Анигель рассмеялась.

— Нет, нет. Пожалуйста, подождите на берегу, пока я оденусь. Потом вы проводите меня в деревню. Наверное, Имму, Лебб и Тиребб уже там, договариваются насчет свежих римориков, а мне дали возможность поспать.

Она выбралась из мешка, надела платье, подаренное ей Фролоту. То розовое, в котором она бежала из дворца, совсем порвалось, и провидица снабдила ее туземным нарядом. Платье было ей коротковато, зато куда более удобно — с рукавами фонариками и легким капюшоном, защищающим от жгучего солнца. Сменили ей и дворцовые, совсем развалившиеся туфельки. Теперь у нее на ногах красовались сандалии на толстой коже с ремешками, обвязанными вокруг икр. Кроме того, ей подарили кожаный пояс с множеством вшитых карманчиков — и на лицевой стороне, и потайных, — куда она положила носовой платок, гребенку и всякие прочие вещи. На небольшом колечке к поясу был подвешен нож в ножнах.

Один из уйзгу неожиданно перескочил через борт и тут же выпрыгнул обратно. В руке у него был большой, пряно пахнущий белый цветок, лепестки его казались навощенными. Он протянул цветок Анигель, та от всего сердца поблагодарила и, укоротив стебель, приладила к своим волосам. Потом вся компания спустилась на берег и вереницей двинулась по узкой тропке.

Деревня располагалась совсем близко. В ней было всего пять домов, стоявших на сваях. Каждый имел два этажа — верхний, хорошо проветриваемый через многочисленные проемы в тростниковых стенах, и нижний, где располагались кухня и зал, куда собирались для бесед члены семейства.

Имму, Лебб и Тиребб завтракали из общего горшка. Старейшина приветствовал Анигель доброй улыбкой и короткой, но непонятной речью, и тоже пригласил присесть в общий круг. Ей предложили куски сырой рыбы, приготовленной в кислом соусе. Рыба была совершенно белая, кусочки походили на хлопья, а по вкусу она, как ни странно, напоминала отварную… Съела Анигель также несколько ломтиков дыни, горсть орехов, от предложенного напитка митон, следуя молчаливому предупреждению Имму, вежливо отказалась.

— Местные люди утверждают, что отсюда до Нота всего несколько часов пути, — объяснила Имму принцессе. — Затопленная часть Золотых Топей, где можно пользоваться римориками, скоро кончится. Дальше — сплошь сушь и мелководье. Нам придется на веслах идти к убежищу Белой Дамы. Уйзгу обычно не отваживаются без приглашения приближаться к развалинам Нота, но я объяснила им, кто ты и почему тебя ждет Великая Волшебница.

Старейшина заметно выделялся среди остальных восьми мужчин-уйзгу. На шее он носил массивный золотой воротник, на руках — браслеты. Коротенькая юбка была украшена поблескивающими рыбьими чешуйками. Вокруг глаз — белые круги. Когда Анигель поела, старейшина неожиданно наклонился к ней. Девушка страшно напряглась, стараясь не отшатнуться, когда уйзгу подцепил когтем ее медальон и показал его сородичам. При этом он что-то торжественно проговорил.

Его соплеменники робко вскрикнули — вероятно, трое детишек сообщили старшим о невиданном чуде: великанше, хранящей на груди священный цветок.

— Те уйзгу, которые живут в западной части болот, поддерживают тесный мысленный контакт со своими друзьями, — понизив голос, сказала Имму. — Старейшина сказал, что ты — не единственный лепесток магического Триллиума, направляющийся в Нот. Твоя сестра Кадия счастливо избежала многочисленных опасностей, подстерегавших ее, и вместе со своим проводником — должно быть, это Джеган — добралась до деревни ниссомов возле слияния Нотара и Верхнего Мутара.

— Замечательно! — воскликнула Анигель. — Мы можем подождать их в Ноте.

Имму пожала плечами.

— Это уж как решит Белая Дама.

Старейшина снова подал голос. Он указал на север и нахмурился, потом быстро залопотал, вытирая ладони о голову, что у всех оддлингов служило знаком крайнего неодобрения.

— Клянусь Цветком! — прошептала пораженная Имму. — Он сказал, что третий лепесток неделю назад вышел из Нота и направился на север в Охоганские горы. Он говорит, что этот человек, наверное, потерял разум — туда нельзя ходить. Виспи не дозволяют… Всякому, кто переступит снеговую линию, грозит смерть.

— Он, конечно, говорит о Харамис. Скажи ему, она бы никогда не отправилась в горы, если бы ее не послала Белая Дама. Но зачем?

