— Я объявляю тебя предателем! Сразись со мной! За Императора! ЗА ИМПЕРАТОРА! — голос Тендзина становился всё яростнее.

— Ты зашел слишком далеко, — чуть слышно пробормотал Аддисс, сжимая кулак, командуя открыть огонь. Шквал болтов разорвал воздух, сосредоточенный на центре дуги, покрыв Тендзина маленькими взрывами. Удары отбросили его назад в воздухе, в тяжелые двери храма. Прозвучал громкий треск, когда от столкновения в стороны полетели щепки, а прыжковый ранец на спине Тендзина отказал. Он упал на землю, покореженный и изломанный. Взбираясь по ступеням к храму и павшему Ангелу, Аддисс остановился, чтобы осмотреть произошедшее. Свита инквизитора оставалась на своих местах, держа на прицеле разбитого капеллана и не выпуская из поля зрения кровавое месиво бывшее верховным жрецом на ступенях храма. За ними лежали облаченные в золото тела почетной стражи Ансатсу, знамя ордена одиноко трепетало на легком ночном ветру, всё ещё зажатое в мертвой хватке знаменосца. Среди тел попадались и десантники из роты смерти из гвардии капеллана, которые сражались до самого конца, сначала против своего собственного ордена, а затем против мощи свиты инквизитора.

— За Императора. За Сангвиния, — в восхищенном неверии прошептал Аддисс.

— Ты знаешь, где находишься?

Тендзин открыл глаза и попытался осмотреться. Его голова не поворачивалась — тонкие полоски адамантия прижимали её к холодному столу. Тендзин поднял взгляд на допрашивающего.

— Нет, — сказал он.

Аддисс смотрел на удерживаемого капеллана. Его глаза больше не были красными, в них осталась только пелена и легкая розоватость. С Ангела Сангвинового сняли броню, а затем положили на Плиту Лестраллио. Кожа Тендзина была покрыта толстыми шрамами, перемежающимися со свежими кратерами от попадания болтов свиты инквизитора. Усиленное тело уже начало затягивать раны, кровь сворачивалась, а продырявленная плоть начинала затягиваться, превращаясь в шрамы.

— Нет? Но ты уже был здесь, капеллан. Ты уже видел это место, правда, с другой стороны.

Яркий свет над плитой бил прямо в болевшие глаза Тендзина и мешал ему понять, где он находится. Капеллан прищурился и попытался внимательнее осмотреть то, что находилось в его поле зрения. Апотекарион. Конечно, они принесли его в апотекарион. Тендзин был здесь множество раз, в качестве капеллана Ангелов Сангвиновых. Он удерживал самых безумных из боевых братьев адамантием и привязывал к Плите. Он смотрел, как они пытаются вырваться и дергаются в конвульсиях, выплескивая содержимое пораженных разумов через рты, пока «черная ярость» не уничтожала их окончательно, разрывая сознание и ломая позвоночник в последнем жестоком спазме. Он слушал тирады Ангелов, потерянных в отголосках видений смерти Сангвиния на борту боевой баржи самого Гора, переживая эти моменты ада, как будто сам находился там. Это было место, в котором проклятие Кровавых Ангелов выглядело наиболее жалко — никакой славной смерти в битве, под несчетными телами убитых врагов и сражения до конца, только крики и агония единственного десантника, оставленного наедине с неотъемлемой частью его природы.

Тендзин тихо засмеялся, в его горле булькала густая кровь. Как это жалко. Неужели этот инквизитор считает, что причину проклятия можно выяснить на Плите Лестраллио? Сам Лестраллио погиб, привязанный к такому же столу, в ужасном безумии, крича в лицо воображаемому Гору «Я объявляю тебя предателем!». Неужели этот инквизитор считает, что я настолько потерян, что меня ждет такая же судьба? Он думает, что я набросился на своих братьев из-за «ярости»?

— Я вижу, что ты, наконец, осознаешь, где находишься, капеллан, — Аддисс с удивлением заметил смех в глазах Тендзина. Его взгляд прояснялся и приобретал четкость и пронзительность, указывающий на здравость ума.

— Ты должен ответить на несколько вопросов.

