— Обычно именно такие и обрабатывают, кому нужны вогнутые?

— Мне!

— Дело вкуса. Такое только любителям под силу, профессионал и на хлеб не заработает.

Нет, такой метод мне не подходил. К тому же оставались бы необработанными многочисленные вогнутости, а у меня слишком мало янтаря, чтобы пренебрегать кусочками с углублениями. Упорства мне не занимать, а вручную можно чудеса творить. Вот в одном доме перила лестницы отполированы ладонями жильцов за долгие годы так, что стали атласными на ощупь и блестят не хуже алмаза. Правда, дом стоит уже лет триста…

Поняв, что техника не для меня, я вспомнила о втором аспекте янтарного вопроса и издалека начала подбираться к нему.

— Ну ладно, у вас свои методы. Вы обрабатываете янтарь с помощью современной техники, распиливаете крупные куски. А откуда вы вообще его добываете?

Уловив во взгляде мастера некоторое сомнение, я поспешила его успокоить:

— Учтите, свой янтарь я собирала сама и в принципе мне известно, откуда он поступает в Варшаву.

— И вас по дороге не проверяли? Машину не останавливали?

— Никто не проверял и не останавливал. Я тоже слышала о каком-то контроле, но, видимо, это относится лишь к почвенным отложениям.

— Добывать янтарь в карьерах запрещено, знаю. Впрочем, я предпочитаю выброшенный морем. Вот и ответ на ваш вопрос — янтарь мне привозят те, кто собирает его на морском берегу…

— А вот и не правда! — сурово возразила я. — Ни один рыбак, ни один сборщик в Варшаву не поедет. В Гданьск — ещё туда-сюда, но в Варшаву… Так что или посредники, или сами мастера едут за материалом на побережье.

— И все-таки несколько раз случалось, — упорствовал мастер. — Ну, может, всего один раз. Несколько лет назад мне довелось купить килограммов двадцать у человека, который сам насобирал. Получилось дешевле, чем у посредника.

— Интересно, кто же это такой?

— Знаете, я бы не хотел называть фамилий.

Но меня уже несло.

— Франек? — выпалила я наугад.

— Какой Франек? — вроде бы искренне удивился мастер — Никакого Франека не знаю.

— Тогда пан Люциан!

На сей раз владелец мастерской отреагировал по-другому.

— А вы знакомы с паном Люцианом?

— Так вы тоже знакомы! — обрадовалась я. — Разыскиваю его уже не знаю сколько, через Африку не получается, а у него имеются такие образцы, ну совершенно уникальные, я готова поступиться принципами и купить их за любую цену, да вот никак не найду. Ни человека, ни образцов. Может, пан посоветует? Где его найти?

— Понятия не имею Он сам приходит ко мне, если что привозит. А уникальные образцы у него и в самом деле попадаются. Вот, помню, с маленькой рыбкой…

— … что из икринки вылупляется?

— Так пани тоже видела?

Не желая врать, ответ я дала уклончивый, вернее, ответила вопросом на вопрос:

— А с золотой мухой не видели?

— Не видел, но много слышал. Сомневаюсь, что смог бы купить, ведь это музейный экспонат, редкое произведение искусства, точнее, природы. Стоит небось целое состояние. Такой обрабатывать нет необходимости. Тот, с рыбкой, поменьше будет, из него можно и медальончик сделать, подсветить, вот только как? Ведь янтарные поделки подсвечивают или под слой воды помещают, тогда отчётливо проступает внутренний рисунок. Используется известное оптическое свойство янтаря — прозрачность камня усиливается при смачивании поверхности. В старину делали кубки — человек пьёт вино, а на дне обнаруживается скрытая фигурка или ещё что, слышали, наверное? Но как подсветить или смочить медальон на бабе?!

Я чуть было опять не забыла о проклятом Орешнике. С трудом заставила себя сменить тему.

— А давно пан видел Люциана?

— Ещё в прошлом году, в конце весны Купил у него… надеюсь, вы никому не скажете?

— Мы беседуем с глазу на глаз, и случае чего — отопрётесь! — успокоила я мастера.

— Не хотелось бы вообще лишних разговоров … ну да ладно. Я приобрёл у него роскошный кусище, полкило потянул, вот до сих пор с ним работаю. Ну, правда, было ещё немного другого материала, так что пока сырья хватает, а в этом году, надеюсь, пан Люциан опять появится.

