Этой ночью страшная гроза обрушилась на Тассалейский лес — первая предвестница сезона дождей, до которого осталось шесть дней. Пограничной датой считался Праздник Трех Лун. Первые раскаты бухнувшего невдалеке грома подняли всех на ноги. За те несколько дней, что лаборнокцам пришлось провести на реке, они в какой-то мере освоили азы искусства выживания в этих местах. Первым делом солдаты бросились спасать лодки — вытащили их на берег, перевернули и укрыли под ними все свои припасы, да и сами залезли под днища. Казалось, все обойдется — не тут-то было' Через несколько минут замечательный песчаный пляж, приманивший их на ночлег, начал покрываться водой. Великий Мутар взбухал на глазах, течение становилось все стремительнее. Ругаясь и проклиная все на свете, лаборнокцы принялись перетаскивать лодки повыше, к покрытой растительностью террасе, а затем спасать припасы, связывать лодки. И так всю ночь… Молнии время от времени били в черную вскипающую воду, заставляя людей падать во взбаламученную грязь. К утру отряд был, словно после тяжелого боя — грязные, промокшие до нитки, измученные люди скопились на берегу. Страх и отчаяние поселились в каждом сердце.
Принц Антар чувствовал себя не лучше, к тому же он наглотался этой отвратительной воды. Однако мысли его в то хмурое утро были совсем о другом. С болью в душе он размышлял, как пережила эту страшную ночь принцесса Анигель.
Друг, окликнули ее риморики. Друг, поднимайся. Уже светает. Ты просила нас разбудить тебя затемно. Просыпайся!
Устроившаяся на ночь в огромном древесном дупле Анигель, услышав голоса животных, сладко потянулась, зевнула. Ночь она провела в тепле, на мягкой древесной трухе, которую обильно наточили жучки-короеды. Их потрескивания и шорохи и сейчас были отчетливо слышны — они трудились изо всех сил, чтобы этот лесной гигант побыстрее рухнул на землю, обратился в гнилушку и насытил собой почву. Так повелось испокон веков, так будет продолжаться вечно, в этом и заключена та хитрая правда, которую мы, люди, называем жизнью, подумала Анигель. Ах, если бы эти жуки работали поаккуратнее, а то всю — и, главное, волосы! — трухой засыпали. Правда, это неудобство было мизерной данью за теплый и удобный ночлег. За время путешествия принцесса научилась смирять гордыню и отыскивать каплю радости даже в ночевке, устроенной в дупле.
Ночью поблизости что-то гулко бухало, шумело. Сейчас вокруг приятно пахло влагой. На этой мысли она опять смежила веки, начала посапывать… Риморикам снова пришлось будить ее. Делать нечего, пора отправляться в дорогу. Анигель еще раз сладко потянулась. Ага, вот опять кольнуло… Дело в том, что, уже устроившись в дупле и почти заснув, она была разбужена сокрушительным ударом грома — со страху принцесса вцепилась в амулет и едва не вскрикнула. Он был обжигающе горяч. Более того, священный цветок, запечатанный внутри янтарной капельки, почти распустился. Она еще тогда подумала — значит, цель близка? И сейчас, лихорадочно выхватив амулет, она с трепетным ожиданием глянула на Триллиум. Так и есть — Трехголовое Чудовище где-то рядом.
Тогда в путь!
Она быстро расчесала волосы, отряхнула платье, достала бутылочку с митоном и кожаный мешочек, в котором хранила лист Священного Цветка, указывающий ей путь. Лист почти совсем высох и уже начал сворачиваться трубочкой, только у самого черенка был еще свеж, зелен и сочен. Золотистый след маршрута, по которому она двигалась от Нота, уменьшился до коротенького штришка, изогнутого к черенку.
Мы поймали рыбу, друг. Можешь отведать ее. Спустись и посмотри.
Собрав вещи, Анигель выбралась из дупла, спустилась на землю. Обе головы торчали рядом с лодкой — нос ее лежал на берегу. Крупная рыба вингу валялась на траве, у подножия дерева. Было еще сумрачно, крупные хлопья тумана висели между деревьями, пологом покрывали тихо струящиеся воды. Птицы помалкивали, и в полной тишине нежный слабый звук долетел до принцессы в своей первозданности ясно и отчетливо. Небо светлело на глазах, и не успела Анигель набрать первую горстку ягод, как большая белая птица первой подала голос. Бухта, в которой принцесса провела ночь, теперь заметно расширилась, поток раздался, покрыл берег. Это была большая удача — значит, сегодня она сможет подняться по течению много дальше. Вчера еще им попадались участки, где риморики буквально ползли по илистому дну.
