пошел, но местная пророчица была уже далеко впереди, и я заметил, как она оглядывается на меня с неприязненной усмешкой.

Двое мужчин, что пили зелье вместе со мной, уже шли по корке, пробуя путь впереди себя шестами. Они уже достаточно далеко отошли от края, когда остановились и обернулись, издав странный крик. Провидица подошла ко мне.

— Иди, чужак. Наши люди показали тебе искусство хождения по корке, теперь твоя очередь делать так же. Прямо впереди соляной пруд, где кристаллы уже созрели для сбора. Мы вырастили их нарочно для испытаний. Но чтобы добыть их, тебе придется смотреть себе под ноги.

У меня все еще сводило желудок от питья. Однако, прощупывая дорогу шестом, я осторожно ступил на корку. Я не мог идти той же дорогой, что и кто-нибудь из тех двоих, поскольку они загораживали мне путь. Я должен был найти свою собственную тропу.

Я пытался сосредоточиться на поверхности у себя под ногами, хотя мне трудно было отвлечься от мучительной боли в желудке и туч насекомых, клубившихся надо мной. Дважды мой шест протыкал корку, и я еле удерживал равновесие, пробуя поверхность вокруг себя, чтобы безопасно шагнуть в другую сторону.

Наконец я прополз мимо места, где остановились оба сопровождающих, и передо мной открылась дорога к озеру. Никто из опытных сборщиков не составил мне компанию. Меня пробрало холодом от пришедшего понимания: они не станут спасать меня, если я сделаю ошибку. С этого момента я не мог рассчитывать ни на кого, кроме себя.

Я не оглядывался. Я сосредоточился только на том, что было у меня под ногами или прямо перед ними. Плечи от постоянного постукивания шестом начали ныть. Снова конец шеста провалился под предательски тонкую корку, и я чуть не упал следом, потеряв равновесие. Каким-то чудом я удержался на ногах, но надеяться на то, что мне продолжит везти, я не мог. Я заставил себя идти медленнее, стараясь внимательно смотреть под ноги глазами, постоянно атакуемыми насекомыми, чтобы поставить ногу на надежную основу.

Наконец я увидел соляной пруд. Из него торчали концы разветвленных палок, на которых собиралась соль. Меня это подбодрило, и я сделал очередной шаг.

Прощупав дорогу шестом, я понял, что впереди ловушка. Я двинулся в сторону, думая подойти к пруду под другим утлом. Снова шест подсказав мне, что это не выйдет. Так я пошел по кругу, пытаясь найти подход. Он должен здесь быть, ведь как иначе сборщики добираются до своего урожая? Теперь это казалось тщательно охраняемым секретом, которым со мной местные жители делиться не пожелали. Я оперся на посох, изучая пруд.

Ветки были воткнуты вдоль его края. Очевидно, не существовало способа поместить их в середину озера. Ближайшая? Я мог коснуться ее концом шеста, если собраться с силами и вытянуть его вперед до предела. Однако гладкий шест вряд ли позволит как-то зацепить ветку, скорее всего, прочно воткнутую в дно.

Я был в дорожной одежде. Веревки вроде той, что я брал с собой в соло, у меня не было. Но пояс на мне был, хотя его украшали тяжелые бляшки. Я расстегнул его и начал отрывать медные и золотые диски, чтобы он весил меньше. Наконец с пальцами, израненными в процессе, я получил полоску выделанной ориксеновой кожи, которая без украшений стала намного мягче.

Теперь мне понадобится вся моя ловкость. Поможет ли мне мое умение обращаться с пращой? Я закрепил пояс петлей на конце шеста, загнув две золотые бляшки, прежде украшавшие его, на концах так, чтобы он не слетел, и проверил прочность конструкции несколькими сильными рывками.

Затем я попытался зацепить петлей конец ближайшей ветки. Мне пришлось пробовать это четырежды, после каждого раза делая передышку, чтобы отдохнуло плечо и перестали трястись руки. Это не могло продолжаться бесконечно. Но мне не следовало позволять себе спешить — этим бы я ничего не достиг, только израсходовал бы так нужные мне силы.

Я стоял, тяжело дыша, и смотрел на ветку в пруду. Она чуть клонилась в моем направлении. Один раз моя импровизированная петля ударилась об нее, но не зацепила.

Теперь я снова смерил взглядом расстояние и перевернул шест, чтобы проверить корку справа от себя, К моему облегчению, он ударился о твердую поверхность, и я передвинулся в сторону. Мне показалось, что я действительно оказался ближе к ветке. Я перевернул шест и снова бросил петлю.

Пояс задел ветку, обвил ее, скользнул вниз, когда я стал потихоньку опускать шест. Я осторожно пошевелил шестом, делая круговые движения, вращая или пытаясь вращать пояс, который уже почти потерялся среди отростков, отходящих по всей длине ветки.

Глубоко вздохнув, я осмелился потянуть с усилием.

К моей радости, я почувствовал сопротивление! Пояс надежно запутался в отростках. Теперь оставалось посмотреть, сможет ли он выдержать достаточно сильный рывок, чтобы выдернуть ветку из воды.

Я потянул. Ветка не подалась, но, по крайней мере, пояс не сорвался. Оставалось только одно. Я понятия не имел, как сборщики достают ветки из озера, но они не могут быть всажены настолько глубоко, чтобы их было сложно вытащить. Слишком велика опасность потерять равновесие и, возможно, попасть в соляную ловушку.

Взявшись за шест обеими руками, я вложил всю силу в один резкий рывок. Ветка внезапно подалась, и я попятился. Одна нога соскользнула с безопасной поверхности, на которой я стоял. Я рухнул на колени, пытаясь всем весом упасть вперед. Усеянная кристаллами ветка пролетела у меня над головой, я вогнал другой конец шеста как можно глубже в надежную корку и подтянулся, надеясь, что она меня выдержит.

Какое-то мгновение я боялся, что мне никогда не хватит сил выбраться на безопасное место. Но вскоре я уже сжался в комок у основания воткнутого шеста, Ветка раскачивалась надо мной. В первый раз я осознал, что день почти закончился.

А смогу ли я найти дорогу назад к гребню в сумерках? Я с трудом поднялся на ноги, все еще опираясь на шест. Затем я выпутал ветку и поясом привязал ее к спине. Я повернулся в ту сторону, откуда пришел.

Те два сборщика соли, что провожали меня к этой трясине, ушли, но я различал какие-то фигурки на каменистом гребне. Ноги у меня дрожали не только от пережитого страха, но и от напряжения.

Но наступление ночи могло помешать мне отсюда выбраться, а этого я допустить не мог, Я буду не в большей степени готов к возвращению сюда, возможно, даже в меньшей.

Мой шест качнулся, нащупывая следующую опору для ноги, и я заставил себя идти вперед. Дважды я снова чуть не потерял равновесие, когда казалось, что корка выдерживает шест, а потом он вдруг проваливался. Все тело болело от напряжения. Единственным небольшим утешением было то, что с наступлением сумерек надоедливые насекомые исчезли.

Теперь я все внимание сосредоточивал на следующем шаге, не глядя вперед, и наконец, когда я уверился, что не могу идти дальше, мой шест глухо стукнул о поверхность, способную выдержать вес всего моего тела. Я не мог поверить, что вернулся, пока один из сборщиков соли не встал передо мной, и впервые я увидел на его лице след каких-то чувств.