Горбоносому курдскому беку, вся голова которого была исполосована сабельными шрамами, подарки доставили в целости и сохранности. Хозяин угостил испеченным на углях бараном и айраном, кислым молоком, разведенным ключевой водой. Долго потом о чем-то беседовал с ротмистром.

Гости выспались, подкормили коней и отправились домой. Так и закончилась эта короткая поездка в горы.

В Петербурге те, кто посылал Дмитрия, остались довольны, но похвалили скупо — отметили, что с первым поручением справился. Посоветовали все, что случилось, забыть и ждать другого случая. Сослуживцы и знакомые вопросов не задавали, считали, что ездил человек по семейным делам. Однако проницательные кумушки Гатчины раскрыли тайну этой поездки и дружно решили, что молодой казак ездил просить благословения у дяди и что теперь его свадьбе непременно быть.

Спектакль кончился.

— Не спешите, — сказал своим Сергей Сергеевич. — Ни к чему нам у выхода толкаться, пускай первыми знатные персоны разъезжаются. Не хочу на их рожи смотреть, во дворце они перед нами готовы на коленях ползать, а здесь делают вид, что не узнают. Нам Митрофан потом коляску к самой двери подаст. Вы побеседуйте промеж себя, а мы с Дмитрием пока в буфете побудем.

У заставленной разноцветными бутылками стойки Сергей Сергеевич обратился к буфетчику:

— Чем порадуешь?

— Извольте шампанское, кларет, токайское. Имеем отменный сект, только что получили с рейнских берегов.

— Ты, молодец, нам обыкновенной анисовой подай и пряничка закусить… Сильная пьеса, — обратился он к Дмитрию. — Думал, что будет простое зубоскальство, а тут за душу взяло. Этот Чехов всю нашу жизнь наизнанку вывернул. А его доктор Астров, как он о защите леса говорит. Ведь все верно. Выпьем, казак.

Выпили. Вдруг Сергей Сергеевич решительно произнес:

— Утекай отсюда, казак. Давно вижу, ты птица другого полета, не усидишь в нашем гнезде. Заездят тебя мои бабы. Я сам-то с ними едва могу совладать… Да встряхнись ты, Дмитрий! Не вешай нос. Вон на тебя глаз положили, а ты совсем и не замечаешь. Да не на этих напомаженных кралей гляди. Я о полковнике говорю, что у окна сидит. Он уже два раза в твою сторону смотрел.

За столиком и верно устроился Федор Иванович. Как это с самого начала не обратил внимания на блеск его золотых погон и массивный серебряный нагрудный значок офицера Главного штаба.

— Иди к нему, казак, ищи судьбу. Я своим скажу, что тебя вызвали по служебным делам.

Дальше Дмитрий уже не слушал. К столику у окна бросился как на крыльях. Поездка на Кавказ состоялась не без участия этого полковника. Неужели и вправду — судьба!

— Как вам понравилась пьеса, хорунжий? Не хотите ли кофе? — Федор Иванович чуть заметно приподнял в улыбке уголки губ. Ох уж эта скандинавская кровь, все он делает не спеша, предварительно взвесив и продумав.

Заговорили о пьесе, потом о погоде, но Дмитрий твердо решил воспользоваться моментом. Вся обстановка в театре располагала к неофициальному разговору. Как бы случайно упомянул о том, что известный им обоим полковник собирается ехать в монгольские степи, ищет попутчиков.

Федор Иванович отхлебнул кофе, медленно кивнул:

— Все верно, но есть и другие места. Правда, там стоит такая жарища, что даже актеры со сцены объявляют об этом.

— Я готов!

— Хорошо. Явитесь ко мне на следующей неделе.

