— Но почему? — Меня снова, в сотый раз пробрала ледяная дрожь страха. — Кто я такой, чтобы стать императором? Я даже не воин. Скорее, пастух или слуга в доме своего отца, — Я не хотел заглядывать вперед. Я не решался рассчитывать на то, что, по моему мнению, никогда не окажется правдой.

Для вапаланцев я был варваром. Среди своего народа я считался человеком никчемным. Я был…

— Ты, — слова ее были похожи на приказ, — то, чем сам себя считаешь. Разве ты не стал побратимом повелителям пустыни? — Ее взгляд метнулся к Мурри и вернулся обратно. — Какой еще человек на протяжении поколений мог на это претендовать?

Мне показалось, что мои глаза обратились внутрь. Я не видел уже ни комнаты, ни сияющего жезла, а только скальный остров и танцующих котов. Даже словно бы слышал вдалеке странное звучание их песен. Я снова видел их невероятные прыжки, их полеты, их прекрасный распушившийся мех, воздух, который они вбирали в себя и который удерживал их над землей.

Тогда это казалось мне чудом, а сейчас — таинством и предметом восхищения. Грациозные тела, поглощенные всплеском своих эмоций. Я вспомнил свои попытки подражать им и свое участие в радостном выражении их любви к жизни.

— Да, — сказала Равинга, и голос ее рассек полудрему, вернув меня к действительности. — Помни об этом, брат мохнатых. А почему именно ты, — она помолчала, словно подыскивая нужные слова, как взрослый, пытающийся объяснить что-то сложное ребенку, — не жди от меня ответа, Хинккель. Я знаю только то, что уже много сезонов моим долгом было искать подходящего человека. И когда ты коснулся той чудовищной находки, запутавшейся в гриве моего якса, я поняла, что нашла того, кого искала.

Я поднялся на ноги и слегка перегнулся через стол, глядя ей прямо в глаза.

— Кто ты, Равинга? Какая цель заставила тебя искать кого-то?

Она помедлила, а затем мягко опустилась на табурет, на котором сидела раньше, и жестом указала мне на мое место.

— Я Равинга, изготовительница кукол… Она снова заколебалась, и я перебил ее:

— И не только их. Возможно, и императоров, кукольница? Но люди — это не то, что можно сделать — кроме как их собственными действиями.

— Все мы есть часть Духа нашей земли, а также Высшего Духа. Ныне заволновалось то, что уже однажды пыталось оборвать связь между людьми и их миром. Есть Воля, которая считает себя превыше всего. Я — одна из немногих, которых можно называть наблюдателями. Стражами. — Она вытянула руку на свет, и я ясно увидел шрамы, очень похожие на те, что были и у меня. — Я танцевала с мохнатыми в свое время, поскольку у них есть своя роль в действе, которое нам предстоит, как уже было давным-давно. Я не знаю, когда Тень надвинется на нас — сейчас она только испытывает свою силу. И нам нужен император, который в час нужды сможет призвать Дух не только своей собственной страны, но всех Внешних земель, мужчин, женщин, животных, самой земли.

— И ты уверена, что я могу это сделать? Она пробежала пальцами по жезлу, лежащему перед ней.

— Был бы он сделан, если бы я не была уверена?

— Я… я не тот, кого ты ищешь! — Все прожитые мной годы оспаривали ее правоту.

— Ты станешь тем, чем сам себя сделаешь, Хинккель. Подумай над этим. Иди спать, скоро уже утро.

Вот так резко она отослала меня. Она была бледна, данные мне объяснения лишили ее сил. Казалось, для нее это стало почти таким же испытанием, как те, что прошел я. Я взял арфу, пробормотал пожелание доброй ночи и оставил ее смотреть на жезл власти.

Я много думал над ее словами, и сон не скоро пришел ко мне той ночью. На этот раз Мурри не отправился прятаться, а разделил со мной комнату.

— Брат, — я провел пальцами по струнам кифонгг, приглушив звучание аккорда, — что нам теперь предстоит?

Он вылизывал переднюю лапу, но поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Многое, — коротко ответил он.

