— Арбалеты, огонь! — рявкнул Хэмил.

Раздался посвист несущих смерть стрел. Они исчезли за распахнутыми створками, в клубящемся мареве, скользнули в пустоту…

Никакого ответа…

Хэмил подождал немного и распорядился:

— Вьюнит! Вор!

Два солдата покорно вышли из строя, двинулись вперед. Глядя на них, Кадия решила, что эти воины — одни из лучших. Шли они не спеша, оружие готово к бою — оба высокие, широкоплечие… Вошли в ворота, скрылись в мути.

Неожиданно по непроницаемой завесе побежали разноцветные пятна. Кадия изо всех сил пыталась разглядеть, что же там происходит. Цветные пятна неожиданно прекратили свой бег, исчезли, их место заняла ярко-зеленая полоса, которая начала расплываться, затем обретать форму. На фоне мути возникли три овала, облачная завеса резко потемнела.

Батюшки, да ведь это Черный Триллиум! Она искоса глянула по сторонам, однако никто из лаборнокцев не мог взять в толк, что означают эти три овала.

Кадия настолько увлеклась, что прослушала разговор Осоркона с Хэмилом — успела только последнее слово схватить:

— ..ловушка.

Хэмил долго изучал таинственные ворота, за которыми исчезли его люди. Оттуда не долетало ни звука.

— Мы можем и по-другому поступить, — наконец откликнулся он, и принцесса сразу догадалась, что он имел в виду. С ней творилось нечто странное — внутри родилось удивительное чувство, позволяющее приподнять завесу тайны. В воздухе рядом с ней закружились какие-то бесплотные тени. Амулет на груди потеплел, но самым удивительным было то, что лезвие меча, засунутого за спину, тоже начало нагреваться — более того, ощутив его жар, принцесса почувствовала, как в ее тело вливаются силы и всесокрушающая энергия.

Тем временем черный цветок, обозначившийся на клубящемся серовато-жемчужном экране, вновь изменил форму. Изображение расширилось, расплылось, обернулось тремя бутонами. Они медленно раскрылись — три волшебных ока предстали перед изумленными лаборнокцами.

И опять никто из врагов не заметил странных метаморфоз, происходивших у них на глазах. По крайней мере никто, даже Хэмил, не выразил удивления, никто не вскрикнул, не указал на ворота рукой. Может ли такое быть? Неужели ей открылась способность различать то, чего не видят другие? Но как не заметить такую смену изображений? Это был не праздный вопрос. От него, смекнула Кадия, зависит ее жизнь. Если они слепы, а она видит суть, то это во многом меняет ее положение. Непонятно, откуда возникла мысль о возможности трех уровней зрения. Казалось, ватные волны тупой боли, усталости начинают рассеиваться. Жар, исходящий от священного талисмана, все увеличивался, но энергии от него больше не прибывало.

Кто-то сзади резко толкнул ее в спину. Она еще успела обернуться и заметить, что Хэмил отдал конец веревки солдату, и тот пинками погнал ее вперед. Наконец, чьи-то сильные руки схватили ее за предплечья и впихнули в оглушающую непроглядную тьму.

Кадия упала лицом вниз, не в состоянии не только встать, но даже шевельнуться. Ни единого лучика, ни капли дневного света не проникало сюда — в пространство, которое располагалось за воротами и охранялось изваяниями синдон.

Принцесса открыла рот — ей не хватало воздуха, однако через несколько минут, надышавшись прохладным свежим ветерком, обдувавшим лицо, она ощутила, что чувство унизительной беспомощности, испытанное ею среди толпы этих грязных, заросших оборванцев, которых только в насмешку можно было назвать армией, внезапно рассеялось. У нее стало легко и спокойно на душе. Словно связанные затекшие руки, петля на шее были не более чем досадными помехами, пустяками, на которые не стоило обращать внимание. Она ловко перекатилась на спину, попыталась встать. С первого раза не получилось — мешал меч. В конце концов, изогнувшись всем телом, она сумела подняться на ноги. Тьма вокруг стояла кромешная — ни единого проблеска, искорки. И тишина такая же — гулкая, непроницаемая… Однако страха ни перед тьмой, ни перед безмолвием не было. Он улетучился сам по себе — она стала сильным свободным человеком.