В прошлом году… В прошлом году янтаря было много, Вальдемар тоже продавал и, помнится, упоминал громадину в полкило. Интересно, шёл ли янтарь этой осенью? Ни косу я не поехала, как-то не получилось, дела не позволяли, к тому же Драгоценный возражал, вроде бы деликатно, но сломить его сопротивление не удалось. Ладно, опять сбиваюсь со следа.

— А Валтасара знаете?

— Никогда не слышал. Кто такой?

— Тоже посредник, — озабоченно призналась я. — Видите ли, про него ходи! слухи, что сплавляет за границу все самое лучшее, а это меня чрезвычайно огорчает. Хотелось бы, чтобы янтарь оставался в Польше, такая уж я патриотка. Ничего конкретного об этом Валтасаре не знаю, разве что могу внешний вид описать.

И туг мастер оказался моим единомышленником.

— Полностью согласен с панн! Не скажу, что такой уж из меня патриот, но иностранцы действительно мало что в янтаре понимают, особенно американцы. Да и немцы нам уступают. Что же касается посредников, я их не знаю ни по фамилиям, ни по именам, разве что только один пан Люциан… Приходят совершенно незнакомые люди, ссылаются на моих коллег-камнерезов. Учтите, я вам это из дружеских чувств сообщаю, рассчитываю на ваше доброе отношение.

— Я же обещала — никому не скажу. Черт с ним, с Валтасаром. Ага, минутку. От пана Люциана полкило… Не наследство ли это Флориана? Прошло через руки Валтасара…

— Что за Флориан? — полюбопытствовал мой собеседник.

Ну вот опять проговорилась, что значит глупый бабий язык и привычка рассуждать вслух. Ведь если признаться этому человеку, что распутываю преступление, — станет избегать меня как чумы, такова уж реакция обычных, нормальных людей. Слова мне больше не скажет. Вот теперь изворачивайся…

— Дело в том, что я как раз была на косе, когда там нашли полукилограммовую глыбу. Продана она была быстро и втихую, кажется именно Валтасару. Возможно, у них одна компания с паном Люцианом. Я бы очень обрадовалась, если эта глыба именно к вам попала.

— Не исключено. Такие большие камни попадаются чрезвычайно редко.

— Ну и хорошо, буду считать, что она самая, и радоваться. Могу я просить пана оказать мне услугу?

— Охотно, если это в моих силах.

— Если появится пан Люциан… Оставлю вам свой телефон. Видите ли, это я заинтересована во встрече с ним, а не он со мной. И пан Корецкий, наш общий знакомый, тоже хотел бы с ним встретиться. Я разыскивала пана Люциана, но он переехал, и адрес его никто не знает. Пожалуйста, попросите его позвонить мне. Или Корецким, их телефон наверняка у него есть. Впрочем, вот он, записываю на всякий случай.

— Разумеется, мне это нетрудно сделать. А если спросит, зачем он вам? По какому делу?

— Никаких секретов, ясно — по янтарному. Пан Корецкий — любитель-камнерез, а я, сами видите, сдвинулась на янтаре, меня все интересует. Знаете, больше всего я, пожалуй, люблю собирать янтарь, у меня и одежда есть подходящая, и специальный сачок, знаете, такой, на длинной ручке, им из моря янтарный мусор на берег выволакивается. Ведь никогда не известно, что человеку подвернётся…

Видимо, мастер понял и оценил овладевшую мною страсть, потому что расчувствовался и пообещал обязательно позвонить. Я обрела надежду разыскать наконец Люциана Орешника.

Прошло не меньше года, пока до меня добралось письмо из Алжира с информацией о Фермеле. Оказывается, у него закончился срок контракта и он уехал из Алжира, но не на родину, а куда-то в Европу. Может, даже в Штаты, никто не знает точно куда. Таинственный Рысик, до которого я все-таки добралась, уверял — понятия не имеет, куда подевался его приятель, надо подождать, обязательно сам объявится рано или поздно, квартира — это вам не хухры-мухры, не бросит её за здорово живёшь. Так или иначе, Фермель оказался недоступным, я могла на нем крест поставить.