Конное учение проводилось на ровной поляне и не заключало в себе ничего необычного. Просто воинов надо было чем-то занять и еще раз освежить в их памяти необходимость безоговорочно исполнять приказы командира. Затем Дмитрий решил поработать и сам. За последнее время мало занимался со своим гнедым, который явно застоялся в конюшне. Поэтому сейчас использовал любую возможность для того, чтобы, как говорят кавалеристы, «ездить коня». Радовался, что подарок Раббеха оказался не только резвым и красивым, но и не был тупым. Все прошлые уроки он быстро вспоминал и охотно работал с хозяином. Вот и теперь Дмитрий приказал воткнуть в землю тонкие бамбуковые стебли и одеть на них пестрые матерчатые колпаки, в которых щеголяли гребцы и носильщики. Взял повод в зубы, а в каждую руку по сабле и, работая шенкелями30, послал гнедого вперед. Стебли рубил один за другим и делал это так чисто, что верхняя их часть тихо соскальзывала вниз, а надетые на них колпаки не падали на землю, а аккуратно опускались на обрубки.

Глядя на такую рубку, Наби от восторга захлопал в ладоши, а воины разразились восторженными криками. Владельцы же колпаков изумленно замерли с открытыми ртами и потом долго не решались снова одеть их, явно опасаясь какого-нибудь колдовства. Но эти лагерные заботы не давали забыть о главном, и все с нетерпением ожидали вестей о приближающемся противнике. То и дело смотрели на юг, куда ушли дозоры Айчака. Но они появились только под вечер, усталые и довольные. Все, люди и кони, одинакового цвета, покрытые толстым слоем коричневой пыли. Айчак отправил воинов мыться и отдыхать, а сам, в сопровождении одного из тех людей, которых барде Идрис послал вместе с войском, пришел для доклада к Дмитрию.

Но не успели они еще и рта раскрыть, как в палатку ввалился Наби и с ним добрый десяток его приближенных. Явился даже карлик с подвязанной козлиной бородой, в обязанности которого входило развлечение обитательниц гарема и остальных придворных. Увидев таких гостей, Айчак нелюбезно оскалился, а его спутник поспешно прикрыл лицо концом ткани, намотанной на его голове в виде тюрбана.

— Пусть твои люди уйдут, — произнес Дмитрий как можно спокойнее, хотя внутри у него все клокотало. Видимо, сын эмира забыл о просьбе отца соблюдать бдительность или просто не обратил не нее внимания.

— Успокойся, галадима, — произнес один из спутников Наби, дородный красавец в богато расшитом халате. — Все мы верные друзья сына нашего славного хакима и всем нам интересно узнать новости о франках, которые раздобыли эти разведчики.

— Наби, хаким приказал, чтобы военные советы проводили только мы вдвоем. Пусть остальные уходят.

Упоминание об отце заставило Наби тяжело засопеть и нахмуриться. Но прежде чем он собрался с мыслями и смог что-то произнести, шут громко испортил воздух и прокричал:

— Вот пушка стрельнула и всех франков разом сдуло!

Пристствующие замерли, ожидая реакции Наби, а Дмитрий просто оцепенел от такой наглости. Но прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, сидевший на ковре Айчак стремительно поднялся. В его руке блеснул широкий кинжал, и отсеченная голова карлика вылетела из палатки.

— Кто следующий? — тихо спросил Айчак.

Через малое время палатка опустела, но Наби еще долго продолжал хохотать и вспоминал выражения лиц своих подчиненных. Только когда он успокоился, разведчики начали доклад. Рассказали, что имели несколько стычек с дозорными султана Гауранга и видели, как лодки, на которых размещались солдаты капитана Бретонне, подошли к местечку Куно. На прибрежном холме французы установили пушки и начали строить укрепление. Разведчики собрали точные данные об их численности и вооружении.

— Я побывал на базаре в Куно и встретил там нашего старого знакомого по имени Гарба, — произнес спутник Айчака. — Он старший повар султана и большой друг барде Идриса.

— Ну и что рассказал этот Гарба?

— Его стряпня очень понравилась капитану франков, и султан приказал ему остаться в Куно, чтобы все приготовить для торжественного пира. С юга скоро прибудет самый главный начальник франков но имени Джин… нет Джун…

— Жантий?

— Да, Жантий! С ним будет много войска и пушек. Он приказал капитану укрепить Куно, но самому в бой не вступать. Гарба слышал, что этот капитан хвастался, что сможет выдержать нападение и десяти тысяч врагов, которых его пушки смешают с грязью. Он уговаривал султана не сидеть на месте, а немедленно атаковать отряд.

