Максимальная концентрация, четко выверенные движения… не думать, глядя на разогревающуюся под флоггером сильную спину, что уже не хочется менять девайс на более суровый. Не надо представлять себе, как с каждой новой полосой, ровно, словно по линеечке, ложащейся параллельно предыдущей, хочется отбросить плеть в сторону и прикоснуться к ним пальцами, смазанными волшебным маслом, чтобы почувствовать, как этот сильный зверек изо всех сил пытается сдерживать сбивающееся дыхание… Обойти вокруг и, глядя прямо в глаза, прочертить ногтями полосы на груди до самого пупка, насладиться тем, как расширяются его зрачки, словно подталкивая ее — "ну же, ниже, умоляю, госпожа", приласкать взглядом, проследив, как он судорожно сглатывает прежде, чем снова взять под контроль свое тело, и лишь затем опустить руку вниз от пупка до самых гениталий, чуть надавливая ноготками…

Нельзя! Сейчас только ювелирная точность и частота, задающая ритм, который облегчит его участь… Прав был Эйн! Айкейнури ей не безразличен. Настолько, что впервые боится, как на самом важном экзамене, что дрогнет рука, что она сама принесет ему лишнюю боль, помимо той, что уже терзала парня целую неделю… Почему это не пришло в голову раньше, почему она гнала от себя подобные мысли, отмахиваясь, как от назойливых насекомых на вечерней прогулке в лесу? Нет! Она не может причинить ему боль! Тля! Она не хочет причинить ему боль! Нет! Тля! Любимчик или любимый?! Любимый!!! Где ее глаза были раньше? Почему ТАК не сжималось сердце, глядя на потерянного парня, тенью замиравшего поодаль, пока она делала вид, что ей все равно, что с ним творится?! И почему вообще сейчас болит слева, хотя в полную нагрузку работают мышцы правой руки?

Еще немного! И… пятьдесят восемь… и пятьдесят девять… и… шестьдесят! Все!

Кэйт медленно опустила руку, почувствовав, как свинцовая усталость буквально стекает от плеча к кончикам разжавшихся пальцев, все еще сжимающих рукоять плети. И потом просто отстраненно смотрела, как Эйн, повинуясь разрешающему знаку Клаусийлии, бросился отвязывать Айка. Только вот тот почему-то не услышал, что надо встать и поблагодарить за урок…

— Айк, возвращайся ко мне, — тихо произнесла Кэйтайриона. — Ты мне нужен, солнышко… очень нужен…

Нужен… ей нужен… — эхом отозвалось в блаженно пустой черепушке. Айк не мог отказать своей любимой в такой малой прихоти… Веки не желали слушаться, и очень не хотелось уходить из этого сладкого сна, но он нужен госпоже, она наконец-то вспомнила и снова позвала его…

"Да, госпожа", — подтвердил Айк приказание, правда, почему-то собственного голоса не услышал — наверное, просто оглох от счастья…

В это время в комнату влетел малек, весь заваленный одеялами, и еще один малек с секретной настойкой Сабины.

Эйн приподнял Айка, а Кэйт заботливо постелила под него одеяло, потом парня укутали в него, как в кокон, и, чуть приподняв голову, осторожно влили несколько капель жгучего пойла, вышибающего у Лейхио слезу с "У-ух ты", а у остальных только "Тля-а!".

Именно его все и услышали. Слабое такое… Тихое…

— Айк! Айк, с тобой все хорошо?! — Кэйт тут же оттолкнула всех и оказалась рядом со своим позаброшенным на время любимцем.

— Не уверен, госпожа… У меня были слуховые галлюцинации…

Айк вопросительно смотрел на свою госпожу, не смея и мечтать о том, что его мало того, что простили, так еще и наговорили… при всех… такого! От чего начинала кружиться голова и хотелось петь. Только сил не было…

— Айк, не смей терять сознание!!!

Паника в глазах любимой казалась неподдельной. А ее ладони обхватили его скулы, прерывая сказочный полет снова в небытие.

Тля-а… да на этой счастливой ноте не жалко и копыта отбросить.

Только вот на помощь Кэйт пришел ее муж:

— Дыши, Айк, сконцентрируйся на дыхании, давай, ты же можешь!

Эйнри присел на колени, рядом, и внимательно следил за зрачками парня.

Видимо придется дышать… его Верхний умеет убеждать… Только вот вместо его смазливой рожи, старательно выискивающий что-то у него на лице, очень хотелось видеть любимую, но никак не удавалось сосредоточиться на расплывающемся силуэте позади Эйна. Тля!

