Все ещё стоя в дверях, я так увлеклась древними римлянами, что перестала следить за дискуссией и не уловила, из-за чего Вальдемар ссорится с дедом. А Ядвига смотрела на моего Идеального каким-то странным взглядом; интересно, что он ещё успел такого сболтнуть?
Видимо отказавшись от надежды найти сочувствие у жены и тестя, Вальдемар опять обратился к Идеальному:
— Янтарь в двести граммов, проше пана, а он мне: ничего страшного, не беспокойтесь, я все равно разрежу этот кусок. Если собирается резать, зачем такому стану продавать сокровище в двести граммов? Пусть мелочь покупает. Стану я ему давать янтарь на погибель!
— Почему же давать, ты продавай, — деликатно поправила мужа Ядвига.
— Плевать мне на его деньги! — взорвался Вальдемар.
— Мне не плевать, — спокойно парировала жена. — Мне они пригодятся. Да вот хотя бы крыльцо закончить, никак ступеньки не сделаем.
А я опять отключилась, про крыльцо мне было неинтересно. Выходит, я понимала парня лучше, чем его собственная жена. Редкий по размеру и красоте янтарь какой-то кретин собирается зачем-то безжалостно распилить, хотя мелких кусков и без того сколько угодно. Впрочем, понятно зачем: для ювелирных украшений, гарнитура какого-нибудь, чтобы все было одинаковое. Довоенные бусы моей матери наверняка были сделаны из одного большого куска. А ещё к ожерелью серьги, тоже идентичные. Как же ему, этому горе-мастеру, добиться желанного эффекта, как не разрезав на мелкие кусочки бесценный янтарь? Ну так пусть бы распиливал что поплоше. Хотя нет, не правильно я думаю, плохого янтаря вообще не существует, но ведь бывает не очень интересный Да я сколько раз сама видела — огромный кусище, и ничего особенного, такой не жалко и на ювелирные поделки пустить Очнувшись, услышала продолжение разговора — А немцы хуже всех! — совсем разошёлся Вальдемар — Скупают самый лучший наш янтарь и вывозят Да, сам знаю, существует запрет, а им начхать.
— Две группы, — заявил Драгоценный, завинчивая крышку термоса с чаем — Одна готова продать любому за любую цену, а вторая — никому, даже если и предлагают хорошую цену. Согласны?
Тут уж не удержалась Ядвига.
— Вот именно! — горячо подтвердила она. — И мой муж как раз из тех, что никому.
До Вальдемара вроде бы немного дошло.
— Ну как же, — неуверенно произнёс он, — а если янтарь собираются на куски резать?
И тут я независимо от собственной воли увидела воочию недостроенное крыльцо и доме наших хозяев, бетонные ступеньки. Ядвигу тоже надо понять, любая хозяйка хотела бы иметь нормальный дом А у мужа столько янтаря, целое состояние. Вот я, например, смогла бы продать своё сокровище?
Ни в коем случае! Впрочем, немного, возможно, и продала бы. Оставила бы самые красивые экземпляры, при одном взгляде на которые сладко замирает сердце, а остальные, так и быть, продала бы этим шакалам. Ступеньки надо сделать, я тоже женщина и такие вещи понимаю.
А Вальдемар меж тем перешёл на личности — Один из местных, живёт вон в том доме, крытом черепицей, жадина — слов нет, сердцем к янтарю не прикипел Что выловит — тут же и продаёт, нет, не пропивает, он как раз не пьяница…
— И очень умно поступает, — опять вмешался старик, подав голос из своего угла. — На что-то денежки собирает. Уже долго собирает. Я ведь его сопляком помню. Может, спит на них.
— Хорошо, что деньги бывают и бумажными, на металлических бы не заснул, — прокомментировала Ядвига.
Дедуля поглядывал то на маленького Мешека, которого кормил супчиком, то в окошко, откуда отлично просматривалась панорама залива. Старик о чем-то думал, иногда забывая о внуке, и тот покорно ждал с открытым ртом, пока зависшая в воздухе ложка достигнет своей цели.
— Есть такие люди. Сами не знают, зачем им деньги, а упрямо собирают, грош к грошу. Вот и он такой. И детей-то нет…
— Зато жена есть, — напомнил Вальдемар.
— Какая это жена, страх посмотреть.
— На ужин пожарю рыбу. Селёдка и корюшка. Участвуете?
