— И рувендиане, и лаборнокцы наотрез отказывают нам в этом, — пожаловался Глашатай. — Понятно, они ведут собственную политику…

Он не стал объяснять, в чем суть этой политики, но принцесса Анигель по кратком размышлении сама сделала правильные выводы.

Если вайвило получат современные мечи, стальные наконечники для копий и арбалеты, они раз и навсегда решат проблему глисмаков. Загонят их в такие чащи, откуда те нос побоятся высунуть. Тогда вайвило расширят сферу влияния вдоль по Великому Мутару до самого Вара и начнут напрямую торговать с агентами короля Фьоделона. Эта торговля будет намного более выгодной и легкой, чем с рувендианами и лаборнокцами. Тогда северные королевства практически останутся без строевого леса.

Анигель прикинула — стоит ли открывать карты перед Састу-Ча и объяснять ему, что экономические интересы есть экономические интересы. Потом решила, что в ее положении глупо темнить, и сообщила Састу-Ча все, о чем только что подумала. Тот был явно удивлен, но, догадавшись, что разговор пошел серьезный, государственный, вопросительно глянул на принцессу, ожидая продолжения. Пришлось Анигель изложить свою точку зрения.

— Мне кажется несправедливым отрицать право вашего народа на самооборону. В то же время моя страна лежит к северу от Мутарского порога и во многом зависит от поставок строевого леса из Тассалейских чащ. В подобных случаях обычно ищут взаимоприемлемое решение. На мой взгляд, по данному вопросу найти его нетрудно.

— Тогда вам, рувендианам, надо поскорее сделать это.

— К сожалению, — вздохнула Анигель, — наша семья больше не правит в тех местах. Вы знаете, что лаборнокцы сокрушили нас.

Састу-Ча задумчиво поиграл бровями.

— Сегодня они вас, завтра вы их… Вот, например, тот талисман, который ты ищешь. Может, он принесет вам спасение?

— Не вам, а нам… — поправила Анигель. Састу-Ча покивал, но не произнес ни звука.

— Да, что бы это могло значить — Трехголовое Чудовище? — выдержав паузу, спросила принцесса. — Вы действительно уверены, что я смогу приручить этого монстра и воспользоваться его силой для борьбы с врагами?

— Нет, — ответил Глашатай. — Если речь идет о том Трехголовом Чудовище, которое нам известно, то, как только тебе удастся отыскать его, все только и начнется.

Он замолчал, всем своим видом показывая, что не намерен распространяться на эту тему. Уже перед самым отправлением из Лета — принцесса собралась в дорогу с первыми лучами солнца, и провожал ее только Глашатай Закона, — Састу-Ча сказал:

— Скоро Праздник Трех Лун. Если ты ночью посмотришь в ясное небо, то увидишь, что они все сближаются и сближаются. Но раз в тысячелетие все три светила сливаются воедино, и тогда на небе вспыхивает Небесное Око. Если в этом году случится нечто подобное, значит, надо ждать чего-то невероятного! И это, может быть, связано с тобой, о, Лепесток Животворящего Триллиума!

Лодка, где находилась Анигель, по-прежнему двигалась вверх по Ковуко, и чем дальше, тем суше и светлее становился лес. То там, то здесь еще виднелись медно-золотистые стволы гигантских корабельных гонд, однако мшистые, сочно-зеленые низины, где выступала вода, сменились на обширные лужки и поляны с высокой — по пояс, а то и в человеческий рост, травой. Краснолесье поредело, стали попадаться суходолы, и река все чаще прижималась то к одному, то к другому берегу.

На глазах обсыхал подлесок, да и деревья пошли одно чуднее другого. Некоторые, пузатые у корней, прямо из земли выбрасывали широкие мясистые ланцетовидные листья. Кое-где мелькала ярко-пурпурная, вперемежку с зеленым, листва; в другом месте тот же изумрудный цвет был щедро смешан с золотом…

Наконец, на речном повороте одно из пузатых созданий явило себя во всей красе. Листья, выраставшие из корней, были темно-зеленые, раскидистые, ствол покрыт угловатыми чешуйками остриями вверх. На высоте примерно в пять элсов ствол ветвился, и каждый из побегов был густо усыпан мелкими пурпурно-зелеными листочками. Так вот откуда эти яркие пятна в лесу, решила принцесса, но еще более ее поразили запах, в который она погрузилась, проплывая мимо мыска, и, конечно, яркие цветы. Оставалось только разинуть рот и смотреть на это диковинное растение, которое одновременно и цвело, и давало плоды, чьи гроздья висели на тех же цветущих ветвях. Вершина дерева была украшена метелкой листьев, напоминавших те, что росли у подножия. Более экзотического экземпляра Анигель в жизни не видела. Издали дерево напоминало гигантский кубок, из которого струями выливалось доброе шипучее вино.

