И вот теперь она совершенно неосознанно отвечает на слова Узуна:

— Спасибо, Узун, хорошо. А ты? — И тут же спохватилась: — Извини, я даже не знаю, спишь ли ты вообще когда-нибудь. Но если спишь, то надеюсь, нынешней ночью ты выспался хорошо.

— Я и сам не смог бы с уверенностью утверждать, сплю я или нет, принцесса, — ответила арфа. — Вот если ты как-нибудь войдешь сюда и тебе придется меня разбудить, тогда мы оба эту проблему и выясним. Но в чем я абсолютно уверен, так это в том, что никогда не вижу снов.

— Тебе этого недостает? — полюбопытствовала Майкайла.

— Да. — Ответ его прозвучал настолько печально, насколько печален может быть вообще голос арфы.

Майкайла закусила губу. «Какая досада! Угораздило же меня ляпнуть такое! — подумала она. — Как бы мне теперь хотелось быть чуть больше похожей на своих сестер… И как хотелось бы очутиться сейчас рядом с мамой!»

— Извини, — коротко произнесла она вслух.

В конце концов, что тут еще можно сказать? И к тому же Майкайла слишком хорошо знала, что, продолжая в таком же духе, непременно сморозит еще какую-нибудь глупость. Пора, пожалуй, сменить тему.

— Ты не знаешь, Узун, куда отправилась с утра госпожа?

— Нет, — вздохнула арфа. — Она сегодня не заходила даже сказать «доброе утро».

— Как-то это странно, — проговорила Майкайла. — Свой завтрак она, похоже, уже съела.

— Дерни за шнурок звонка, дитя мое, — отрывисто проговорил Узун. — Узнай у Эньи, что случилось.

Энья появилась через несколько минут. И едва успела показаться на пороге, как Узун уже спрашивал, где Харамис и что с ней.

«Может, он и слеп, но по крайней мере слух у него великолепный, — подумала Майкайла. — Кажется, он услышал ее приближение на добрых полминуты раньше меня».

— Она покинула башню, — объяснила Энья. — Всего лишь с минуту посидела за столом, глядя куда-то в пустоту — вы ведь знаете эту ее привычку, принцесса, — а затем вдруг отставила тарелку, надела свою мантию и улетела на одной из этих ее огромных птиц.

— Куда она отправилась? — спросил Узун — Она не говорила?

— Видите ли, господин Узун, — немного смущенно ответила Энья, — это ведь совершенно не мое дело — спрашивать о том, куда она отправляется или откуда приходит, поэтому, мне кажется, я действительно не могла бы…

Струны арфы сердито зазвенели, и Энья нервно сжала в ладонях фартук.

— Она полетела куда-то к югу, может быть, к Цитадели. Точно я ничего не знаю.

Майкайла судорожно вздохнула, с ужасом понимая, что это не сулит ничего хорошего.

— Файолон! — воскликнула она и опрометью выбежала из комнаты.

Только добравшись наконец до своей спальни и заперев дверь на засов, девочка решилась перевести дух. Затем схватила шкатулку и высыпала шарики на ладонь. Они закрутились почти без ее помощи, а магическая сила проявилась мгновенно, как только послышались звуки, а не изображения. Шарик Файолона, несомненно, надежно спрятан под рубашкой, поэтому ничего и не видно. Зато идущий где-то около него оживленный спор отчетливо слышен.

— Должно быть, вы ошибаетесь, госпожа, — холодно и уверенно говорила королева. — Моя дочь большая проказница, но она не могла повести себя безнравственно. Так же как и сын моей сестры.

— Очевидно, что она ошибается, — рассерженно заговорил Файолон. — Я ни разу в жизни не прикасался к Майкайле с подобными мыслями. В прошлом году должна была состояться наша помолвка, а затем мы собирались пожениться, и я, разумеется, просто не мог иметь намерения обесчестить свою будущую жену.

— Она новее не твоя будущая жена! — сердито перебила его Харамис.

— В тот период, о котором вы говорите, — ответил Файолон, — уверяю вас, мы все считали ее таковой. Я люблю Майкайлу и всегда буду ее любить — независимо от того, что вы с нею сделаете, — и никогда в жизни не причинил бы ей никакого вреда.

— Да это просто смехотворно… — слабым голосом запротестовал король. — Посмотрите же наконец на него: они же едва только вышли из детского возраста. Да и кроме того, — добавил он гораздо тверже, — последние два года Майкайла почти все время жила у нас. Они просто не могли лечь в одну постель, если только не допустить мысли, что вы сами впали в соблазн соединить их.