В Африке и на самом деле стояла жарища. В этом Дмитрий убедился сразу же, как только сошел с обдуваемой морским ветерком пароходной палубы и вступил на набережную Александрии. Обе гавани этого крупнейшего египетского порта, западная и восточная, были забиты пассажирскими и грузовыми судами, многомачтовыми парусниками, пузатыми фелюгами, рыбачьими баркасами и массой лодок. У входа в гавань гремела огромными ковшами землечерпалка. Расчищая фарватер, сбрасывала принесенные водами Нила тонны ила в баржи, которые толкал непрерывно гудевший буксир. С берега ему отвечали пронзительные паровозные гудки и грохотали портовые краны. Над пирсом, где суда грузились каменным углем, поднималось облако густой черной пыли, и с ним смешивались столбы дыма из пароходных труб. На причалах порта вздымались горы огромных тюков с хлопком, разнообразных мешков и ящиков, громоздились штабеля строевого леса, стальных труб и мотков проволоки. Повсюду сновали тысячи людей — багроволицых европейцев, смуглых жителей Ближнего Востока, темнокожих африканцев. Все они спешили по своим делам, шумно спорили и непрерывно жестикулировали. В этой пестрой толпе мелькали разносчики, истошными голосами предлагавшие всем желающим освежиться стаканом холодной воды или отведать жареного миндаля…

В конце девятнадцатого века в этот город у моря, построенный еще по приказу Александра Македонского, широким потоком шли товары промышленной Европы. После открытия Суэцкого канала Египет оказался в самом центре важного торгового пути с Запада на Восток. Словно подтверждая ценность этой коммуникации, на рейде — в стороне от сутолоки торгового порта — застыли крейсеры в серо-голубой тропической окраске. Над каждым из них трепетало белое полотнище с алым крестом, военно-морской флаг Британской империи.

От всего этого грохота и гама Дмитрий пришел в себя в европейском квартале, раскинувшемся вдоль набережной Корниш. Его тенистые аллеи протянулись вдоль широкой песчаной косы, отделяющей Средиземное море от прибрежных лагун и озер, где какие-то предприимчивые дельцы устроили настоящие промыслы по выпариванию соли из морской воды. Сам квартал снабжался водой из Нила, которая поступала по специальному каналу, и его светлые уютные дома утопали в зелени садов и цветочных клумб.

Именно здесь Дмитрию предстояло жить и работать в скромной должности помощника секретаря российского консула. Сам консул подчеркнуто вежливо встретил нового сотрудника, задал несколько ничего не значащих вопросов. Потом сдержанно кивнул и произнес:

— Вы, уважаемый Дмитрий Михайлович, числитесь по ведомству Василия Ильича. Мне было чрезвычайно приятно познакомиться с вами, но сейчас прошу меня извинить. Очень занят.

Василий Ильич, грузный и лысоватый господин, черными глазками пристально рассмотрел новичка. Словно цыган коня на ярмарке. Видимо, остался доволен, желтым прокуренным пальцем подкрутил длинный ус и кивнул в сторону двери:

— Прошу следовать за мной. Работать будем в одной комнате, стол и всякий канцелярский снаряд получите потом. Сейчас пройдем на воздух, прогуляемся по вечерней прохладе, посмотрим на город.

Пока шли, он задал Дмитрию несколько вопросов о прежней службе, удовлетворенно потер руки. Без лишних церемоний предложил перейти на «ты». О себе сообщил, что несколько лет работал в российском посольстве в Стамбуле, а службу начинал в Нижегородском драгунском полку. Для Дмитрия этим было сказано многое. В российской армии этот полк занимал особое положение — он не числился ни в одной из кавалерийских дивизий и много лет нес постоянную службу в Закавказье. Его драгуны носили особую форму, которую дополняли черкески и бурки, и больше походили на местных джигитов, чем на солдат и офицеров регулярной армии. Но все отлично знали, что именно из числа нижегородцев выходят отличные служаки, знатоки стран и народов Востока.

Так с разговорами миновали узкие улочки старых кварталов Александрии и оказались у массивных крепостных стен, над которыми возвышалась башня маяка.

— Это форт Табият-эль-Атта. Он контролирует подходы к городу с моря и обе гавани, — сказал Василий Ильич. — Ты как военный человек в каждом новом месте должен прежде всего обращать внимание на укрепления и коммуникации, а уж потом любоваться всякой архитектурой. Такое знание всегда пригодится, а порой может и жизнь спасти. Сейчас на бастион поднимемся и сам увидишь город и его окрестности.

— Пустят нас туда? — Дмитрий глазами указал на английского солдата, стоявшего у входа в одну из низких галерей форта.

— Этот артиллерист охраняет орудия в казематах. Мы туда не пойдем. Просто, как туристы, со смотровой площадки посмотрим на город. Рядом с фортом ученые раскопали какие-то купальни. Говорят, времен Юлия Цезаря, так что сюда ходит много любопытных.