Джон покачал головой и развел руками: "Она ведь на Карибах, милая, на Синт-Эстасиусе. Оттуда долго письма идут, тем более война сейчас".

Он поймал предостерегающий взгляд Питера и опустил веки. "Мерзавец, — яростно подумал Джон, — какой мерзавец этот адмирал Родни. Депортировать невинных людей, сжечь их дома…Папа пытался узнать — что с Эстер и ее мужем, но Родни написал, мол, никаких Горовицей на острове не было. Наверняка врет, выслал их на Сент-Китс, или еще куда-нибудь".

Майкл, что лежал, обнявшись с младшим мальчиком, под боком у отца, сонно зевнул: "Когда война закончится, отвезешь нас на континент, папа? Я хочу с дядей Теодором позаниматься, в его лаборатории".

— А меня, — Констанца вздернула подбородок, — приглашал учиться химии сам месье Лавуазье, понял?

— Ты опять задаешься, — уже в полудреме, пробормотал Майкл. Питер рассмеялся: "Поедем, конечно, милые мои. И в Париж, и в Амстердам". Он взглянул на солнце, что заходило над уже зеленеющими полями, и добродушно поинтересовался: "Так и отказываешься стать крестной, Констанца?"

Девочка вздохнула. Помогая Джону убраться, она ответила: "Я не верю в Бога, дядя Питер, вы же знаете. Тетя Тео написала из Парижа, что с радостью будет крестной. Джон за нее в церкви постоит. А крестным, — она рассмеялась, — опять вы".

Питер поднялся и погладил рыжие косы: "Ну, как знаешь, милая".

Констанца собрала кости от рыбы, и завернула их в салфетку: "Пойду, выброшу". Она шла по белому песку — высокая для своих лет, стройная, в темно-синем, тонкого сукна платье. Питер, оглянувшись на спящих мальчиков, вздохнул: "Тяжело ей, конечно. Я все-таки не отец, да и матери у нее нет".

— Если бы ты женился…, - начал Джон. Он порылся в карманах куртки и, отойдя поближе к воде, — закурил сигарку. Питер усмехнулся, посмотрев на тихую гладь моря: "Это по любви надо делать, милый мой. Как сестра твоя, как отец твой, как ты сам. Да и я тоже, с Марией покойной".

— Все еще будет, — уверенно отозвался Джон, и положил руку на крепкое, в льняной рубашке, плечо Питера: "А я уже через два года на континент отправлюсь, как только учиться закончу. В Испанию, папа сказал. К тому времени мы с колониями мир подпишем, конечно. Скорей бы уже".

— Будет, — отозвался Питер, и поймал за руку возвращавшуюся племянницу: "Пока малыши спят, посмотрим, что за книги его светлость привез, ладно?"

Констанца пожала его пальцы и Питер повторил: "По любви. Просто жди, и она еще придет. А Марта, — он тихонько вздохнул, — Марта — твой друг, и так будет всегда".

— Смотри, — сказал Джон, — там кто-то машет нам, у дома.

Младенец звонко, весело кричал, вертя белокурой, изящной головой. Глаза у ребенка были цвета морской воды. Марта, все еще тяжело дыша, откинулась в руки мужа: "Все-таки, наверное, потом зеленые станут, как у меня…"

— Мои красавицы, — Джон обнял их обеих. Миссис Хэдли улыбнулась, подав Марте девочку: "Шесть фунтов, ваша светлость. Просто куколка, такая миленькая. Поздравляю вас".

Джон спустил кружевную рубашку с белого плеча жены. Смотря, как дочь жадно потянулась к груди, он шепнул: "Все вместе будем спать, даже и не спорь. Я велю колыбель в нашу опочивальню поставить. Сам буду тебе приносить нашего ангела".

Дочь подняла на него глаза. Марта усмехнулась: "Ангел, думаешь? Ты же моя сладкая, — она покачала девочку. Джон, все еще держа их в руках, тоже рассмеялся: "Смотрит — точно, как ты, любовь моя. Леди Элизабет Холланд, — он коснулся белой щеки. Девочка, поморгав глазками, посопев, не выпуская груди — успокоилась.

Джон все сидел, целуя теплый, бронзовый затылок, нежную шею жены. Потом, устроив ее с дочкой в постели, выйдя на цыпочках в коридор, он потрепал сына по плечу: "Сестра у тебя, милый мой. Леди Элизабет. Дети спят уже?"

