— Слушай, мне долго так стоять?

Это, действительно, был он, легендарный Камо! Стас без опаски вышел из своего укрытия, как бы, показывая остальным, что опасность миновала.

— Опусти руки, дорогой. Очень вовремя ты пришёл, понимаешь.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся тот и крепко пожал руку. — Я мимо шёл. Смотрю, в дом к тебе лезут, стреляют. Дай, думаю, помогу хорошему человеку.

Взгляд Камо прошёлся по прихожей, ни на ком не задерживаясь, но «чуйка» подсказывала оперу, что ни один из присутствующих не был обделён вниманием его цепких глаз. Хорош зверь! Такому на клык попасть — раз плюнуть.

— Правильно понимаешь, — улыбнулся Стас. — И кто это был?

— Сам посмотри, дорогой, может, кого узнаешь, — сделал приглашающий жест Камо, и первым шагнул на крыльцо. — Видно, кто-то очень тебя не любит, раз устроил такой налёт.

Да, не зря о этом человеке ходили легенды. Обок крыльца, раскинув руки, лежал усатый солдат с аккуратной дыркой во лбу и застывшим на лице удивлением. Второй, сжимая трёхлинейку, замер, уткнувшись лицом в его грязные обмотки. У обшарпанного грузовика, сиротливо приткнувшегося на газоне, понурившись сидела пара уцелевших. У одного пол-лица заплыло багрово-синюшной опухолью, скорее всего, от удара прикладом. Второй, тощий, как залежавшаяся вобла, шмыгал разбитым носом и сплёвывал на траву кровь от выбитых зубов.

Рядом с ними, нацелив наган, стоял, неведомо как уцелевший охранник особняка. Стас цепко пробежал глазами по лицам мёртвых и живых, но знакомых не обнаружилось. Он повернулся к Камо.

— Сам ими займёшься или мне позвонить?

— Вай, зачем мне эта головная боль, слушай? — оскалил белые зубы Камо. — Делай, как знаешь.

И, кивнув Стасу упругим шагом поспешил по своим делам.

Гости тоже задерживаться не стали, понимая, что хозяину сейчас не до них. Стас прошёл в дом, чтобы успокоить семейство. Оставшись один, Исаев подключил к действу вынырнувшего из своего подвальчика дворника, и тот, морща нос от ядрёного духа, быстро освободил помещение от покойников, сложив их под стену, Туда же, получив полтину «за труды», несуетно и без лишних церемоний сволок и тех, кого «положил» Камо.

Короткий звонок и вскоре подъехал неброский авто. Выскочившие из него крепкие молодые люди загрузили пленных и, взревев мотором, машина умчалась. Час спустя приехали солдаты под командой немногословного человека в чёрной кожанке, и, закинув трупы в оставшийся не у дел грузовик, отбыли.

Сегодня Сизов провожал свою семью из России. Багаж, под присмотром оставшегося не у дел управляющего имением, они отправили ещё неделю назад. Наташа была молчалива. Она крепко держала за его руку, и только Андрюшка беззаботно крутил головой. Провожая проезжавшие автомобили, он не забывал наступать на хрусткий ледок замёрзших лужиц, и недовольная Клава шёпотом выговаривала мальчишке за недостойное поведение.

Состав с отдувающимся паровозом уже стоял у перрона и, предъявив билеты, они прошли в купе. Когда семейство, наконец, расположилось, и проводник пошёл по проходу, предупреждая провожающих, Сизов вышел на перрон и сделал несколько шагов рядом с тронувшимся вагоном, помахал на прощание Андрюшке, приплющившему к стеклу нос. Позади остались жаркие споры с тестем, бурные ночи с Натали и причитания Клавдии, не пожелавшей уезжать в родную деревню.

— Что мне там делать-то прикажете, домишко-то мой, поди, прогнил без догляду! И работы нынче не найти! Да, и муторно на душе чегой-то. Вы уж, Станислав Юрьевич, меня с барыней отпустите, чай, в заграницах-то ей тоже горничная нужна. Да, и за сынком вашим где-нито приглядеть, а то наймёте там невесть кого, а с чужой-то и спроса нет!

«Вот же, нюх у неё на неприятности! — восхитился Стас. — Нутром чует, что чёрные времена наступают, а насчёт чужих в доме она, кстати, права.»

— Оно, и вправду, зачем со стороны брать, когда своя есть? — хмыкнул он. — Давай, собирай вещи, Клавдия Ферапонтовна, тоже поедешь!

Жена благодарно улыбнулась, а обрадованная Клава подхватила подол и умчалась собирать свой сундучок, пока не передумали.