Девушка сделала несколько шагов вперед, непроизвольно отвела назад плечи — постаралась одной лопаткой достать другую. В тот же миг меч выскользнул из-под ремней и упал возле ее ног. Она даже вздрогнула от неожиданности, сначала не поверив самой себе, — руки ее оказались свободными. Разрезанные ремни съехали на колени. Кадия освободилась от них, торопливо скинула петлю с шеи. На всякий случай пощупала, что творится под ногами. Пальцы нащупали ровную твердую поверхность — какие-то песчинки, мелкие камешки, по-видимому, занесенные из внешнего мира. Но чем дальше во тьму, тем поверхность становилась более скользкой, и неожиданно она против воли поехала вперед, едва успев выставить затекшую руку.

Наконец она заметила проблеск света — прямо возле себя. Это светился амулет. Она достала его из-под одежды, и янтарная капелька тускло загорелась во мраке. Лучи его едва расталкивали тьму, но и этого света хватило, чтобы внимательно смотреть под ноги и шагать более уверенно. Усталости как не бывало, тело наполнилось энергичной легкостью, ноги ступали словно сами собой. Скоро она услышала звонкое журчание струящейся воды и тотчас повернула в ту сторону. Принцесса сильно настрадалась от жажды.

Руки постепенно оживали. Кадия осторожно подвигала сначала одной, потом, перехватив меч, другой, кровь быстрее побежала по жилам, она почувствовала неприятное пощипывание в оживающих пальцах, а в следующий момент — сильный удар по ребрам. В тусклом свете волшебного амулета принцесса разглядела носок сапога. От удивления она зажмурилась, потом открыла глаза — темнота вокруг нее сменилась серой покачивающейся мутью.

— Ну и упрямая эта сучка, генерал.

Три неясные фигуры обступили ее. Руки вновь оказались связанными. Она лежала в пыли, меч совсем рядом, но добраться до рукояти было невозможно.

— Как вы думаете, сколько король заплатит за ее голову?

Вопрос этот задал арбалетчик, стоявший справа от нее, — один из тех, кому Хэмил приказал стрелять в туманную завесу ворот.

— Это спасло бы нас от многих бед, — заключил он.

— Возможно, ты и прав, парень. Но эта шлюха может еще пригодиться. К тому же я не думаю, что Орогастуса устроит ее голова, а уж с кем-кем, но с ним я ссориться не хочу.

— Она знает, как выбраться отсюда?

— Может, знает, а может, и нет. В любом случае мы сможем использовать ее, чтобы проверять все опасные места. Ну и принцесса — ха-ха! Она сейчас больше похожа на проститутку, что сшивались возле нашего барака в Койве, или того хуже. Смотрите-ка, зашевелилась.

Кадию поставили на ноги — она кое-как пришла в себя. Неожиданно обнаружила, что сжимает в кулаке рукоять меча. Тупо удивилась, почему ей позволили взяться за оружие, потом так же смутно родилось объяснение: они не то что отобрать — прикоснуться к нему боятся.

Гладкая стена тускло светилась. Ей только что померещился звон струящейся воды. Почему так медленно ворочаются мысли? Впечатление такое, будто голова представляет собой опорожненный сосуд, и все приказы, разговоры долетают словно из иного мира.

Вот и фонтан — значит, звуки падающей воды ей не приснились. На другой стороне фонтана — лестница, ведущая куда-то вверх, во тьму. Куда она ведет? На ступенях отпечатались следы, от них исходит красноватое сияние. Или это ей тоже чудится?

Хэмил без колебаний показал на лестницу.

— Вперед!

Он поставил сапог точно на отпечаток, но, прежде чем он ступил на следующее светящееся пятно, вокруг что-то неуловимо изменилось. Он чуть повернул голову и приказал:

— Ее — вперед! Да гоните вы эту дрянь!

Воины тут же тычками погнали принцессу вперед, вверх по лестнице. Следом из какого-то небытия, мертвящего мрака надвинулось мордастое, с кровоподтеками, заросшее бородой лицо Хэмила. Он коротко спросил:

— Что там? Ловушка? — Перехватив веревку у арбалетчиков, он принялся толкать Кадию, понуждая ее переставлять ноги со ступеньки на ступеньку.