Джон кивнул. Заглянув в приоткрытую дверь опочивальни, юноша восхищенно сказал: "Маленькая такая!"

— Вырастет, — уверил его отец. Потянувшись, он улыбнулся: "Пошли, с Питером шампанское откроем".

Когда они спускались по лестнице, Маленький Джон остановился: "Тебе сейчас больше тридцати и не дать, папа. Чудеса, да и только".

— Я уже дедушка, не забывай, — усмехнулся Джон. Поцеловав сына в щеку, засунув руки в карманы куртки, что-то насвистывая, он вошел в отделанную серым мрамором столовую. Усевшись под "Подвигом сэра Стивена Кроу в порту Картахены", Джон велел лакею: "Позовите мистера Питера, и принесите моэта, Шарп. Пять бутылок, а там посмотрим. Пусть на кухне сообразят что-нибудь перекусить, а то я проголодался".

Он закрыл глаза, и услышал близкий шум моря. Лучи закатного солнца осветили его лицо и Джон подумал: "Спасибо тебе, Господи".

Парус заполоскал на ветру. Капитан Кроу сварливо крикнул: "Мистер Перкинс, следите за курсом, хватить смотреть по сторонам".

Боцман почесал в коротко стриженых, темных волосах. Он весело отозвался: "Так вслепую идем, капитан Кроу, карты нет. Только на ваше чутье и полагаемся".

— Чутье, — пробормотал Стивен, оглядывая бесконечную, золотящуюся под солнцем водную гладь. Он погрыз карандаш, и записал что-то в потрепанном блокноте. "Течение тут хорошее, — подумал Стивен, — славное течение. И глубина отличная, мы проверяли. Можно было бы и с большей осадкой корабли строить. Корабли, — он хмыкнул и оглянулся, пересчитав паруса. "Десять, — вздохнул Стивен. "И на том спасибо, хоть пушек дали с ядрами".

Меир, что сидел у мачты, изучая какие-то бумаги, поднялся. Свернув их, засунув в карман куртки, он подошел к капитану. "Это, конечно, старые сведения, двухлетней давности, — сказал он тихо, — но ты, же слышал сам, что миссис Онатарио говорила. Он встал постоянным лагерем на западном берегу озера, после того, как с гор вернулся".

Стивен сочно выругался: "Вот ты скажи мне — раз вы это еще два года назад знали, какого черта вы сюда не послали пять сотен человек с ружьями и пушками? От этого Кинтейла и следа бы не осталось. Он же приговорен к смертной казни, причем и нами, и британцами, — обветренные губы усмехнулись.

— Во-первых, — Меир стал загибать пальцы, — два года назад я был на Карибах, во-вторых, два года назад на суше у нас не было преимущества. Мы просто не могли себе позволить снять с фронта пять сотен человек и отправить их сюда, а в-третьих…, - мужчина помолчал и рассмеялся: "Два года назад ты еще против нас воевал, капитан Кроу, а без тебя, — Меир обвел рукой озеро, — ничего бы этого не было.

Он посмотрел на упрямое, загорелое лицо капитана — Стивен стоял, рассматривая в простую, подзорную трубу легкие волны. Рукава потрепанной, пропотевшей рубашки были закатаны до локтей. Меир увидел заживающие царапины у него на ладонях.

— Сам же все строил, — подумал мужчина. "Как это он Вашингтону тогда сказал?".

Мелкие переплеты окна были залиты бесконечным дождем. Меир поежился: "Апрель, а какой холод. Ну что за весна такая?"

— Мы вам очень благодарны, капитан Кроу, — сказал Джордж Вашингтон, пожимая ему руку, наклонив напудренную голову. "И за спасение капитана Горовица, и за военный фрегат. "Неустрашимый" сейчас на верфях. Проследите за его ремонтом, и выходите в море — война еще не закончена".

— С вашего разрешения, — Стивен улыбнулся, — я предпочту, чтобы для "Неустрашимого" подобрали другого капитана. Экипаж на нем отличный, командовать будет одно удовольствие, даю вам слово.

— А вы? — недоуменно посмотрел на него Вашингтон.

Стивен спокойно развернул карту: "Капитан Горовиц свел меня с индейцами — союзниками Континентального Конгресса. Эта река, — палец твердо уперся в бумагу, — ее называют Буффало, судя по всему, вполне судоходна. Она впадает в озеро Эри на востоке. Мы поставим верфь, в месте, куда добралась экспедиция генерала Салливана, в прошлом году. Построим суда и пойдем на запад".