Упёршись подбородком в сложенные ладони, я задумалась, а Костик принялся разливать пиво в жутко дорогие хрустальные рюмки Ядвиги, ибо я опять забыла о стаканах.

Пожалуй, теперь все понятно. Он задавал Терличаку вроде бы невинные вопросы, но все они били в одну точку — золотая муха. Неудивительно, что Терличак усмотрел в этом продолжение той давней афёры. И преступления. Что же такое, сто тысяч дьяволов, мог отмочить тогда сладкий пёсик?!

— Ну конечно, золотая муха.

Рука Костика дрогнула, немного пивной пены капнуло на стол.

— Что?

— Ничего. А ещё и рыбка…

Костик подозрительно пригляделся ко мне.

— Ты, часом, не пьяна? Хотя… в этом доме спиртное не в почёте, а забегаловок здесь вроде бы нет. В чем дело?

Все ещё не решив, стоит ли рассказывать о тех давних делах, я молчала. Костик сам заговорил немного раздражённо:

— Что ты все темнишь? И в самом деле здесь кто-то кого-то убил или ты прибегаешь к литературным гиперболам, от которых кровь стынет в жилах? И что у тебя общего с преступниками?

— Фактически ничего, а создаётся такая видимость… вроде что-то и есть. Терличак знает больше меня, но, похоже, тоже не все.

— А пояснее нельзя? Мне тоже ни к чему делать из себя дурака. Какую связь со всем этим имеет золотая рыбка и муха?

— Золотая муха и рыбка, — автоматически поправила я. — Это безумно дорогие куски янтаря и, возможно, вещественные доказательства. Вот и приходят в голову всякие идеи… Не знаешь, Вальдемар ещё в кухне или отправился спать?

— Если не ошибаюсь, отправился, но в море.

— Жаль. То есть наоборот, очень хорошо, будет лосось. Ничего страшного, спрошу, когда вернётся.

— Возможно, я патологический дебил, но яснее как-то ничего не стало, — пожаловался Костик. — Попонятнее рассказать не можешь?

И я решилась.

— Ну ладно, вкратце дело вот в чем. Семнадцать лет назад в этих местах двое молодых супругов вытащили из моря пятьдесят килограммов, в том числе просто необыкновенные экземпляры. В ту же ночь они бесследно исчезли со всей своей добычей. Спустя шесть лет их трупы были обнаружены геологами в кабаньей яме. Теперь мне известно, что свидетелями преступления были три человека, во всяком случае двое мне известны точно — я говорю о свидетелях, а не о преступниках, но все они как воды в рот набрали.

— А янтарь?

— Янтаря до сих пор так и не нашли. Да, и вот ещё что. В тот же год, когда обнаружили трупы, здесь погиб рыбак. Или сам утонул, или ему кто-то помог, тоже неясно. В общем, следствие ничего не раскрыло. Из трех свидетелей один довольно скоро умер при подозрительных обстоятельствах, а потрясающий янтарь всплыл в Варшаве, лично знаю таких, которые его видели.

— В Варшаве много чего интересного появляется, в том числе и янтарь. Почему думаешь, что тот самый?

— Потому что такого больше нет. К тому же все три уникума оказались у одного человека, так что этот человек мог бы кое-что знать об их происхождении.

— Золотая муха?

— Ну да

— Насколько я понял, одним из свидетелей был Терличак?

— Похоже на то.

— А остальные?

— Один — мой бывший муж, это он умер при подозрительных обстоятельствах…

— Значит, от него ты и узнала…

— Вовсе нет. От него я ничего не узнала. Почти сразу же после возвращения отсюда мы развелись, по обоюдному согласию. Не до разговоров было. А вскоре он умер, так что ничего рассказать не мог.

— А сейчас?

— Что «сейчас»? Ты имеешь в виду общение с духами? Спиритический сеанс?

— Нет, я имею в виду — сейчас у тебя муж есть?

— Не знаю. Кажется, нету. Тот, кто последним занимал эту должность, уже не может называться мужем. А вот кое-что порассказать мог бы, да не расскажет, уж я его знаю.

— А третий?

— Третий муж?

— Да нет, ты говорила о трех свидетелях преступления.

— Третьим был Вальдемар. Он мне вроде бы рассказал все. Подсматривал, видел, но никого не опознал, кроме моего мужа. Вот его опознал.

— Погоди, а Терличак тоже видел твоего мужа?

— Наверняка. Зато не мог видеть Вальдемара.