Мелькнул красным фонарём хвост последнего вагона, и перрон быстро опустел. Начальник станции, сняв фуражку, вытер вспотевшую лысину и скрылся в здании вокзала. Вдали гугукнул паровоз. Постукивая молоточком, прошёл вдоль рельсов путевой обходчик. Шалый ветер, подхватив сорванную афишу, закрутил её и унёс в сторону водокачки. На душе стало тоскливо.

Он привычно оглянулся. Финн Вилле Маттинен, одетый, словно средней руки приказчик, делал вид, что смотрит на отчаянно тузивших друг друга возле опрокинутой урны беспризорников. Его напарника Арама не было видно, у того был редкостный дар теряться с глаз. Хотя, нет, вот он, прилепился к стене возле торговки пирожками и лениво жуёт, со скучающим видом обводя перрон цепкими глазами. Профи!

Теперь, после нападения на квартиру, он постоянно находился под охраной. Обоих преторианцев навязал ему Сосо, а подбирала их, судя по всему, Инга.

— Слушай, — безнадёжно сказал он Сталину, понимая, что, на сей раз, отвертеться ему не дадут. — Ну, ты же знаешь «наших друзей». Если решили до меня добраться, будут посылать «мокрушников» одного за другим.

Но тот только хитро переглянулся с Камо, сидевшем сбоку, у стола.

— Ничего дорогой, потерпишь! Тебя же не под конвоем вести будут! — пыхнул тот облачком дыма.

А Инга, до сей поры участия в разговоре не принимавшая, подняла голову от машинки.

— Если Вилле тебя прохлопает, он сам пойдёт и повесится на суку осины.

Судя по тому, как торопливо кивнул здоровяк финн, слова девушки были не пустой угрозой.

— И за Арама не беспокойся, дорогой, — сверкнул улыбкой Камо, и подмигнул своему протеже. — Я бы ему свою жизнь доверил без колебаний.

— Как знаете, — безразлично пожал плечами Стас..

Так, и ходил он с тех пор под охраной этого «интернационала». Благо, что лишних хлопот они ему, и впрямь, не доставляли. Глаза никому не мозолили, за спиной не сопели, но ситуацию контролировали умело. Не далее, как сутки назад, в вечерних сумерках на «буржуйскую морду» попробовал «наехать» пьяный матрос, преисполненный «революционной бдительности». Стас, увернувшись от первого удара, с весёлым изумлением увидел, как глаза матросика стали бессмысленными и, икнув, он мешком стал заваливаться на булыжную мостовую. Правда, упасть ему финн не дал. Подхватив забияку за ворот бушлата, он исчез со своей добычей в ближайшей подворотне.

— Станислав! — послышался сзади знакомый голос.

Сизов обернулся. К нему, придерживая саблю у бедра, пружинистой походкой направлялся генерал Корнилов.

— Отбываю на фронт, — весело сообщил он, крепко пожимаю руку оперу. — Командующим восьмой армии. Надоело мне тут жопу квасить, не паркетный я генерал.

— Ну, что ж, удачи вам, Лавр Георгиевич, — от всей души пожелал Стас.

В глубине души, конечно, он испытывал лёгкую досаду — на посту командующего Петроградским военным округом генерал, несомненно, был бы полезнее. Ну, да что теперь поделаешь, у нас же, как известно, каждый суслик — агроном, куда не плюнь, сплошь личности, каждый на свой храп воротит. Расхлёбывать, конечно, ему, да, не привыкать.

Коротко козырнув, генерал бодро зашагал к поджидавшим его офицерам. А Стас, повернувшись, двинулся дальше, размышляя о той диспозиции, которая сложилась на сегодняшний день в Петрограде. Сосо, надо отдать ему должное, хоть и горевал по Ленину всерьёз, место его занял с похвальной быстротой. Этому в немалой степени способствовало то, что все «коминтерновцы» до революции, в основном, жили за границей, в тепличных, по сути условиях. Где им было тягаться со Сталиным, чью хитрость, жёсткость и навыки конспиратора признавали даже явные недоброжелатели.

В прежней жизни он оставался какое-то время в тени лишь благодаря тому, что был верным преторианцем Ленина, исполняя при нём роль верной тени. Во-вторых, его, в отличие от «коминтерновцев», никто не «подпитывал» из-за границы гигантскими суммами. Сталин был, по некоторым сведениям, их хранителем, но не более того. Сейчас оба этих условия отпали, и он, не связанный никакими обязательствами по отношению к учителю, «схарчил» поклонников мировой революции, что называется, «на раз».