Мы всегда участвуем, если речь идёт о рыбе Наверняка смогли бы слопать все, что ни выловит Вальдемар, особенно корюшку. Тут наконец я отвалилась от дверного косяка и перестала улетать мыслями в разные стороны.
Пришёл шторм. Настоящий, с северным ветром, достиг одиннадцати баллов и продолжался два дня Поскольку наступила уже ранняя весна, утихомирился он быстро, море село за одну ночь, притихший ветер сменился на юго-восточный. Все знали, чем это чревато. Теперь и я знала Ясное дело, на пляже мы оказались уже в полшестого, едва взошло солнце Безумное желание опять толкало меня отправиться сразу в двух противоположных направлениях, рассудок еле одержал верх. При юго-восточном ветре у Советского Союза не осталось никаких шансов: если что и выбросит, то лишь на западном берегу.
Мы оба двинулись по берегу в западном направлении. Судя по отсутствию следов на песке, мы прибыли первыми. Обязанности разделили по-честному. То Драгоценный шёл первым, а я разгребала выброшенный на песок мусор, то он копался в мусоре, а я опережала его, соблюдая, однако, достаточно приличную дистанцию, чтобы ему не было обидно. Ведь не очень приятно, когда у тебя из-под носа выхватывают что-нибудь эдакое…
Но вот наконец Драгоценный решил достать мусор из моря. Мне без комбинезона в море лучше не соваться, разве что последовать примеру той девицы, которая несколько лет назад разделась догола. Как раз в этих местах было дело. Ну уж нет, такое геройство не для меня.
Меж тем бесценный мусор в море не стоял на месте, волны перегоняли его из стороны в сторону, и он вздымался чёрной тучей то здесь, то там. Вытащить не так просто. Правда, сачок лёгкий, но вода оказывала сопротивление, только мужчине справиться.
Далеко впереди появились какие-то люди, по пляжу промчался на мотоцикле Вальдемар и принялся за работу метрах в трехстах перед нами. Я знала, что он охотится только за отборными экземплярами, а все, что остаётся, — в моем распоряжении. Бегло осмотрев улов, Вальдемар помчался дальше.
Драгоценный присоединился ко мне, когда я упоённо ковырялась в янтарных объедках Вальдемара. Я подняла голову и с большим неудовольствием насчитала с десяток конкурентов в той стороне, куда мы двигались. Да что же это такое — того и гляди, выгребут из моря все самое лучшее.
— Не страшно, и нам останется, — успокоил меня Драгоценный и тоже пошёл вперёд, но через несколько шагов остановился и что-то поднял.
Ясное дело, янтарь. У меня под носом! А я ещё его люблю!
Странно, все конкуренты толпились на берегу, никто не лез в море. Толпа вообще уже сама по себе была явлением нетипичным. При ловле янтаря каждый предпочитает действовать в одиночку, разве что в одном месте скопится совсем уже невероятное количество перспективного мусора. А может, нашли что-нибудь выдающееся?
И я прибавила шагу.
От толпы отделился какой-то человек и направился в мою сторону Не обращая на него внимания, я нагнулась над очередным чёрным валом. И вдруг услышала над головой:
— Такой жмот! Наверняка опять кому-нибудь перешёл дорогу…
Это оказался один из местных рыбаков. Был он в высоких резиновых сапогах, но без комбинезона. В правой руке рыбак держал коротенький сачок, левая в гипсе на перевязи.
— Езус-Мария, и пан с этим ловит янтарь? — ужаснулась я, кивнув на руку в гипсе. — Да ещё без комбинезона, при такой волне?!
— Скоро море совсем сядет, что-нибудь и мне перепадёт, — миролюбиво отозвался рыбак. — А что делать, если этот сучий… — Спохватившись, рыбак проглотил крепкое словечко и закончил:
— Если этот выродок мне руку переломил!
— Как это? — не поняла я.
— Да вот так! Уже с месяц будет, а может, и побольше, аккурат как первый выброс после зимы случился, ну все на берег помчались. Ведь, проше пани, у нас как? Кто первый — тот и огребет самое лучшее Я уже потянулся, говорю вам, кусище под сто граммов будет, я потом взвесил, так этот су… так этот сзади налетел, своей сеткой размахнулся и хватил меня по руке! Да я уже в кулак янтарик зажал, не выпустил Не успел я его своей сеткой огреть, только смолой ему морду испаскудил, ну тот и отвалил. Руку, однако, мне переломил.
