— Если мне не изменяет память, мастер Уайэтт, — сухо заговорил он, — вы в тот проклятый день, когда мы покинули бухту Виго, что-то говорили об Эспаньоле?

Чувствуя себя страшно неловко, ибо он не был уверен, что Дрейк уже не считает его тогдашнее выступление наглостью, Уайэтт ответил утвердительно.

— Не говорили ли вы об отсутствии длинноствольных пушек в фортах Санто-Доминго?

— Говорил, сэр. — Уайэтт чувствовал на себе испытующие взгляды дюжины пар глаз. — Но из-за промедления, связанного с нашим плаванием на острова Зеленого Мыса, невозможно теперь быть уверенным, что их туда не завезли.

На загорелых щеках адмирала выступил легкий румянец: не нравилось ему, очевидно, это напоминание о бесполезном и почти катастрофическом изменении курса.

— Иными словами, вы не можете с уверенностью сказать, что эти форты на Эспаньоле все еще лишены тяжелых орудий?

— Так точно, сэр. Испанцы давно уже, наверное, заподозрили, что вы намерены ударить в этом направлении.

Одна из кустистых желтых бровей адмирала поползла вверх.

— Разумно. Скажите мне, что вы знаете о городе.

Стыдясь неповоротливости своего языка, Уайэтт отвечал:

— Я ничего не знаю о городе Санто-Доминго, кроме того, что мне рассказывал о нем мастер Дженкинс.

— И что же он вам рассказывал?

— Что Санто-Доминго — столица и резиденция испанской власти над всеми их владениями в этой части Западного Мира. Он уверял меня, что город расположен на прекрасной местности и красиво отстроен из камня и превосходного мрамора. В нем можно увидеть десятки церквей и монастырей. Эта столица имеет славу самого богатого города испанской Вест-Индии.

Дрейк кивнул головой и улыбнулся своим капитанам.

— Это не вранье, джентльмены. Санто-Доминго должен быть той сочной сладкой сливой, что мы ищем, если таковая вообще имеется. Теперь, джентльмены, давайте-ка обсудим, как нам лучшим образом потрясти дерево короля Филиппа, чтобы эта пухленькая слива непременно упала так, что до нее можно было бы дотянуться.

Адмирал не мешкая разложил на столе большую карту Санто-Доминго и приступил к рассуждениям о том, какие стратегию и тактику им нужно принять в этом деле. Поскольку об Уайэтте он, похоже, забыл, тот, испытывая неловкость, стал потихоньку пробираться к двери, но Дрейк, останавливая его, поднял руку.

— Нет, прошу остаться здесь, мастер Уайэтт, потому что я намерен отправить на разведку галиот «Утку», а капитану Хоукинсу, видно, придется так много заниматься наблюдениями, что ему понадобится иметь с собой рядом ловкого моряка. — Далее адмирал заговорил о своем намерении высадить на берег лазутчиков для заключения союза с его старыми друзьями маронами — беглыми неграми-рабами Вест-Индии. На Эспаньоле, как и в других местах, бесчувственная жестокость испанцев готова была пожинать кровавые урожаи. От многих мореплавателей до адмирала уже доходили слухи о том, что на Эспаньоле скрываются сотни отчаявшихся негров и индейцев, жаждущих лютой мести.

Контр-адмирал Ноллис, всегда поджарый и мрачновато молчаливый, заявил, что он возражает против подключения к ним незнакомых и, вероятно, не заслуживающих доверия союзников; в этом его горячо поддержал капитан Уильям Винтер с «Подспорья».

— Я против этого, сэр Френсис. Никто не может сказать, как поведут себя эти чернокожие, если удача в этом деле обернется против нас.

Дрейк резко распрямился и заговорил уверенно и энергично:

— Они не отвернутся. Разве они не из тех, кого ожидает гнев Испании в случае нашего поражения? Чего Господь не допустит! В Санта-Крус и Номбре-де-Дьос они оставались верными и доблестными, хотя удача мне и изменила. Нет, эти негры никогда не отвернутся от нас.

