Дэниел помолчал и осторожно спросил: "Нашел ты миссис Бетси?"

Натаниэль посмотрел на него темными, красивыми глазами. Он кивнул: "Под Спрингфилдом матушка моя, в имении. Живется ей неплохо, кормилица. Дитя родила от хозяина, да умерло оно, а так сестра бы мне была. Она же молодая у меня, мистер Дэниел, еще тридцати пяти не исполнилось. Говорил я ей, что бежать надо…"

— Не надо бежать, — прервал его Дэниел. Заметив удивление в глазах юноши, он твердо добавил: "Хватит бегать. Рабство так не прекратишь, Натаниэль. Надо, — он потянулся и взял тетрадь, — все делать по закону".

— Так нет такого закона, чтобы рабов не было, — удивился юноша. "Везде, мистер Дэниел, и тут, и в Нью-Йорке и на юге — везде рабы".

Дэниел открыл тетрадь: "Все люди рождаются свободными и равными, имея определенные природные, существенные, и неотъемлемые права, среди которых право защиты их жизни и свободы…"

— Что это? — тихо спросил сержант.

— Конституция, — задумчиво ответил Дэниел. "Основной закон нашей страны. Ну, — он улыбнулся, — будущий, конечно. Так что миссис Бетси мы освободим, Нат, — так, как надо, в суде, публично. Не волнуйся, — он взял мундир и велел: "Все, отправляйся в свое отделение. Скоро уже, и строиться будем, проверять, как вы к переправе готовы. Спасибо тебе".

Он проводил взглядом юношу. Устроив на колене оловянную тарелку, облизав пальцы, — бекон был горячий, — Дэниел усмехнулся: "А капитан Горовиц, наверное, в Чарльстоне на серебре обедает. Что он там говорил, эта мисс Линдо — дочь одного из самых богатых торговцев на юге? Вернется уже женатым, наверное".

— А сейчас — спать, — Дэниел вытянулся на койке. "Хотя бы час, и чтобы никто не мешал". Он закрыл глаза: "Господи, только, пожалуйста, не надо снов. Завтра ведь в бой".

Мирьям стояла на берегу огромного — без конца и края, моря. Каштановые волосы шевелил ветер, усталые, чуть припухшие глаза смотрели куда-то вдаль. Она повернулась, искусанные губы зашевелились. Девушка, махнув рукой, побрела, осторожно, тяжело ступая по камням, постепенно исчезая в белесом, густом тумане.

Дэниел перевернулся. Уткнув лицо в сгиб локтя, чуть морщась от вернувшейся боли в заживающей ране, он едва слышно заплакал.

Лодки медленно продвигались, лавируя между льдинами, в кромешной тьме, на пронзительном, несущем колючий снег, ветру. Дэниел, стоя на носу, вгляделся в метель: "Так, ребята, генерал уже почти на берегу, поднажмем".

В свисте вьюги, сзади, было слышно ржание коней и приглушенные людские голоса. "Возьмите, капитан, — Натаниэль протянул ему аккуратно свернутое знамя.

Дно челна заскрипело по песку. Дэниел выскочил в мелкую воду. Над его головой забился красно-белый, флаг. Обернувшись к своему батальону, юноша приказал: "За мной!"

Эстер взяла Констанцу за руку. Та, водя пальцем по золоченым буквам на борту шлюпки, громко прочитала: "Hoppen".

— Это значит — надежда, — Констанца подняла темные глаза. Капитан ван Леер улыбнулся: "Три года тебе, а уже так хорошо читаешь. Что же дальше будет?"

— Дальше я буду ученым, — серьезно ответила девочка. Эстер погладила ее по голове: "Непременно, милая. Беги, начинай складывать игрушки, сама же ты спустишься по трапу?"

— Конечно, — гордо ответила Констанца. Эстер посмотрела вслед рыжей голове. Понизив голос, она спросила капитана: "Думаете, тут, южнее, не будет британцев?"

— Все их силы сейчас у Нью-Йорка, — ответил моряк, — так что не волнуйтесь. Хоть в Чарльстоне и нет патриотов, но торговые корабли англичане не трогают. Если они уже в гавани, я имею в виду, — пояснил капитан. "При таком ветре мы уже через пару часов увидим берег Южной Каролины".

— Спасибо, — Эстер откинула с лица, бьющиеся на ветру черные косы. Она вгляделась в бесконечный, темно-синий простор океана.