— Что ты рассчитываешь узнать от меня, инквизитор? Почему ты не убил меня? — веселье Тендзина балансировало на тонком краю с появляющимися подозрениями.

— Я здесь частично из-за того, что твои действия заставили меня вмешаться во внутренние дела ордена Космодесанта. Ты и твои братья убили верховного сангвинарного жреца и перебили его почетную стражу. Твоё хаотичное восстание было остановлено только благодаря моему вмешательству. Кто бы ещё подчистил устроенное тобой извращенное месиво?

— Значит, ты здесь, чтобы судить меня? Стал бы ты судить Сангвиния?

Инквизитор сделал паузу, услышав такое святотатство.

— Только Император может судить тебя. Я здесь для того, чтобы понять тебя и подобных тебе. Ты ответишь на несколько вопросов. Начнем с трех месяцев назад, когда верховный сангвинарный жрец Ансатсу Ракутен перевел тебя из первой роты в десятую…

— Как пожелаете, господин, — Тендзин низко поклонился, приложив правый кулак к сердцу. Он распрямился, посмотрел в глаза Ансатсу и повернулся, чтобы уйти. Капеллан подавлял свою злость, и её было сложно заметить, скрытую под достойным поведением. Ансатсу внимательно наблюдал за ветераном. Он знал Тендзина дольше, чем обычные люди живут. Капеллан был лучшим из ветеранов Ангелов Сангвиновых, величественным в битве и тщательным в исполнении долга перед проклятыми и обреченными. Перед каждой битвой он обходил свою роту, не облаченный в броню, с церемониальной маской смерти зажатой на сгибе локтя. Когда Тендзин приближался, каждый из Ангелов падал на одно колено и прижимал правый кулак к груди. Капеллан останавливался и вставал на колени перед паствой, и смотрел им в глаза, не говоря ничего. Абсолютно ничего. Он благословлял их тишиной перед грядущей бурей. Под его влиянием меньшее число Ангелов поддавалось «черной ярости» накануне битвы. Он придавал им уверенность, вдохновлял гордостью и доблестью, подавляя отчаянную жажду крови, скрывающуюся под поверхностью разумов.

Когда капеллан первой роты Реонтрек погиб, Тендзин должен был занять его место. Тело Реонтрека было найдено в глубине катакомб Хегелиана 9, в которые была отправлена рота смерти, для поиска и уничтожения остатков побежденной армии тиранидов. Рота пробилась сквозь запутанный подземный мир, уничтожая всё на своем пути и утоляя «жажду» кровью чужаков. Тираниды были начисто уничтожены, а рота смерти продолжала миссию по поиску и уничтожению ещё несколько недель, до того, как сам верховный жрец вернул их под контроль, обернувшись для этого святым Саваном Сервия и неся знамя Ангелов Сангвиновых. Только сила, внушающая такое благоговение, способна была остановить ярость роты смерти.

Ансатсу нашел тело Реонтрека, разорванное на части в маниакальном безумии его собственной роты. По пещере были разбросаны части черной брони, покрытые кровью. Также там лежали тела шести или семи десантников, с отсеченными конечностями, некоторые из них продолжали жалкие дергания, крича и требуя продолжения битвы. Именно тогда Ансатсу решил сделать Тендзина капелланом роты смерти. Он будет удерживать «ярость» под контролем, или умрет в попытках добиться этого.

Молодой капеллан был польщен возложенной на него честью и справился с задачей, оказавшейся непосильной для Реонтрека. Никогда больше орден не терял контроля над ротой смерти, она изменилась благодаря суровой дисциплине и спокойному вдохновению нового капеллана. Однако Ансатсу, казалось, не был доволен этими долгими десятилетиями. Он следил за Тендзином как ястреб, подозрительный и циничный. Тендзин чувствовал, как глаза Ансатсу сверлят его спину, пока он покидал храм, разжалованный. Я не повернусь, думал он, уверенно шагая по ступеням, спускающимся от величественных входных дверей. Его шаги по камням тяжело отдавались в воздухе, отражая настроение его мыслей. Порыв ветра принес облако красной пыли, скрывающее его спускающийся силуэт. Пески пустынной планеты взвились, и Тендзин остановился на последней ступеньке, позволяя им поглотить его. Когда пыль рассеялась, капеллан уже исчез.