В тот момент я изо всех сил желал оказаться снова в маленькой хижине, которая была мне домом, прежде чем начались все мои приключения. Я был тем же, кем был, — как может подобный мне стремиться стать императором? Я никогда не хотел власти — пасти стада, собирать водоросли да ездить торговать в город — такой была вся жизнь, которую я знал, и на большее я не годился.

— Не так, — проурчал Мурри.

Я уронил руку на колено и посмотрел на клеймо на ладони. Воспоминания живо и ярко встали перед моим взором. Я слышал сквозь стены комнаты, видел за пределами дома, города…

Песчаные коты во всей своей грациозной красоте танцевали под ночным небом. Они пели свою урчащую, рычащую песнь. Там была такая свобода, такое единство с Высшим Духом… У меня свело мускулы. Мне хотелось броситься вон, снова стать одним из них, частью их мира.

Затем я снова встретил черного леопарда и его ревностно охраняемый шар. Я снова потер руки и посмотрел на оставленные на них отметины. Еще были огненные горы, предательская поверхность соляных озер, переплетение лоз…

Мне так хотелось вернуться на свое старое место на крыше собственного дома, где я мог смотреть на звезды, открыв сердце и разум Духу земли, в которой был рожден. Прикоснувшись к ним, я понял бы, кто я на самом деле.

Все рассказы Кинрра о Вапале касались двора, тайной борьбы Домов между собой, так что эта страна изобилует интригами. Как мне следует справляться с этим?

Впрочем, я и не был уверен, что именно мне предназначено этим заниматься. Я вспомнил о Шанк-джи и о том, что это его земля и что она в первую очередь ответит ему, а не мне.

Я отложил инструмент Кинрра и улегся на спальную циновку, на которой уже растянулся Мурри. Может, урчание моего друга так скоро усыпило меня, несмотря на то что у меня было достаточно запутанных мыслей, чтобы отпугнуть сон.

Ва, Виу и Вайна сидели у огня, который уже прогорел до углей. Они смотрели круглыми зелеными глазами на то, как я размешиваю в кружке питье для Равинги. Мои мысли были таковы, что я глубоко и резко воткнула ложку в смесь. Меня терзал страх.

Предположим, Равинга говорит правду, и этот пастух из варварской страны в итоге одержит победу. После этого он столкнется с лабиринтом ловушек, худших, чем когда-либо встречал. Может, он и станет императором, но очень скоро поймет, что есть силы, которые весьма упорно будут ему противостоять, А когда Тень расползется, распри при дворе нам нужны не будут.

У Шанк-джи много сторонников, даже те старики, которым не по нраву придется нарушение традиции, поддержат его, если он победит. Его мать из Дома Юран, одного из старейших и наиболее могущественных, И те, кто ныне носит это имя, охотно поддержат родича, А если он проиграет, гнев их будет велик…

Я прикусила губу. У Дома Юран в Вапале повсюду глаза и уши. Долго скрывать связь Равинги с этим чужаком не получится. Однажды у них возникнут подозрения, и что за этим последует?

Смерть может оказаться не худшим, а даже желанным концом. Да, Равинга обладает силами. Я видела их в действии, но их успех зависел главным образом от того, что пока ей никто не задавал вопросов. То, что этот самый Хинккель выбрал наш дом, что его сюда доставил эскорт, что он осмелился привести с собой зверя, бывшего ходячей легендой, — всего этого было достаточно, чтобы привлечь к нам излишнее внимание.

Я малодушна? Нет. Просто в прошлом мне был преподан жестокий урок. Где ныне мой Дом? Хотя некогда наши цвета гордо красовались в пиршественном зале императора… Не думать об этом, но эти мысли изводили меня, лишая сна, пока я не пошла в лавку. Серый свет раннего утра уже разгорелся в полную силу. Я отодвинула засов на двери и на мгновение вышла наружу. Манкол еще не пришел, котти тоже не последовали за мной. Я была одна в тот момент, когда услышала на главных улицах звон мобилей, снятых с ночных креплений. И звон их перекрывал лязг императорского.

Сегодня, завтра — когда они приедут, остальные, кто пережил все испытания? Пока тот, кто спит под нашей крышей…

— Светлого дня тебе.

Я быстро обернулась. Человек, о котором я думала, был здесь, Он стоял, слегка склонив голову набок, словно прислушиваясь к беспрестанному звону мобилей и пытаясь отличить звучание одного от другого.