— Помолчи, — предупредила ее Имму. — Больше ни слова! — Она обратилась к старейшине — видно, благодарила его за гостеприимство, — потом заговорила с Леббом и Тиреббом, сказав, что пора трогаться в путь.

Старейшина проводил гостей. У самой лодки он повел головой в сторону сбежавшихся сородичей, и миниатюрная женщина, семеня, подбежала к принцессе и протянула ей уложенную в сетку бутыль из тыквы.

— Это что, митон? — шепотом спросила девушка у Имму.

— Да, и на этот раз тебе нужно с благодарностью принять его. Это очень ценный дар — они редко преподносят его чужим. Людям же — никогда! Благодари Владык воздуха, что они не потребовали от тебя отведать его…

Анигель сделала книксен, про себя потешаясь над своим видом — кургузое платьице, грязные спутанные волосы, — и произнесла звучную ответную речь по всем правилам придворного этикета. Казалось, туземцы все поняли. Какая-то сморщенная старушка заспешила в лодку, когда гости уже расселись по местам. Она потрепала Анигель по плечу и, улыбаясь, указала на бутыль.

— Митон! Митон ка пору ти!..

Более молодые родственницы быстро вывели ее из лодки, и Лебб натянул вожжи. Лодка отплыла от причала, а старуха все не унималась:

— Митон ка пору ти…

— Что она говорит? — махая провожающим рукой, спросила Анигель.

— Она говорит, что митон дает силу и храбрость. Вот почему они называют его священным напитком.

— Разве? — заинтересовалась принцесса. — Весьма полезная штука. Как раз в этом я нуждаюсь больше всего.

Имму как бы не услышала ее замечания и сказала:

— У уйзгу и римориков давным-давно установился какой-то странный союз. Они как бы взаимно дополняют друг друга, и более того — с нежностью заботятся одни о других. Риморики храбры и сильны, а уйзгу тщедушны, зато умны. Их союз скрепляется с помощью митона, они его пьют вместе… В нем смешана кровь обоих народов.

Принцесса застыла, потом машинально схватилась за амулет.

— Не знаю, — продолжила Имму, — придает этот напиток мужество или нет. Мой народ не одобряет подобный обычай. Те из нас, кто попробовал митон — и среди ниссомов есть водители римориков, — женятся только на подобных себе, и держатся они отдельно. Определенно, здесь действует какое-то колдовство. Ты поступишь разумно, если передашь этот дар Белой Даме или, по крайней мере, посоветуешься с ней.

— Да-да, конечно… — залепетала пораженная девушка.

Она долго сидела молча, рассматривая тыквенную бутылку с таинственным напитком, потом следила за берегом, где далеко на горизонте в дрожащем мареве стали яснеть снежные вершины Охоганских гор.

Спустя час она неожиданно обернулась к Имму и улыбнулась.

— Только Владыкам воздуха известно, способен ли митон укрепить дух того, кто его отведает. Всякое может быть… Но, посидев с этой тыквой на коленях, я как-то перестала бояться встречи с Великой Волшебницей. Вот это удивительно…

Руины Нота, на первый взгляд более обширные, чем развалины Тревисты, производили куда менее сильное впечатление. Лодка уйзгу проплыла узким каналом, по берегам которого высились полуразрушенные здания, и оказалась в мелкой широкой лагуне, сплошь покрытой источающими крепкий аромат гигантскими желтыми лилиями. Здесь путешественники причалили к прекрасно сохранившемуся небольшому причалу. Склон, сбегавший к воде, порос коротко подстриженной травой, вдоль лестницы с широкими ступенями были разбиты клумбы, где были высажены хорошо ухоженные цветы. По обе стороны от лестницы буйствовали джунгли. Длинношеие домашние тогары паслись на лужках. На вершине холма, куда выводили ступени, стоял нарядный беленый домик. Ничего подобного Анигель ранее не видела. Крыша была похожа на огромную копну сена, из-под нее выглядывали снежной белизны стены и подпирающие крышу столбы темного дерева. Из кирпичной трубы струился легкий дымок. Окна были ромбовидные, на подоконниках — ящики с цветами, по бокам — ставни. Дверь состояла из двух половинок — верхней и нижней, которая была закрыта. У порога — плетеная скамейка, на которой спал маленький домашний зверек, полосатый и пушистый; тут же стояла корзина с пряжей, а рядом — прялка. Все вокруг дышало покоем… Анигель так понравилось это местечко, что ее настороженность растаяла.