Поскольку накануне с пятнадцати часов японец торчал на людях в казино, а вечером — в ресторане «Флик», где в ожидании Франека наел на чудовищную сумму, интервал же между казино и рестораном составил одиннадцать минут — как раз на дорогу, убить Франека у японца не было ни малейших шансов, поэтому полиция к нему не цеплялась.

— Надо же, ни одна из этих полицейских дубин так и не полюбопытствовала, на кой черт ему шарики! — раздражённо заметила я.

— У меня создалось впечатление, что японец основательно задурил головы нашим ду… то есть следователям, — сказала Аня. — Из протокола допроса явствует, что постоянно кланялся, от чего они немного… ну, тоже кланяться начали. А лишних вопросов старались не задавать, он и без того отнял у них в три раза больше времени, чем они рассчитывали.

Почему-то всех свидетелей следствие упорно расспрашивало о дамских контактах покойного. Франек не отличался особой мужской красотой, так что интерес полиции к дамам вызывал недоумение. Я высказала предположение, что, возможно, подтолкнул их к этому мой звонок. Аня возразила: ей кажется, просто у следствия возникли подозрения, что на месте преступления в решающий момент оказалась какая-то женщина, не исключено, что она могла сыграть не последнюю роль в убийстве, во всяком случае, допросить её не помешает…

Добросовестная по своей природе Аня, раз уж совершила служебное преступление, последовательно шла по пути не праведному и пыталась делать логичные умозаключения. Для себя заранее твёрдо решила наше дело к производству не принимать, и это решение малость облегчило её совесть. Пока же своими выводами делилась только с нами.

Костик сделал попытку подвигнуть Аню в нужном нам направлении.

— Пани могла бы кое с кем из полицейских дипломатически пообщаться, намекнуть им, чтобы прежде всего обратили внимание на янтарь.

— Или хотя бы заставить заинтересоваться давнишними преступлениями на косе! — подхватила я. — Не надо признаваться ни в чем, ни в каких служебных нарушениях, просто ты тоже бывала в тех местах и могла слышать. Бросить небрежно: «Я бы вспомнила…» — вроде у тебя случайно вырвалось, а они пусть думают.

Оказывается, Ане и до нас приходил в голову такой вариант.

— Я и раньше хотела намекнуть полиции на косу, но тогда у нас никаких доказательств не было. Сейчас другое дело…

Дануся жалобно попросила:

— А обо мне, пожалуйста, ничегошеньки!

— Но ведь без Зенобия не обойдётся.

— Ну, не знаю. Он сказал, что не мог прийти. Во всяком случае, так передали родственники, он им звонил, меня никак не поймает, ведь я у Иоанны все время торчу.

— Если был у Франека, кто-нибудь мог его заметить, — предостерегла Аня. — И ведь кого-то погибший ожидал. Следствие уже настроилось, если отопрётся — покажется подозрительным.

— Так пускай отпирается по-умному, — предложила я. — Пусть признается, что договорился с погибшим о встрече, да увидел там полицейских и не пошёл. А встреча из-за янтаря, это вполне нормально. Тебя, Дануся, приплетать не будет, тебя он не видел и не, слышал, распоряжения получил по телефону от твоего мужа. А ты ни о каком янтаре понятия не имеешь…

Я разошлась и с ходу разработала для Зенобия целую легенду. Подумав, Аня согласилась с моим вариантом. Данусе же такой расклад сразу понравился, она тут же попыталась по телефону отловить Зенобия, ей сказали — его нет дома. Она подхватилась и побежала к родственникам, ведь он наверняка через них будет стараться с ней связаться. Я крикнула ей вслед, чтобы сидела дома, буду держать её в курсе дальнейших событий.

— Индуса непременно вычислят, — озабоченно рассуждала Аня. — Анализ крови…

— Цветная раса? — догадалась я. — Но у них на подозрении баба, пусть и цветная.

— Ничего подобного, анализ крови и пол укажет. Возьмутся за индуса, а вот он наверняка о бабах расскажет. От страха, так что давайте заранее обдумаем вашу линию поведения. Зачем вы сбежали, да ещё при этом вытерли следы с ручки входной двери и кнопки звонка?

Вдохновение меня не покидало.