— Ну тогда мне понятны его дурацкие намёки. Он считает — ты в курсе всего и держишь руку на пульсе. Вот только не знаю, где этот пульс и в чем он состоит.

— И я не знаю. И могу тебя порадовать, он заявил, что ты… скажем так, мой хахаль, которого я напустила на него, чтобы кое-что выведать.

— Что ж, мысль неплохая, ничего не имел бы против.

— Костик, мы же серьёзно говорим!

— До жути серьёзно… как на похоронах. Даже аналогия уместная. А что у тебя была за идея?

Раз уж столько рассказала, имеет смысл и остальное поведать.

— Да вспомнила о кошмарной бабе, вдове того утопшего Флориана. Неплохо было бы узнать, как она поживает и нашла ли свои денежки. Как-то упустила её из виду, с этим янтарём все из головы вылетело. Но тут что-то не так, одно с другим не вяжется Ладно, сама ничего не придумаю, надо подождать до завтра. Возможно, Вальдемар что знает.

Теперь замолчал и задумался Костик. Закурил, разлил по рюмкам оставшееся пиво и, кажется, тоже принял решение.

— Хорошо, так и быть, скажу. О янтаре с золотой мухой я слышал. Говорят, какая-то подозрительная история связана с этой вещицей, теперь вижу — правда. Я и в самом деле приехал сюда поискать для себя подходящий, но наряду с этим хотел узнать правду о золотой мухе, к истокам её, так сказать, приехал.

— Ну вот, теперь знаешь.

— Кое-что я купил. Ты когда в Варшаву возвращаешься?

— Пока ещё не решила. Когда янтарь перестанет выбрасывать. Скоро, наверное.

— А завтра, как считаешь, будет?

Я прислушалась. Нет, никто не выл, полная тишина.

— К сожалению, пропустила прогноз погоды, но если к утру опять не задует, шансы есть. А, ведь Вальдемар ушёл в море, он обязательно слушает сводку погоды для рыбаков, — значит, шторма не обещали. Так что может подойти.

— Как ты думаешь, сачок я смог бы здесь раздобыть? Может, у Вальдемара какой запасной найдётся?

— Вижу, наконец-то ты взялся за ум.

— Попробую, что стоит…

Действительно, ничего не стоило. Не такие уж обильные оказались уловы, подошли, видимо, остатки размытого янтароносного пласта, однако кое-что насобирать удалось. Костик проявил расторопность: у Вальдемара позаимствовал старый сачок, у кого-то из рыбаков — лишнюю пару длинных резиновых сапог. И с помощью этих средств добыл из моря с полкило янтаря, чем неимоверно гордился.

В соответствии с намеченным планом я пыталась поймать Вальдемара, что оказалось непросто. Доставив жене улов лосося, двести килограммов, Вальдемар помчался обратно к морю, теперь на янтарь, а когда я вечером вернулась домой, его ещё не было. Ядвига сказала, что он орудует на заливе. Поставив сети на сельдь, Вальдемар вернулся за полночь и сразу завалился спать, намереваясь на рассвете опять выйти на лосося.

— А что делать? — вздохнула Ядвига. — Приходится вертеться, обещали перемену погоды, вот он и торопится. Поесть бедняге толком некогда, совсем отощает, но ведь неизвестно, когда ещё такое подвернётся, а сейчас что выловил, то и наше. Вот и угорь пошёл. Завтра собираюсь коптить. Хотите?

Ещё бы, кто же откажется от копчёного угря? А пока, сидя с тарелкой жареного судака, я решила не огорчаться. Ничего, Вальдемар никуда от меня не денется, вот кончится эта его рыбацкая страда… Перемена погоды… Наверняка сразу все накроется — и рыба, и янтарь.

— Вы случайно не знаете, как живёт вдова Флориана? — на всякий случай спросила я Ядвигу, не очень надеясь на удачу. — Ну того, что утонул? Помните, она ещё говорила — их обокрали, а потом отпиралась от своих слов.

— Да её здесь уже давно нет, — не задумываясь ответила Ядвига. — Дом она продала и уехала в Эльблонг. Возможно, их и в самом деле обокрали, потому что не очень-то разбогатела, а ведь у Флориана денежки наверняка были.

Утопленник Флориан располагал немалыми деньгами, об этом все знали, и. если бы их у него не украли, достались бы вдове. Или успел потратить их на что-то? Что же такое он мог купить, чтобы это прошло незаметно для соседей? А вдруг его вдова живёт в собственном дворце? Какая жалость, что Ядвига не завзятая сплетница, слова лишнего из неё не вытянешь.