— Тройню? — воскликнули пораженные Кадия и Харамис.

— Имму совсем недавно удостоверилась в этом, — сказала королева, имея в виду маленькую ниссомку, которая была повивальной бабкой их несчастной матери, королевы Каланте, а затем нянькой и доброй подругой трех сестер.

— Может ли твоя беременность быть очередным предзнаменованием? — задумчиво спросила Харамис. — Станут ли твои дети заложниками великой и ужасной судьбы, как и мы трое?

Анигель положила ладонь на руку Великой Волшебницы, чтобы успокоить ее.

— Скорее всего, их появление вполне естественно. Как бы то ни было, Имму говорит, что все мои еще не родившие дети — мальчики, так что Лепесткам Животворящего Триллиума не стоит опасаться узурпаторов.

— Идиотка! — рассмеялась Кадия и повернулась на стуле, чтобы обнять и поцеловать Анигель. — Да благословит Цветок тебя и твоих сыновей. Представляю, как рад Ангар.

— Очень, — ответила Анигель, — как и старшие дети. Только Толивара, как мне кажется, не радует перспектива. Двенадцать лет — не простой возраст, мальчик находится на пороге зрелости, его раздирают непонятные чувства. Бедного Толо всегда преследовали неуверенность в себе и зависть к старшим — брату и сестре, а теперь он возмущен предстоящим рождением младенцев. Но уверена, он горячо полюбит их, когда они появятся на свет.

Харамис и Кадия обменялись взглядами над головой сестры. Принц Толивар всего за несколько лет превратился из капризного ребенка в скрытного и завистливого мальчика. Он обижался на то, что находился в зависимом положении по отношению к кронпринцу Никалону, который в пятнадцать лет был не только выше ростом, но и пользовался популярностью у придворных и простолюдинов. Принцесса Джениль была на год младше Ники, отличалась острым умом и постоянно подшучивала над младшим братом, которому, по ее мнению, не хватало твердости характера. Толо, в свою очередь, ненавидел ее всем сердцем.

Уже много лет Кадия пыталась относиться с особой добротой к считавшему себя несчастным молодому принцу, но боялась, что он посчитает ее отношение жалостью. Толивар, казалось, не испытывал особой любви к своим прославленным теткам и лишь вежливо, но холодно поздоровался с ними перед обедом.

Кадия рассматривала юношу, который сидел с остальными членами королевской семьи и знатными молодыми вельможами за столом, стоявшим недалеко от стола королевы.

Кронпринц Никалон и принцесса Джениль бросали вместе со всеми монеты уходившим со сцены акробатам, а Толивар сидел, положив локти на стол, с непроницаемым лицом.

Его прозвали Скрытным, и Кадия считала, что кличка точно соответствовала характеру.

— Толо следует поручить какую-нибудь важную работу — сказала она. — Ани, ты не думала о том, что пора оторвать его от подола? Пусть он покинет двор на время, чтобы не сравнивать себя постоянно с Ники и не чувствовать униженным Джениль.

— Он всегда был моим любимым ребенком, — призналась Анигель. — Когда он вернулся ко мне четыре года назад, я старалась находиться ближе к нему, в надежде, что моей любви будет достаточно для поддержания в нем чувства самоуважения. Возможно, ты права. Новорожденные потребуют неотрывного внимания к себе, и Толо может почувствовать себя хуже, чем когда-либо.

— Пусть мальчик сопровождает меня, — вдруг предложила Кадия. — Пусть не до самой Саборнии, хотя бы на первом этапе путешествия. Ягун и я так нагрузим его работой, что у него не останется времени дуться или жалеть себя.

— Он еще так молод, — с сомнением в голосе произнесла Анигель. — У него так мало сил.

— Он пережил захват пиратами и заточение Орогастусом, — с легкой издевкой возразила Кадия, — Он достаточно крепок, несмотря на хрупкое телосложение. Не защищай его излишне, Ани. Мы не должны лишать детей шанса преодолевать трудности. Только так самые застенчивые и капризные из них становятся героями.

— Что я испытала на собственном примере, — с улыбкой согласилась королева. — А ты что думаешь, Хара?