— Что?! — задыхаясь, выкрикнула Майкайла вслух. Файолон, несомненно, ее услышал, но, к счастью, его резкое «т-с-с!» заглушило голоса взрослых.

«Но я ведь еще слишком молода, чтобы вообще ложиться в постель с мужчиной, — подумала Майкайла. — Я хорошо помню свою старшую сестру в возрасте, когда выходят замуж. И в сравнении с ней я еще совершенно незрелая, что, кстати, довольно странно: ведь, кажется, обе сестры были именно такого же возраста, когда вступали в брак. Неужели Харамис что-то специально делает, чтобы оставить меня ребенком? Нет, такого не может быть: если бы она этим занималась, то понимала бы, что говорить теперь про нас с Файолоном — сущий вздор. Может быть, это побочный эффект изучения магии…»

— Но если они не испытали физической близости, — резко перебила Харамис, — тогда как вы мне объясните, что они так прочно между собою связаны?

— Что вы имеете в виду под словом «связаны»? — спросила королева.

— Именно то, что они действительно связаны и находятся в постоянном контакте друг с другом, — нетерпеливо говорила Харамис. — Откуда, по-вашему, тут столько снега — и в самой Цитадели, и по всему холму.

— О нет! — в ужасе прошептала Майкайла.

— Но какое отношение имеет ко всему этому снег? — Король, казалось, был окончательно сбит с толку.

— Спросите у этого юноши, — холодно ответила волшебница.

— Это случилось нечаянно, — стал спокойно объяснять Файолон. — Я вовсе не собирался устроить здесь снегопад. Я просто смотрел на Майкайлу, которая заставляла снег падать на башню, и тут мы оба уснули. А после этого заклинание каким-то образом стало проявляться и здесь.

— Что значит «заставляла снег падать»? — резко спросила Харамис — Она совсем не знает, как вызвать снегопад.

— Госпожа, — вежливо ответил Файолон, — стоит только посмотреть на стол, как становится совершенно очевидно, что нужно сделать, чтобы вызвать снегопад. Она делала это только для того, чтобы закрыть слой льда, которым нечаянно покрыла внутренний двор башни утром того же дня. Когда стемнело, вода после прошедшего дождя все еще оставалась на дворе, и ночной мороз вызвал там настоящий гололед. Майкайла просто не хотела, чтобы слуги на каждом шагу падали и получали увечья.

— Но не проще ли было растопить снег? — спросил король. — И какой прок покрывать его слоем снега?

— Чтобы растопить такой слой льда, да еще ночью, нужно слишком много энергии, — объяснил мальчик. — Кругом очень холодно и совершенно темно, так что солнцем воспользоваться нельзя, а ни одна из лун не дает достаточно сильного света. А если все-таки собрать достаточно энергии, чтобы растопить весь лед во внутреннем дворе башни, стоящей возле самой вершины горы, неизбежно растает и слишком много снега вокруг, и вниз пойдет по крайней мере снежная лавина, а может, даже и селевой поток. А вот если покрыть этот ледяной каток слоем снега, то по сугробам можно свободно ходить, и ноги при этом перестают скользить…

— Гм! — задумчиво произнесла Харамис. — И что же, Майкайла сама до всего этого додумалась? Или ты ей помогал?

— Мы обсудили это вместе, — сказал Файолон. — Мы давно привыкли работать вдвоем. Но большая часть плана принадлежит самой Майкайле, и, как правило, именно она всегда выдвигала оригинальные идеи, а на мне всю жизнь лежала обязанность следить за тем, чтобы не дать ей броситься сломя голову в какое-нибудь рискованное предприятие, не обдумав его до конца. А о том, что снег может уменьшить скольжение, мы отлично знаем — с тех пор, как три года назад ходили в поход в горы.

— А я и не знала, что ты раньше видел снег, — машинально проговорила Харамис. Ее голос стал теперь гораздо мягче.

Однако Файолон неожиданно испытал противоположные чувства.

— Не хотите ли вы сказать, — с трудом проговорил он, стиснув зубы, — что в тот момент, когда вы снабдили меня парой фрониалов, мешком с продуктами и одеждой, отправляя сюда дорогой, идущей лишь заснеженными горными перевалами, на прохождение которой требуется не менее четырех дней, вы думали, что я понятия не имею о том, что такое снег?