— Спасибо, друзья, — набрав ягод, Анигель спустилась к воде, — сегодня у меня что-то нет аппетита. Мне хватит пирога с мясом, которым угостили меня вайвило, да вот этих ягод. Вряд ли удастся в такую сырость развести огонь. К тому же надо поскорее отправляться в дорогу.
Это верно, откликнулся один из римориков.
Другой сообщил:
Нам известно, что твои враги на большой скорости плывут по воде, которая стремится к морю. Наши сородичи поведали нам, что их злобе нет предела. Во время ночной грозы все они промокли до нитки и теперь еще более жаждут схватить тебя.
— Странно, — сказала Анигель, — я совсем не испытываю страха и ненависти, когда вспоминаю о лаборнокцах, — точнее, они пугают меня куда меньше, чем это нелепое Трехголовое Чудовище! Я даже не знаю, что это такое и как к нему подступиться. Я очень устала, плохо себя чувствую, мной владеет единственное желание — побыстрее бы закончилось это путешествие. Когда талисман будет у меня в руках… может, тогда придет черед опасаться лаборнокцев.
Риморики принялись мордами подталкивать лодку и, как только принцесса устроилась на скамье, развернули ее носом против течения и погнали вдоль берега.
Речка, которую вайвило называли Ковуко, петляла среди низин. Солнце уже встало, одолело верхушки деревьев, и где-то через час листва, густые заросли ягодников, редкие открытые мшистые поляны начали густо парить. Зной становился все более удушающим, и Анигель постепенно сбросила с себя почти всю одежду. Хорошо, что от Имму ей досталась белая широкополая шляпа. Мысли текли медленно и были очень странными. Почему, например, лесной народ обустраивал свои жилища с не меньшей роскошью, чем люди? Собственно, почти все в них — мебель, утварь, даже одежда — было куплено у ремесленников, тогда как ниссомы, наоборот, в быту признавали только предметы собственного изготовления. Столовые приборы из серебра, которыми пользовались вайвило, могли украсить любой знатный рувендианский или лаборнокский дом. Прибавьте сюда искусно сделанные лампы, заправляемые маслом, золотые подсвечники, обитую кожей мебель, проволочные коробочки для обжаривания зерен, вилки для тостов, картины и гобелены, детские игрушки, резные фигурки животных, ковры, арфы, мандолины и волынки, занавески, настольные игры, особенно доски для игры в кник-кнак, которую изобрели умельцы из Дайлекса, — чего ни коснись, все купленное, привозное. Састу-Ча, например, особенно гордился медной сидячей ванной, которой пользовались только он и его жена. Видно было, что желание Анигель искупаться в ней доставило им огромное удовольствие — как же, особа царской крови соизволила освятить овальный медный сосуд своим присутствием. Одежда, которую она надела после купания, принадлежала взрослым уже детям Састу-Ча. Те же буквально лопались от гордости, когда Анигель вышла к старейшинам в их нарядах. Причем никакого высокомерия они при этом не выказывали — вообще вайвило оказались очень деликатным, чистоплотным, чутким народом. Анигель просто влюбилась в них и готова была простить эту маленькую слабость — желание во всем подражать людям. Тем более, что жизнь на Великом Мутаре ничуть не походила на райскую. Это были суровые трудовые будни, выдержать напряжение которых могли только сильные, храбрые люди. Лесосплав — не детские игрушки, а все мужчины вайвило занимались именно этим промыслом. К тому же над поселением постоянно и неотвратимо висела угроза нападения глисмаков. Возможно, из этой вражды и родилась страсть во всем подражать людям, чтобы не походить на своих жестоких родственников. Силой от них отбиться было нельзя — глисмаки значительно превосходили вайвило числом. Значит, следовало действовать с помощью разума. С одной стороны, препятствовать тому, чтобы роды глисмаков объединились; с другой — постоянно совершенствовать военное искусство и вооружение. Но и здесь у лесного народа возникали серьезные проблемы. Как с печалью признался Састу-Ча, люди наложили запрет на продажу им оружия, хотя вайвило было чем расплатиться.
