«Как тебя зовут?», — неожиданно спросил Наиль, проснувшийся от резко вспорхнувшей недалеко птицы. — «У мечей с душой всегда есть имена, это во всех книгах пишут».

«Не задавай мне таких вопросов», — со смешком ответил Зиргрин. — «Когда одушевленный клинок называет свое имя носителю — он полностью признает его своим хозяином. Ты правда считаешь, что, будучи таким слабаком, достоин моего полного подчинения? Да заодно только то, что ты сегодня использовал меня, чтобы кусты рубить, я до сих пор на тебя зол. Что, если бы тебя использовали, к примеру, чтобы дымоходы чистить? Вместо инструмента!»

«Это так плохо? Я не знал… Ты просто возмущался, но не сопротивлялся совсем…»

«Как я мог сопротивляться? У нас ведь договор! Я — твой меч, сопротивление тебе противоречит моей природе. Конечно же, я мог бы все-таки пойти против твоей воли, но это было бы болезненно для меня и опасно для тебя! Несколько срубленных кустов того не стоят. Но у меня все же есть своя гордость. Больше я не позволю тебе так со мной обращаться. Пока не поймешь, для чего существуют клинки, забудь о том, чтобы использовать меня».

Заявив это, Зиргрин, который действительно был очень зол из-за случившегося, достал из пространственного кармана своей рукояти черные ножны с затейливой системой крепления. Воспарив над землей, клинок под удивленным взглядом Наиля сам убрал себя в ножны, после чего вернулся к мальчику и опустился рядом. Наиль взял в руки меч, попытавшись вытащить его, однако тот словно сросся с ножнами.

«Даже не пытайся. Если я не хочу — меня не достать. Не зря же столько лет никто не мог вытащить меня из колонны», — весело и самодовольно заявил бывший убийца, заметив, что его меланхоличное состояние удивительным образом прошло. Он снова мог веселиться и даже шутить.

Неужели наличие хозяина настолько влияет на меч? Его хозяин — ребенок. Могло ли его сознание подстроиться под носителя? Вспоминая все знания об одушевленных клинках, которые ему удалось собрать, подслушивая разговоры приходивших в деревню людей, бывший убийца констатировал, что это возможно. Слишком разные личности не смогли бы ужиться, а так как меч — это инструмент, то инстинктивно именно меч подстраивается под своего хозяина. Иначе страдали бы оба.

Запечатавшись в ножнах, Зиргрин ощутил, что принял верное решение. Наилю предстояло научиться хоть немного владеть оружием, прежде чем позволять ему свободно размахивать клинком, способным порезать даже бога.

Всплывшие не так давно в памяти образы ничуть не добавляли Зиргрину самодовольства. Наоборот, он ощутил страх. Его душу едва не уничтожило из-за того, что он просто совместил в себе две стихии после отказа от смертности и превращения в элементаля. Мироздание восприняло его существование неприемлемым и хотело как можно скорее уничтожить. Именно чтобы избежать такой участи, он был вынужден принять на себя проклятье обрекшее его вечно оставаться псевдосмертным, пережидая периоды между смертью и перерождением внутри собственного меча. Так почему же Урташ отпустил его, узнав, что даже его, сильнейшего из богов, можно ранить подобным клинком?

«Слушай, прости меня», — вырвал бывшего убийцу из невеселых раздумий Наиль. — «Я не буду так больше делать».

«Конечно, не будешь. Не волнуйся, я не настолько мелочный. В случае серьезных проблем ты можешь рассчитывать на меня, но тебе просто рано еще размахивать клинком налево и направо, ты ведь элементарно не имеешь никаких навыков владения оружием. Подожди, когда тренировки дадут свои плоды, не будь нетерпеливым».

«Хорошо», — неохотно смирился с действительностью Наиль. — «Но тебе все же нужно имя, пусть и не настоящее. Как-то же я должен к тебе обращаться?»

«Называй меня „Меч“. Этого вполне достаточно», — весело ответил Зиргрин. Их симбиоз казался бывшему убийце очень забавным. По крайней мере, Наиль уже неплохо ощущал эмоции своего меча, что облегчало их взаимопонимание.

