Когда солдаты ввели рабов в деревню, Зиргрин стал внимательно изучать происходящее, раздумывая, как ему получить того светловолосого курчавого мальчишку с лицом, напоминающим ангелов. Из разговоров между солдатами удалось выяснить, что не так давно был взят еще один альзардский город. Солдаты были частью личной гвардии герцога Раденского, родного брата короля Хальмина, Вирана девятого. Пользуясь свои высочайшим положением, герцог направил людей на передовую с наказом забрать самых красивых мальчиков и девочек до того, как их заполучит солдатня. Герцог был известным любителем юной красоты. У него даже имелся гарем, в котором содержались исключительно дети до шестнадцати лет. Мальчик это был, или девочка — герцога не волновало. Главное, чтобы внешность соответствовала его вкусам. Ребенок, на которого положил глаз Зиргрин, обладал действительно потрясающей внешностью. Конечно, одушевленный меч знал это лишь со слов сопровождавших рабов солдат, так как сам он мог видеть лишь удивительно гармоничные потоки энергии в теле мальчишки. Звали его Наиль, он был родом из захваченного города Меграма и считался жемчужиной среди остальных рабов. Чтобы, не дай боги, не повредить подарок герцога, с Наилем обращались, словно он был принцессой. Ради этого ребенка гвардейцы вырезали всю его семью, включая его отца-чиновника, умеющего читать и писать, что считалось ценным ремеслом. Как правило, таких людей не трогали даже во время перехода города от одной стороны к другой. Но отцу Наиля не повезло. «Искатели сокровищ», как назывались отряды герцогской гвардии, направленные на поиски красивых детей, не заботились тем, грамотный перед ними человек, или нет. Из всех родных Наиля выжила только его старшая сестренка, Иса. Ее пощадили не ради внешности, а из-за крайне редкого дара целительства, которым обладала девочка.

Глаза Наиля горели безудержной ненавистью и жаждой мести, но он ничего не мог сделать. Рабский ошейник на горле контролировал каждое его движение. Все, что он мог — это пытаться утешить сестру, не прекращавшую рыдать от горя. Мальчик старался приободрить сестру, но он совершенно не понимал, что его ждет, а вот Иса понимала очень хорошо. Она оплакивала не только смерть всех своих близких, но также свою и брата несчастную судьбу.

Рабов перевозили очень бережно, боясь поставить на них даже один синяк. Опасаясь, что дети переутомятся, солдаты решили остановиться на ночь в недавно перешедшей под контроль Хальмина деревушке, чтобы дети могли помыться, поесть горячего и хорошенько выспаться. Заодно наслышанные о мече с душой гвардейцы надеялись попытать удачу.

Зиргрин проигнорировал попытки солдат вытащить его из колонны. За столько лет он уже давно привык, что его постоянно кто-то пытается выдернуть из артефакта, порой даже используя для этого различные средства, включая магию или тягловой скот. Одушевленный меч, не обращая внимания на суету вокруг него, размышлял, как же ему доставить ребенка к себе. Или, быть может, он сам должен покинуть колонну? Но это несколько опасно. Потеряв опору, он может оказаться в руках солдат, которым вполне может хватить смекалки справиться со встроенной в рукоять защитой. Упакуют в антимагический короб, да хозяину своему повезут. Пока не окажется в нужных руках, Зиргрин боялся рисковать. Это не обычная солдатня, набранная из наивных и малограмотных деревенских.

«Каковы ограничения твоего ошейника? Ты сможешь подойти к колонне? Не отвечай вслух, просто думай отчетливо, я услышу».

«Кто ты? Где ты? Ты маг?», — засыпал вопросами мальчик вместо ответа, который задал ему клинок.

«Я — меч, который этот дурак как раз пытается вытащить. Ты хочешь спастись и отомстить?».

— Хочу! — громко вскрикнул мальчик, привлекая к себе внимание.

«Я же сказал, отвечай мысленно!»

— Чего ты хочешь? — подошел к ребенку один из солдат.

— Пить хочу, — не растерялся мальчишка, чем приятно удивил Зиргрина. Сколько ему лет? Такой смышленый.

«Я хочу отомстить!», — мысленно повторил Наиль, жадно глотая принесенную солдатом воду из деревянной кружки. — «Хочу спасти мою сестру! Она все время плачет!»

