— Быть сему… — промолвил лорд Оксил. Твои сородичи сломлены, чужеземец? — спросил он у Илона. — Их собственная магия себя исчерпала — по крайней мере, сейчас.

— Они так просто не откажутся от своих намерений, — ответил слепой лорд. — Среди них найдутся такие, кто обвинит в неудаче случайный каприз погоды — эту внезапную бурю… А другие запомнят, как потерпело крах чародейство, от которого погиб их жрец. Нет, я не верю, что тебе доведется увидеть, как они повернутся и уйдут обратно за горы.

— Я тоже так думаю, — спокойно ответил лорд лесного народа. — Дочь Луны, чем мы можем отблагодарить тебя? Ведь это ты своим волшебством уничтожила черного жреца, а его железо, — он указал на Илона, — погубило гнилой огонь.

— Значит, вы признаете, что мы оба заслужили вашу благодарность? — спросила Твилла. Девушка сразу вспомнила о том единственном желании, которое с каждым днем становилось все сильнее.

— Никто не осмелится это отрицать!

— Тогда… Тогда — верните ему зрение! — Твилла взяла Илона за рукав и подтолкнула его вперед.

Оксил медленно покачал головой:

— Мы счастливы были бы сделать это… Но… Таков извечный закон нашего народа — чары может развеять только тот, кто их сотворил. Так было всегда… И одна лишь Лотис сможет вернуть ему зрение.

— Лотис — та, которая предала вас всех, весь свой народ! Как вы можете простить ей такое?

— Дочь Луны, каждый народ живет по своим законам, которые заложены в любом из нас с рождения. Подземные жители добывают металлы, обрабатывают их, содержат в порядке глубинные недра под лесом — точно так же, как мы заботимся о самом лесе. Мы служим великим деревьям. — Оксил повел рукой в сторону лесных великанов. — Твои силы тоже не беспредельны — так или иначе. Я с радостью сделал бы то, о чем ты просишь, — но мне этого не дано.

— А Лотис, она что — так и останется на свободе? — настойчиво спросила Твилла. Если злую колдунью заточат в темницу, то ее, конечно же, можно будет силой заставить снять с Илона заклятие.

— Лотис скрылась… Ее усердно искали везде, где только можно, но нигде не нашли. Наверное, она замела следы, воспользовавшись знаниями, которые похитила из тайного убежища Харгела.

— И вы так это и оставите? — Твилла разозлилась не на шутку. Она не могла поверить, что Оксил и все остальные, кто пострадал от властолюбия Лотис, позволят ей остаться на свободе.

— Мы охраняем все пути к Сердцу леса, по которым может пройти Лотис. Если она как-то сговорилась с черным жрецом — это все равно не пошло ей на пользу, ведь жреца больше нет… Как только Лотис объявится — мы тотчас же ее схватим.

Твилла поняла, что так ничего и не добьется от Оксила — хотя тот и признавал, что весь лесной народ очень обязан и ей, и тем более Илону. И разве не грозят им новые неприятности, если Лотис разгуливает на свободе?

Однако какое бы убежище ни устроила себе Лотис под завесой серебристых туманов, теперь эти волшебные туманы снова служат Оксилу и верным ему людям. Поэтому они оставили в опасных местах стражей и все вместе вернулись обратно в лесной дворец — на этот раз их перенес вихрь серебристого тумана и путешествие было недолгим.

В главном зале дворца уже стоял накрытый стол. Твилла села рядом с Илоном и проследила, чтобы тарелка слепого лорда не пустовала. Однако Илон не притронулся к еде. Он только выпил немного подкрепляющего напитка из кубка, хотя и склонил голову, благодаря Твиллу за внимание и заботу. Когда Илон заговорил, его голос звучал хрипло и сдавленно.

— Расскажи мне, что произошло! — Это прозвучало как приказ. В который уже раз Твилла почувствовала, как сильно Илон страдает от своего увечья.

О сражении на равнине, возле большого костра, Илон знал только то, что услышал от стоявших рядом с ним людей леса. Но из их разговоров даже опытный воин мало что смог бы понять.

Твилла еще немного отпила из своего кубка, а потом как можно проще и понятнее описала все, что она видела, рассказала и о своем участии в битве. Когда девушка говорила о том, как жрец Дандуса истязал несчастную Ванди, лицо Илона закаменело, а руки сжались в кулаки.

— Что же он сотворил с моим отцом? Мой отец — воин, он не такой человек, который опустится до того, чтобы истязать ребенка! Что же с ним сделали, если он допустил такое?