— А-а-а!

Наиль громко кричал от боли, а наблюдавшая за ним Иса плакала от жалости, не зная, как помочь младшему брату. После побега парочка еще два дня углублялась в лес до тех пор, пока одушевленный меч не решил, что они достаточно отошли от людей. И тогда же начались ужасающие тренировки Наиля. Только сейчас мальчик осознал, на какой ад согласился, но было слишком поздно. Клятва на крови крепко держала его, вынуждая во время обучения во всем слушаться указаний меча. Хуже того, клинок заявил, что для будущего убийцы гораздо важнее гибкость, а не сила, немедленно потребовав контроль над телом ученика. Не имея возможности отказаться, Наиль позволил клинку вновь овладеть им. Однако, в отличие от прошлого раза, теперь он не чувствовал боль отдаленно, его ощущения ни в малейшей мере не были притуплены. На меч же боль его хозяина совершенно не влияла. Заставив мальчика закрепить на спине ножны, он теперь обучал его с утра до вечера, практически не оставляя времени на сон. Утро у них начиналось с растяжки, во время которой Зиргрин, овладевая телом мальчика, аккуратно разрабатывал специальными упражнениями подвижность и координацию мышц. После этого он заставлял Наиля пить алхимические зелья и начинал обучать его владению разнообразным оружием, хранившимся в пространственном кармане рукояти клинка. После этого начинались силовые упражнения, такие как отжимания, бег, поднятие тяжестей. Когда Наиль уже буквально падал от усталости, Зиргрин отправлял его на охоту и сбор ингредиентов для алхимии. Охота требовалась, чтобы обеспечить их с сестрой пищей, а ингредиенты — для самого Наиля. Когда мальчик возвращался, одушевленный меч вновь принимал контроль над его телом, после чего извлекал походный алхимический набор, восполняя потраченные запасы лечилок, а также разнообразных пилюль и порошков для улучшения тела ученика.

Зиргрин все же решил дать своему Наилю максимум того, что мог. Изучая детское тело своего «хозяина», он неожиданно для самого себя загорелся идеей сделать из него лучшего убийцу из всех возможных. Разумеется, из мальчика не получится тени, к которым когда-то принадлежал и будет принадлежать после возрождения Зиргрин. И дело было не в том, что он не мог обратить дар ребенка. Нет, благодаря создательнице Гильдии теней, передавшей ему когда-то большую часть своих способностей, обратить дар для него не было проблемой. Вот только тогда Наиль официально стал бы частью Гильдии теней, а Зиргрину хотелось создать нечто иное, независимое. Пусть мальчик останется при своем магическом даре. Он не будет антимагом, как тени, но будет убийцей-магом. Одушевленный меч в магии мало разбирался, но решил, что найти подходящего учителя для мальчика не будет проблемой. В любом случае, это может подождать. Самое главное сейчас — заложить основы, натренировать тело парнишки, чтобы он мог самостоятельно использовать меч в качестве оружия, а не тренировочного снаряда, делая взмахи запечатанным в ножны клинком во время тренировок.

Это утро, как и предыдущие, началось с растяжки. На этот раз Зиргрин силой заставил ученика сесть на шпагат, да еще и стал отводить его ноги назад, увеличивая растяжку. Наиль вопил от боли, а Иса, сидя недалеко, плакала и умоляла меч прекратить это. Зиргрину сильно мешала ее жалостливость, но он уже защитил территорию, установив подзаряжаемые печати иллюзорного и звукового барьера. Место у реки, выбранное детьми в качестве лагеря, находилось далеко от людей, но это вовсе не исключало появления здесь охотников, выслеживающих дичь. Если покинуть барьер и проводить занятия подальше от Исы, вопящего мальчишку элементарно могли обнаружить.

«Это никуда не годится», — не выдержал, наконец, Зиргрин, обратившись мысленно к Исе. — «Ты мешаешь нам. Да, он страдает, и будет страдать дальше, но он не будет ребенком вечно. Он — мужчина. И чтобы в будущем иметь возможность защитить себя и тебя, сейчас ему приходится терпеть боль и преодолевать самого себя во время тренировок».