Наконец в каюту ввели греческого купца, захваченного одним из кораблей эскадры при сторожевом патрулировании и теперь служащего экспедиции лоцманом. Хотя этот изменник, казалось, так весь и рассыпается в улыбках и поклонах, он явно боялся, что пропадет его маленькая барка с грузом молодых оливковых деревцев и он сам будет болтаться на рее английского корабля. Нескольких успокоительных слов со стороны Дрейка оказалось вполне достаточно, чтобы этот человек быстро набросал грубый, но понятный для глаза план Санто-Доминго с его фортами и батареями. Старый грек вращал глазами и бормотал себе под нос какие-то указания для самого себя, а кисточка его обрисовывала длинную, выступающую в море с восточной оконечности Санто-Доминго песчаную косу. Западнее остров описывал широкую кривую, заканчивающуюся невысоким мысом.

— Между острием этой косы, сеньоры, и этим мысом западнее от нее находится мелкое место, которое можно преодолеть только в умеренную погоду. Здесь же, за этой отмелью и в пределах досягаемости для длинноствольных пушек, стоят городские стены из камня-известняка, — давал он свои пояснения. — Увы, сеньоры, только в этом единственном месте возможна высадка в гавани.

— Такое место для высадки нам очень здорово подойдет, — проворчал Фробишер, — если те две звезды, что нарисовал этот воняющий чесноком парень, представляют собой форты.

— Узнайте, действительно ли те отметины означают форты, — распорядился Дрейк, — и, если это так, сколько в них установлено пушек.

Переводчик затрещал по-гречески, затем сообщил:

— Он клянется, что уже много месяцев не наведывался в Санто-Доминго, но в то время у них стояло только пятьдесят шестидесятифунтовых пушек. Однако он заметил, что многие амбразуры все еще пустуют и ожидают прибытия орудий из Испании.

— Слышал ли этот чесночный пройдоха насчет того, прибыли ли эти недостающие пушки? — включился в разговор Ноллис.

— Нет, сэр. Он говорит, что полгода не был в этом городе и как раз направлялся туда, когда его судно захватил «Белый лев».

— Пусть продолжает.

Смущенный вниманием этих высокопоставленных лордов, высохший старый грек объяснил, что город стоит целиком окруженный высокими стенами из прочного известняка, что королевские инженеры построили пару укреплений, которые защищают стены со стороны моря, и что недавно он слышал, будто эти форты укомплектовываются испанскими регулярными войсками.

— Где же тогда мы можем высадиться? — услышал Уайэтт густой и глубокий голос Карлейля.

— Я узнал, — громко заговорил Дрейк, — что милях в десяти к западу от Санто-Доминго лежит мелководная бухта с берегом, подходящим для нашей цели. Но только она охраняется двумя сторожевыми башнями, в которых службу несут добровольцы из города.

— В десяти милях, вот как? — протянул Карлейль и пощупал пальцами свою тяжелую черную бороду.

Тем временем грек-лоцман охотно распространялся о богатстве домов, количестве очень солидных складов и о громадных церковных накоплениях. Город был переполнен знатью, богатыми купцами и высокопоставленными чиновниками колониального правительства. Каково население? Что-то около шестнадцати тысяч, не считая рабов и временных поселенцев, которых так много потому, что Санто-Доминго — перекресток дорог американских владений испанского короля. Нет, на него еще никогда не нападали, заявил старый грек, и его жители из-за своих фортов и доблести солдат убеждены, что этого никогда не случится. В конце концов, разве не здесь находится, чтобы защищать их, цвет испанской колониальной армии?

Благодаря навигаторскому мастерству Эрика Паркера, английского моряка, решившего, в отличие от ему подобных, оставить Байону после того, как прожил там годы, занимаясь торговыми делами, галиот «Утка» смело вошел в гавань Санто-Доминго, уверенно проскользнув среди стаи высоких купеческих судов и двух стоявших там на приколе военных кораблей. Галиот «Утка», переименованный на скорую руку в «Санта-Тереза де ла-Глориа», якобы прибыл с Кубы с грузом выделанной кожи — так на безукоризненном испанском заявил выдавший себя за его капитана Паркер.

Холодные мурашки пробежали по спине Генри Уайэтта, когда нос невысокого маленького галиота врезался в воды оживленной разноцветной гавани Санто-Доминго. Подумать только, он теперь в действительности видит перед собой эти великолепные фортификационные сооружения, так ярко описанные мастером Дженкинсом под деревом миндаля в Байоне.