— Идея не лишена здравого смысла, — ответила Великая Волшебница, — при условии, что мальчик будет находиться под присмотром. Он считает своим другом старого конюха Ралабуна? Старик отличаемся если не умом, то ответственностью. Быть может, он будет сопровождать Толо?

— Скажем об этом мальчику сами, — предложила Кадия. — Я не буду брать его с собой против воли.

— Хорошо, — неохотно согласилась королева. — Но если он согласится, ты должна обещать мне отослать его домой, прежде чем вы покинете Полуостров.

— Он сможет сесть на быстроходный энджийский корабль на Лаборнок в Мутавари, — сказала Кадия, — и при попутном ветре оказаться в Дероргуиле почти одновременно с королевским двором. Может быть, поговорим с мальчиком прямо сейчас?

— Почему бы и нет. — Королева взмахом руки подозвала пажа и приказала ему позвать к королевскому столу принца Толивара.

Толо сжал губы, когда ему сообщили о том, что его вызывает мать.

— Что еще ты натворил? — поинтересовалась принцесса Джениль. — Набил слишком много повозок ящиками со своими драгоценными книгами?

— Возможно, — добавил кронпринц Никалон, — он взял так много книг, что не осталось места для обуви и белья.

Все сидящие за столом молодые люди засмеялись. Толо покраснел и опустил голову, чтобы скрыть ярость, потом последовал за пажем к королевскому столу и низко поклонился.

— Чем я могу служить, великая королева и мать? — спросил он.

Сейчас его лицо уже ничего не выражало. Это был худой юноша со светлыми волосами и бледной кожей, словно он проводил большую часть времени в заточении.

— У тети Кадии есть к тебе предложение, — сказала Анигель.

Дама Священных Очей объяснила ему некоторые детали предстоящего путешествия, не скрывая, что оно будет опасным, так как им предстояло спуститься вниз по Мутару в период разлива, а вернуться домой Толо предстояло от Вара по морю, которое в это время года почти всегда штормило.

К удивлению Анигель, апатичность слетела с принца Толивара, как панцирь с вылезающего из земли жука наз.

— Да, тетя Кадия, возьмите меня с Ралабуном с собой! — воскликнул он радостно. — Я обещаю слушаться вас во всем, никогда не жаловаться, не уклоняться от работы и не сердить вас.

— Значит, договорились, — сказала Дама Священных Очей, похлопав мальчика по плечу.

— Я надеюсь только на то, что вы позволите мне помочь вам в борьбе с Людьми Звезды, — энергично заявил Толивар.

Сестры рассмеялись.

— Ты очень храбр, но слишком молод, — сказала Великая Волшебница.

— Мир должен быть спасен от Орогастуса, — тихо произнес принц. — Я лично испытал на себе его зло и вероломство. Если надо, я отдам свою жизнь, чтобы уничтожить его.

— Будет достаточно, если ты будешь верно служить своей тете, — сказала королева. — Более важные проблемы предоставь решать взрослым и мудрым.

— Конечно, мама.

Принц вел себя крайне послушно и уважительно. Он поклонился и поспешил удалиться из зала, чтобы, как он сказал, поскорее сообщить Ралабуну приятные новости.

— Бедный Толо, — сказала Анигель, провожая сына сочувственным взглядом. — На него так повлияло время, проведенное в плену у Орогастуса. Он все еще чувствует вину за то, что поверил лживым обещаниям колдуна сделать его своим наследником и учеником.

— Он был слишком молод, чтобы понимать важность своих поступков, — тихо заметила Великая Волшебница.

Королева покачала головой:

— Ему было уже восемь лет, и он был способен отличить добро от зла. Он снова и снова умолял меня и Антара простить его за то, что он отрекся от нас, и мы искренне пытались его успокоить. Он оставался безутешен. Кади… будь добра к нему. Попытайся успокоить его мятежный дух.

— Сделаю все, что смогу, — пообещала Дама Священных Очей, — но боюсь, что исцеление Толо зависит только от времени и от того, попытается ли он сам искупить свою вину.

— В наше полное опасностей время, — сказала со вздохом Харамис, — каждому из нас представится возможность совершить героический поступок, даже юному принцу. Молитесь о том, чтобы оказаться способными на это, сестры. Молитесь сердцами и душами, потому что я не могу избавиться от ощущения, что новая беда настигнет нас очень скоро.