«Тогда у меня есть для тебя предложение. Слушай очень внимательно. Я помогу тебе освободиться и спасти сестру. Даже помогу тебе отомстить тому, кто прислал этих солдат, но это уже в будущем. Взамен… ты должен будешь стать убийцей. Я обучу тебя лично этому ремеслу, потому что только убийца может использовать подобный мне клинок. Подумай хорошо, если согласишься, то назад пути не будет, так как я потребую от тебя клятву на крови».

«Я согласен», — без раздумий ответил мальчик. Стать убийцей? Наиль понимал, что это значит. Но ему было все равно, если это поможет отомстить за его семью и вырваться из рабства. — «Только на мне ошейник, он все время меня парализует, если я делаю что-то, что не нравится солдатам».

«Ошейник я помогу тебе снять, если ты подойдешь ко мне. Тебе разрешают гулять?»

«Да, я говорю, что у меня затекли ноги, тогда мне разрешают ходить, но не слишком далеко».

«Попросись прогуляться, когда эти идиоты отойдут от колонны».

Когда окончательно стемнело, Наиля накормили, после чего отправили с другими мальчиками в специально для них натопленную баню. Ночью, после того, как детей уложили спать, Наиль выбрался из снятого для него номера гостиницы.

— Чего вылез на ночь глядя? — строго спросил солдат, но было видно внимательное отношение к особенно ценному рабу.

— Уснуть не могу… Закрываю глаза — вижу, как вы их всех…

— Да, парень, не повезло тебе. Был бы пострашнее, не стал бы десятник такой приказ отдавать. Винить теперь тебе остается только богов за то, что родился шибко красивым. Не должны мужики быть такими, вот и вышло. Небеса тебя наказали.

Наиль посмотрел на солдата с такой ненавистью, что, казалось, одним взглядом мог сжечь гвардейца дотла. Однако солдат вовсе не ощутил никакой вины. Их десяток уже не первый год занимается подобными делами, так что маленький симпатичный мальчик вовсе не трогал очерствевшее сердце бойца. Просто ему было скучно стоять на страже, вот и решил поддержать беседу с порабощенным мальчишкой. Ясное дело, тот не питал к своим пленителям никаких добрых чувств. Вот только как-то жутковато выглядел этот взгляд глубоких зеленых глаз, наполненный безумной, сжигающей изнутри ненавистью. Впрочем, после прибытия в столицу Хальмина, этого мальчишку как следует обучат, чтобы он наилучшим образом мог доставить удовольствие своему хозяину.

— Я подышу воздухом…

— Из деревни не выходить, — строго приказал солдат, проследив, как вспыхнула руна ошейника, получившая приказ. Деревня, хоть и разрослась, но все еще была не настолько большой, чтобы в ней потерялся маленький мальчик. Хочет гулять — пусть гуляет. Все равно артефактный ошейник непрерывно сообщает гвардейцам о своем местонахождении. А тронуть собственность его светлости даже последний дурак не посмеет.

Наиль неспешно побрел в сторону центральной площади, на которую выходили окна снятого для него гостиничного номера.

К тому моменту, когда мальчик добрался до колонны, в его взгляде не осталось больше ненависти. Теперь в глазах горела абсолютная решимость. Весь вечер, выполняя приказы солдат, он мысленно общался с клинком в колонне. Теперь Наиль знал, что меч много лет ищет для себя владельца, но никто ему до этого дня не подошел. Наилю повезло — он родился с даром ментальной и воздушной магии. Этот дар был маленьким, но клинок обещал помочь его усилить. В конце концов, мальчик должен был связать с ним свою судьбу на всю оставшуюся жизнь. Наилю предстояло пройти тяжелейшие тренировки, во время которых он должен будет беспрекословно слушаться указаний клинка. Это было одно из двух условий, относительно которых Зиргрин намеревался взять с Наиля клятву на крови. Первое — беспрекословное исполнение всех указаний клинка, стоит тому объявить о начале тренировки. Второе — никогда не спрашивать меч о том, что касается его прошлого. Большего одушевленный клинок от ребенка требовать не стал. Он не желал от него полного подчинения, так как это была бы просто новая форма рабства. Наиль бы не пошел на это, да и Зиргрину не нужен был носитель-раб. Он хотел воспитать себе напарника, а не марионетку. Относительно же прошлого… Не нужно было его будущему ученику знать, что душа в его клинке когда-то была живым существом. Это не принесет ничего хорошего им обоим.