Принцесса не удержалась и попросила римориков притормозить, надеясь полакомиться аппетитными на вид фруктами.

Нет, друг, это будет твоя последняя еда.

— О, плоды ядовиты?

Нет, они очень вкусны. Дерево как раз и использует их, чтобы заманивать живые существа в ловушку.

Анигель бросило в дрожь — разве можно быть такой забывчивой. Ведь еще Састу-Ча предупреждал ее: «…Помни, деревья там так же прожорливы и ненасытны, как глисмаки».

— Они… Они могут съесть меня?

Они могут съесть кого угодно. Стоит только приблизиться к стволу, и эти листья у основания так спеленают свою жертву, что уже не вырваться.

Река заметно сузилась, и на берегах, а то и в русле, стали попадаться огромные валуны. Местами поток бил прямо в выходы скальных пород. Справа и слева вздымались пологие, поросшие лесом холмы. Наконец, риморики втолкнули лодку в некое подобие каньона. Тут только принцесса обратила внимание, что вокруг не слышно птичьего пения и за весь день ей на глаза не попалось ни одного животного. Вокруг стояла гулкая тишина, которую не нарушало даже монотонное журчание воды.

Очень странно…

В полдень риморики добрались до первого порога — осторожно провели лодку между двух скал и еще около часа толкали суденышко вверх по текущему в узких берегах ручью. Здесь уже было мелковато, и бедные животные, случалось, ползли на брюхе по галечному дну. Наконец, они оба, словно по команде, высунули из воды усатые морды и в один голос заявили:

Все, дальше для нас пути нет.

— Я вижу. Река совсем обмелела, и течение очень быстрое.

Анигель медленно облачилась в охотничий костюм вайвило. Лесные жители позаботились, чтобы гостья была снабжена в дорогу всем необходимым. Надела голубенькие сапожки, того же цвета кожаную тунику до колен, подпоясалась широким разукрашенным ремнем, на который подвесила тыквенную бутылочку и кожаный мешок. Одежда, впрочем, была ей маловата — из-под рукавов и ниже подола туники выступали кружева нижнего белья. Никакой охотник, конечно, не позволил бы себе такой вычурности, но Анигель это совсем не волновало — когда идешь, не зная куда, ищешь то, не знаю что, не очень-то будешь задумываться о приличиях. Главное, чтобы было удобно и надежно защищало тело. Готовясь к пешему переходу, она решила оставить в лодке шляпу Имму.

Наконец, принцесса завязала горловину дорожного мешка, проверила, на месте ли маленький кинжал, и обратилась к риморикам:

— Дорогие друзья, что вы собираетесь делать? Куда ляжет ваш путь? Ваш дом так далеко отсюда, что я просто в толк не возьму, как вы доберетесь туда. Я постоянно буду вас вспоминать. А не могли бы вы навсегда остаться в этом лесу?

Здесь нет ни одного нашего сородича. Только очень дальние. Мы будем ждать тебя здесь у лодки, пока ты не отыщешь талисман. Разве что спустимся чуть ниже… А потом вместе вернемся на родину.

Слезы благодарности хлынули из глаз Анигель. Она встала на колени и с удовольствием чмокнула их в усатые мокрые морды. Потом они разделили митон…

Уже отойдя на несколько десятков шагов, она услышала их эхом отозвавшийся в скалистом каньоне рев. Она обернулась и помахала им рукой. Прошагав еще немного, принцесса наткнулась на тропинку, ведущую вверх, к истоку реки. Она вздохнула — значит, так тому и быть!

ГЛАВА 33

Такую головную боль Харамис никогда не испытывала. Ломило не только в висках и в затылке, но, казалось, в самом центре головы находился раскаленный факел. Наконец, она не выдержала, села в постели и обеими руками сжала череп. Что толку проклинать себя, требовать кары. С дураками не беседуют, над ними смеются. Сколько Харамис ни пыталась вспомнить, что случилось с ней прошлой ночью, ничего не получалось.