— Тепло как, — подумала девушка, подставив лицо солнцу. "В Амстердаме грязь, сырость, а тут — будто лето. Мы же смотрели на карте — этот Чарльстон на той же широте, что и Святая Земля. Синагога там есть, не зря мы рекомендательные письма от раввина взяли. Интересно, ведь кузен Питера, капитан Кроу, тоже где-то тут плавает, он ведь военный моряк".

— Что задумалась? — услышала она ласковый голос брата. Иосиф потянулся и закинул руки за голову: "Матросы, как я посмотрю, геморроем не страдают. Десяток вырванных зубов, перелом руки, несварение желудка — в общем, ничего примечательного".

— А ты бы переоделся — велела Эстер, глядя на пропотевшую, грязную рубашку мужчины. "Я тебе в каюте все уже приготовила. И бороду надо подстричь".

— Это уже в Чарльстоне, — зевнул Иосиф. "Отдохнем там немного и отправимся на север, в Филадельфию. Оставлю вас на попечении у кого-нибудь, а сам пойду хирургом в армию".

— На попечении, — обиженно сказала Эстер. "Мне двадцать три года, я дипломированная акушерка, училась в Париже…"

— Пока ты не замужем, — отрезал Иосиф, — ты не можешь жить одна, это неприлично.

Эстер только тяжело вздохнула: "Стоило ехать в Новый Свет, чтобы здесь слышать то же самое, что и в Амстердаме. Еще, наверняка, и сватать начнут, сразу же, как мы в Чарльстоне появимся".

— А вот ты, дорогой брат, взял бы — и женился, — девушка подтолкнула его в плечо. "Тогда я могла бы жить с твоей женой, и ты был бы спокоен".

— Змея, — нежно отозвался Иосиф. "И всегда такой была". Он рассмеялся и поцеловал ее в затылок: "Смотри, парус".

"Стремление" шло полным ходом, чуть наклонившись под ветром с востока. Капитан Стивен Кроу, опустив подзорную трубу, велел: "Пушки к бою! Там голландец, наверняка, с Синт-Эстасиуса".

— Слишком уж близко к берегу, — почтительно возразил помощник. "Обычно они не подходят на такое расстояние к земле, капитан, опасаются".

— А этот обнаглел, — Стивен пригладил коротко стриженые, темного каштана, волосы. "Так мы его накажем, — усмехнулись лазоревые глаза.

Он проверил пистолет и сбежал вниз, на орудийную палубу. "Сто двадцать пушек, — удовлетворенно подумал Стивен, — они сразу выбросят белый флаг, как только нас завидят. Мушкеты, порох и пули мы у них конфискуем, а экипаж и пассажиры пусть посидят в тюрьме, в Чарльстоне, чтобы неповадно было".

Капитан Кроу услышал залп и холодно спросил: "Кто там тратит ядра впустую? Мы в двух милях от противника, кошки давно не отведывали?"

— Это не мы, капитан, — вытянулся второй помощник. "Посмотрите сами".

Стивен увидел на горизонте черные паруса. Он коротко приказал: "Разворачиваемся. Тут нам больше делать нечего, сейчас от голландца одни щепки останутся. Потом вернемся, подберем выживших".

— Если они будут, — пробормотал кто-то из пушкарей, глядя быстро идущий наперерез голландцу корабль.

Стивен оглянулся, стоя на корме — над морем вился серый, пороховой дым. Он, вздохнув, положил руку на золоченый эфес шпаги: "Нельзя. У тебя есть обязанности, вот и выполняй их. Нечего рисковать людьми и кораблем, и ввязываться в ненужный бой".

— Прибавьте парусов, — крикнул он матросам на мачтах. "Стремление" заскрипело, паруса заполоскали. Британский фрегат направился к северу.

Эстер пригнулась. Встав на колени, она закрутила сильными руками жгут на плече раненого. Над палубой свистели ядра, с юта доносился запах гари. Девушка почувствовала, как ее трясут за плечо.

— Немедленно вон отсюда, — приказал Иосиф. "Сейчас для тебя и Констанцы спустят шлюпку, под парусом ты ходить умеешь, до берега десять миль. Все время на запад, — он наклонился, и, подхватил стонущего моряка: "Давайте-ка в трюм, и быстро. Ну, — мужчина обернулся к сестре, — что застыла?"