— Спасибо за отличные вести, ты достоин большой награды, — сказал Дмитрий. — Сейчас иди и отдохни. Талеры получи у казначея. Завтра же возвращайся в Куно и скажи Гарбе, что прибыл сам Раббех и очень скоро его войска начнут наступление на франков.

Когда остались в палатке втроем, Наби опять наморщил лоб и произнес:

— Что будет, когда отец узнает о твоих словах? Он же находится в столице и не собирается ехать на берега Шари.

— Айчак, найди и приведи сюда Мей Араду. — Дмитрий повернулся к Наби. Этот могучий сын эмира явно не обладал остротой ума и ему требовалось заранее объяснить замысел операции. — Я хорошо знаю характер французских офицеров и уверен, что капитан Бретонне не будет ждать подхода главных сил под командованием Жантия. Он захочет лично разгромить войско Раббеха и сам получить все награды. Поэтому он поспешит навстречу, оставит крепость и вскоре встретится с нашим передовым отрядом.

— Я поведу его!

— Нет, лучше, если командовать им будет Мей Араду. После первых залпов франков, его воины обратятся в бегство, бросят на берегу пару медных пушек и шатер с шелковыми подушками, дорогой посудой и прочим барахлом, которое мы наберем в палатках твоих жен. Капитан решит, что захватил ставку Раббеха и одержал победу. Как раз в это время ты со всеми аламами ударишь из засады, а я зайду с тыла и отрежу им пути отхода. Честь разгрома франков будет принадлежать тебе, и отец очень обрадуется, когда узнает о твоей победе. Только не вздумай раньше битвы обсуждать этот план со своими приближенными. Среди них слишком много любопытных и болтунов.

— Эх, Альхаджи Муса! Все они родня моих жен. Как я смогу им отказать? Опять они начнут расспрашивать и обижаться, если я ничего подробно не смогу ответить… А план сражения ты придумал великолепный!

— Считай, что победа уже твоя! Станешь первым военачальником во всем Судане — да не только в Судане — во всей Африке! — который разгромил вооруженный пушками отряд французов! Прославиться, как эфиопский негус, победивший итальянцев! После боя женам все расскажешь подробно.

— Хорошо, если будет так, как ты говоришь. Но вот сегодня вечером…

— Останешься ночевать в моей палатке. Чтобы тебе не скучать, Айчак приведет сюда любую из твоих жен. После того, как он прирезал этого шута, никто не осмелился ослушаться его приказа. Согласен? Ну вот и отлично!

Тем временем явился Айчак с Меи Араду, и окончательный план боя был согласован во всех деталях.

Через пару дней события развернулись в полном соответствии с этим замыслом. Словно партия в шахматы, которыми так увлекался Айчак. Французы двинулись вниз по реке, а конное воинство Гауранга наступало по прибрежной равнине. Впереди плыли три большие плоскодонные лодки. У каждой на носу установлена пушка на колесах, так что в случае необходимости ее можно было сразу же выкатить на берег и открыть огонь. За ними следовало множество пирог с сенегальскими стрелками и мушкетерами султана. Навстречу этой силе из прибрежных кустов вынырнуло несколько лодок, с которых воины Борну немного постреляли, а потом поспешно отошли на главную позицию, обозначенную внушительным частоколом и свежевыкопанным рвом.

Высадке французов никто не мешал, и вскоре они пошли на штурм этого укрепления. Были встречены пальбой нескольких пушечек и нестройными мушкетными залпами. Потерь не понесли, но приостановились. Немного подождали, пока не рассеется густой пороховой дым, и сами начали обстрел. Но стоило лишь разорваться первым снарядам, как Меи Араду устроил взрыв склада боеприпасов. Не пожалел ради такого дела четырех мешков американского пороха. Громыхнуло со страшной силой, а столб дыма поднялся до самого неба и заклубился грибовидным облаком. Пожар мгновенно охватил соломенные хижины, которые должны были изображать лагерь Раббеха. Зрелище получилось весьма впечатляющим и завершилось паническим бегством защитников укрепления. В руки наступавших попали медные пушки, шатер, украшенный леопардовыми шкурами и шелковыми занавесками, сундуки с посудой и мешки с одеждой. Да еще и «штандарт императора Борну», который изображало обвитое бусами копье с привязанным к нему конским хвостом.