— Никаких проблем! Сбежали, чтобы им позвонить, ведь от телефона покойного мало что осталось. А Данусю, возможно, и вовсе не вычислят, она ни к чему там не прикасалась.

— Так ведь индус её видел!

— А… и в самом деле видел. Ну так случайно оказалась со мной, я её уговорила пойти взглянуть на золотую муху, она ни о чем не имеет понятия. А индуса мы прихватили с собой из жалости, он был ранен, истекал кровью, мы его немного умыли и позволили уехать, он сам просился скорее к врачу и перевязку сделать. Ручку же и звонок я вытерла из самых лучших побуждений — чтобы не осложнять расследование, ведь ни к чему лишние отпечатки, чем меньше, тем полиции легче, а я полицию очень уважаю, всегда уважала. Пожалуйста, пусть меня считают идиоткой, мне до лампочки…

— А бутылка и бокалы?

— По той же причине захватила. Чем меньше следов…

— Ладно, ладно, а почему, когда звонила, не назвалась? Об этом обязательно спросят.

— Так из-за Лежала же, он же лежал… тьфу! Вот именно, такое дурацкое сообщение, стыдно было. Решила — посижу, успокоюсь и снова позвоню, понятно и толково. Но у меня телефон идиотский, никак не хотел соединяться с полицией.

— Вы поверили бы в такое объяснение? — усомнился Костик.

— В определённой степени, — неожиданно поддержала меня Аня. — Ведь в полицию именно такие кретинки, как правило, и звонят. Ещё могут подумать — ага, та самая баба, убила человека и теперь дурочку из себя строит. Но Лежал убит ударом по загривку, вряд ли какая баба так владеет каратэ. Так что, вероятно, и в самом деле дурочка. Но вцепятся они в эту кретинку как следует, так что приготовься, дорогуша.

Я не очень-то испугалась.

— Знаю, хотя ещё и не решила, как умнее себя вести. Могу сказать, что сбежала от Франека, потому как боялась — сразу арестуют, а у меня с собой не было зубной щётки. Ничего, порасспросив, поразмыслив, все-таки поверят мне. Но только если дам правдивые показания.

— Именно такие ты и должна давать, — твёрдо сказала Аня. — Можешь сообщить им голые факты, без выводов и аналогий. И если они даже тогда не поднимут старые материалы с косы, то… ну, я не знаю…

— А как ты думаешь, мне лучше ждать, пока не выйдут на меня, или самой заявиться?

— Думаю, лучше… — не очень уверенно начала Аня, но я не дала ей договорить:

— Нет, никаких «самой». Пускай вычисляют, я подожду. Все это достаточно мутно и скользко, а ведь блокнота Драгоценного я им не дам… И вообще не назову его. Если бы сейчас я сама полетела к ним, это выглядело бы… ну, словом, как поспешить с услужливым доносом. Лучше всего было бы пообщаться со следователем частным образом, не для протокола. Сдаётся мне, что вся эта криминальная эпопея никак не годится для официальных показаний.

И Костик, и Аня, посомневавшись, тем не менее согласились со мной.

Полиция все-таки кое-что соображала и обратилась к отложенным в своё время материалам расследования убийства супругов на Вислинской косе, хотя все его аспекты выявила далеко не сразу.

Меня вызвали на следующий же день, позвонили по телефону. На допрос я отправилась не слишком встревоженная, ибо уже была к этому готова, правда, не пожелала являться к девяти, такая рань меня не устраивала. Пришлось что-то наврать о необходимости принимать по утрам некие медицинские процедуры. Я не решила ещё, что именно у меня болит — печень или коленка, но полиция не стала уточнять, согласившись на двенадцать часов, предложенные мною. По Дороге я остановилась на коленке, заодно продумав и характер необходимых утренних процедур: компрессы, растирания, смазывание и прочее. А потом ещё нужно время на то, чтобы осторожненько, постепенно начать этой якобы больной коленкой двигать. Но вообще это не на всю жизнь, доктора, мол, обещали — недели через две пройдёт. И так хорошо все продумала, что сама поверила в больную конечность и даже начала прихрамывать.

В кабинете сидел добродушный, симпатичный полицейский, довольно плотный, но не толстый. В нем я с некоторым трудом узнала старшего следователя Бежана. А может, старшего комиссара? Не разбираюсь я в этих чинах. Аня о нем слышала много хорошего.