Твилла не знала, что ответить, поэтому перешла к рассказу о противостоянии магической плети и зеркальца. Илон схватил ее за руку и крепко, до боли сжал.

— Какими же силами ты владеешь, целительница? Я слышал рассказы о чародеях, которые жили в давние времена, еще до того, как набрали силу жрецы Дандуса… Они творили настоящие чудеса. Но это было очень давно — ни один человек не может прожить столько. Если ты так могущественна, то почему же ты оказалась среди королевских невест?

— Я не знаю… Я и сейчас не знаю своих сил. Когда возникает нужда — я обращаюсь к зеркальцу. У меня нет иного оружия. Но я могу сражаться только тогда, когда на меня нападают. Я исцеляю, если кто-то ранен… Мое волшебство проявляется только в случае крайней нужды. И я… Я даже не совсем понимаю, что нужно делать, чтобы призвать волшебную силу… Она как будто пробуждается во мне, и тогда я знаю, что могу что-то сделать… Но даже тогда я не знаю, что именно сделаю.

— Ты словно новобранец, который еще не слишком хорошо владеет своим оружием. Твое волшебство отчасти зависит от удачи… — медленно сказал Илон. — Однако твоя сила откликается всякий раз, когда ты попадаешь в опасность… И какими бы силами ни обладал жрец Дандуса, теперь он повержен.

Твилла догадалась, о чем думает Илон, и высказала это:

— Они поклялись, что заклятие, которое лежит на тебе, способна разрушить одна только Лотис… — Голос девушки чуть дрожал. Этими словами она должна была разрушить слабую надежду, которая затеплилась в душе Илона.

Губы Илона изогнулись в усмешке.

— Она ни за что не согласится избавить меня от увечья… Значит, так тому и быть. — Илон выпрямил спину, расправил плечи — как человек, который уверился, что надежды на избавление для него нет.

— Что касается моего отца… — Лорд Илон решительно оставил все другие мысли. — Он не простит крестьянам этого бунта. Отец очень гордится своей верностью сеньору и строго соблюдает все законы…

— И для него не имеет значения, какому сеньору он подчиняется? — перебила его Твилла. — Может быть, жрец Дандуса как-то влиял на него, и теперь это влияние прекратится?

Илон положил в рот кусочек печенья.

— Если… Если, если, если… — сказал он. — Со временем мы узнаем, как было на самом деле.

К слепому лорду подошел молодой Фанна:

— Чужеземец, лорд Оксил желает говорить с тобой. Это очень важно.

Твилла уже собралась встать, но Илон жестом остановил ее.

— Позволь мне пойти без поводыря, целительница. Я должен научиться ходить сам, — пылко сказал он.

Девушка осталась на месте. Она смотрела вслед Илону и знала, что тот отвергнет любую помощь, которую непременно предложит юный Фанна. Слепой лорд решил сам выбирать себе путь. Твилла смахнула слезинку с ресниц. Целительница по роду своего призвания умела чувствовать и понимать чужую боль — хотя бы отчасти. И она поняла, что Илон больше не сможет выносить ее присутствия — ее помощь постоянно напоминала слепому о его увечье.

21

ТВИЛЛА ОТКРЫЛА ГЛАЗА и увидела над собой изящные изгибы цветочных лепестков. Она снова лежала в кровати-цветке. Девушка боялась, что во сне ее будут тревожить видения, порожденные воспоминаниями о злых силах, с которыми ей пришлось столкнуться. Но опасения Твиллы оказались напрасными — никакая темная тень не омрачила ее сон.

Здесь не было ни дня, ни ночи, и Твилла чувствовала себя в безопасности — по комнате кружилась легкая серебристая дымка, а значит, Лотис пока не начала снова творить свои темные дела.

Девушка встала с кровати и прошла в соседнюю комнату, где находился небольшой бассейн. Она вымылась — и сразу же взбодрилась, избавилась от вялости после сна. На стуле лежала чистая одежда — не изорванное в клочья платье, которое Твилла там оставила, а все новое и свежее. Прекрасная белая рубашка из тонкой ткани и верхнее платье в бледно-зеленых тонах — такого цвета бывает первая листва на деревьях ранней весной. Рядом стояли легкие сапожки, очень мягкие, облегающие ногу, словно вторая кожа. Такую обувь носят лесные люди. Там был и пояс из серебряных цепочек, украшенный зелеными камнями, с застежкой в форме серебристо-зеленого листка — в точности похожего на листья чудесного светящегося деревца, которое маленькая волшебница Ката назвала Сердцем леса.