Противный тремор был унизителен, а не слишком приятное тепло от выпитой настойки, до сих пор слегка царапающее внутренности, расползалось по непослушному телу слишком медленно.

Легкое шевеление вороха одеял, и ледяные пальцы Айка попали в плен маленьких нежных ручек, которые ободряюще сжались вокруг его скрюченной ладони, потирая и разгоняя кровь. Он еще не успел удивиться новому фокусу, которое вытворяло с ним его сознание, а теплые ладошки уже теребили его вторую руку… И не узнать их было невозможно… Кэйт, любимая…

Он прощен и обласкан…

Нет, ради такого он готов снова лечь под плеть, только бы это не оказалось сном…

Телу медленно, но верно возвращалась способность ощущать свое существование, правда, очень хотелось, чтобы этот полусон-полуявь подольше не заканчивались…

Раздавшиеся резкие аплодисменты испортили весь настрой…

— Браво! (в голосе Клаусийлии звучало неприкрытое ехидство, впрочем, это не мешало понять, что само представление госпоже Альцейкан понравилось). Ну все, хватит притворяться, раб! — насмешливо произнесла женщина и кивнула парням: — Поднимайте его и уводите. У нас еще не вся программа представлена.

После того, как Дэйн и Нэйклийанэ увели Айкейнури, все женщины выразительно перевели взгляд на Эйна.

Скручивать что-то внизу живота в тугой жгут возбуждения начало еще несколько минут назад, когда понял, что вот-вот все начнется. Сейчас надо было только сильнее сконцентрироваться и затянуть этот жгут так, чтобы бедра раздвигались и член уже начинал твердеть, но назвать это настоящим стояком еще было нельзя. И… Кто бы догадался вывести сестру из комнаты?! Умению Клаусийлии Эйн доверял всецело, но уйти в мазотранс в присутствии Айрин у него может не получиться. Тля!

Умоляюще посмотрел на сестру и показал глазами на дверь, ну давай же, любимая! Девушка изумленно приподняла брови… Обидится, тля! Шестьдесят плетей в полном сознании? Какая хуйня, прости меня, Матерь Сущего!

Ледышка страха начала увеличиваться в размерах где-то в области груди и упала в ноги огромным тяжеленным булыжником.

Эйн просто физически ощущал, как начинает излучать манящую всех нормальных женщин Венги смесь возбуждения, страха и покорности тому, что сейчас должно произойти. Шестьдесят плетей без мазотранса… Матерь Всего Сущего, помоги мне выстоять.

— В позицию, раб!

Если у Кэйтайрионы, когда она говорила с Айкейнури, в голосе звенела сталь, то Клаусийлия говорила спокойно, негромко, но пробирало аж до кончиков пальцев на ногах.

Обхватил руками скамейку, замер. Дэйниша рядом нет, Айрин не догадается, Кэйтайриона… Слишком погружена в свои переживания об Айке и ей не до него. Клаусийлия точно не будет заморачиваться на фиксации. А если не привязать, то, как только расслабишься, тело начнет скользить по скамейке, значит, точно рассчитанный удар может попасть под другим углом и порвать кожу. Рубцы по всей спине? Даже с учетом волшебных свойств иши, все равно тонкие полосы-шрамики останутся с ним навсегда. Значит еще один аргумент в пользу того, чтобы оставаться в сознании.

Внутри начала прорастать дикая жалость к себе, любимому, вдруг, совершенно неожиданно, оставшемуся наедине с будущей болью. Какое-то иррациональное чувство, из далекого подросткового прошлого. Когда вместе соединялись он, госпожа и инструменты для воспитания. И все его попытки покинуть тело и уйти в подпространство жестко пресекались.

Тля! Ведь уже почти тридцать… А внутри по-прежнему где-то живет этот шестнадцати-семнадцатилетний напуганный парнишка, застывшим болванчиком, смотрящий на разложенное перед ним богатство, из которого ему самому надо выбрать три или четыре инструмента для развлечения на сегодня. А госпожа, мать его жены, к слову, будет ласково шептать: "Ну давай же, умничка, выбирай. Хочешь вот этот? Смотри, какой твердый, толстый, ребристый. Тебе понравится. Возьми его, почувствуй, как он вибрирует!", и он загипнотизированным птенцом будет брать эту мощную дубину и…