Была ночь, и я сам не заметил, как уснул. Когда проснулся, было ещё очень темно, и мама спала, оперевшись головой на моё кресло. Папа посмотрел в зеркало и, увидев, что я открыл глаза, устало произнёс:

— Спи, сынок… Скоро всё закончится.

Качаясь на неровностях дороги, я вновь впал в дрёму и затем полностью уснул.

До Майами мы не доехали. В одном из городов-спутников дорогу перекрыла многотысячная толпа протестующих.

— Долбанная демократия! Страна в войну вступила, а эти ушлёпки идут свои права качать. ВЫ СКОРО СДОХНЕТЕ ВСЕ, ПРИДУРКИ! — кричал дядя Альберт и сигналил, надеясь, что его пропустят.

— Выдохни, Альберт. Это бесполезно. Давай лучше назад сдавай, поедем через центр. — предложил отец, сверяясь с картой.

Центр оказался перекрыт, а нашу машину в этот раз окружили полицейские со значками в виде многоконечной звезды.

Договориться с ними и объясниться быстро не получилось. Мы целый час просидели в машине, и в итоге подошедший офицер что-то сказал отцу, отчего тот разозлился, и его окружила полиция. Папа поднял руки и дал разоружить себя, как и дяди Джон с Альбертом. Нас всех вывели из машины, и полицейский объяснил возмущающейся маме, что нас задерживают до получения ответа из главного управления штата.

«Мы всё ещё не уверены в причинах произошедшего. Может быть, это вы постарались?» — сказал на английском ей офицер.

«Да, конечно, если что-то происходит, то всегда виноваты русские. Даже если ты дома обосрёшься на диван, виноваты всё равно будут русские, правда?» — в ответ, вручая ему пистолет, ответила мама. Усатый дядька, что получил в руки оружие, лишь пожал плечами и провёл нас к своей машине

Наши же они завели и поехали следом, пригнав на стоянку возле огороженного стеной и колючей проволокой здания. В это самое здание нас всех и направили, где выделили небольшую комнату с двумя стульями, столом и парой диванов. На стене висел выключенный телевизор. Нам предложили чай или кофе и оставили одних, закрыв на ключ. Хорошо, что вещи хотя бы вернули, проверив их предварительно.

— Сраные, дырявые шерифы… — злобно выругался дядя Альберт, когда дверь закрылась.

— Согласен. — вытер пот со лба большой дядя Джон.

— Телефоны у всех забрали? — спросил папа, и все закивали головами.

— У меня не забрали! — вытащил я из кармана свой первый телефон.

Он тоже был одной из причин издевательств одноклассников. Но при виде его все вокруг заулыбались, и я почувствовал себя крайне довольным, так как смог всех выручить.

— На, папа, только в игры не играй, батарея быстро сядет. — протянул я ему телефон с победной улыбкой на лице.

— Хорошо сынок, не буду. — потрепал меня по русым волосам отец и включил телефон.

«Посмотрим, может, уже выяснили, что это за чупокабры напали на США, и как на это отреагировали в мире…» — сказал папа, к которому подвинулись все остальные взрослые.

Ну а я пока пойду попробую сам включить телевизор и найти мультики. Я же уже не маленький мальчик. Справлюсь как-нибудь, пока взрослые заняты.

К вечеру началось что-то странное и страшное. Родители и папины друзья долго обсуждали, что им делать и как быть. Я не понимал, что происходит и, перекусив, нашёл в столе зарядку, выклянчил на полчаса телефон, чтобы поиграть. Взрослые смотрели то в зарешечённое снаружи окно, то в телевизор. А там показывали одно и тоже. Страшные монстры, как саранча, что я впервые увидел этим летом, стаей летали с места на место, устраивая драки, делая больно всем встреченным на пути людям. Когда появлялась армия, они убегали и отправлялись в другой район. Так говорил диктор по телевизору. В объявлениях говорилось, что Америка и какие-то там штаты вступают в войну и вводится комендантский час. Что, по закону военного времени, все силы и богатства нации должны быть направлены на войну с врагом ради выживания Америки. Когда прошёл почти что целый день и нас в третий раз за всё время навестили, принеся покушать, папа заговорил с полицейским. Он очень долго с ним шептался, и, когда я уже закончил ужинать невкусными бобами с курицей, он вернулся. Хотел попросить ещё курицы, но увидел, что у остальных только бобовая, липкая, невкусная каша.

— Через десять минут уходим. Город погряз в анархии. Войска переброшены, и местных сил правопорядка не хватает. Толпа занимается ограблениями и мародёрством. В Майами то же самое, только ещё хуже. Там живут люди богаче, и местные двинулись в центр города. Дверь он оставит открытой, ключи повесит возле выхода на парковку. Но оружия нет и не будет. Ждём условного сигнала — нам посветят фонариком в окно. — принялся объяснять план папа, а я уже обулся и был готов идти подальше от этих скучных и унылых стен.

Надоело мне тут сидеть. Как и остальным, судя по их довольным лицам.

Всё прошло как надо, и одинокий охранник выпустил нас, после чего проводил до машин.

— Мистер Тормель, выбирайтесь из города по северному шоссе. Я слышал, толпа движется прямо в этот район. Возможно, попытаются штурмовать нас. Ребята на улицах теряют контроль над толпой. Такое уже было как-то. Все вернутся сюда и забаррикадируются. Будем держать оборону. Для вас и ребёнка это риск. Письмо, подтверждающее ваш дипломатический статус, мы в обед ещё получили, но некому было принять решение, все были заняты перестрелкой на восемнадцатой авеню. Так что вы уж простите. Я и так иду на огромный риск, но подвергать женщин и детей опасности считаю недопустимым.

— Спасибо, мистер Брендон. Вы выручили нас, надеюсь, у вас всё будет хорошо. — попрощался с ним мой отец.

Полицейский что-то шепнул на ухо моему отцу, и тот крепко сжал его руку.

— Спасибо! Спасибо!

Мы поехали, выискивая на трассе заправку, а отец пересчитывал патроны, которые добрый мистер Брендон положил в бардачок вместе с небольшой коробочкой. Бронежилетов на нас больше не было, и спать без них было намного удобнее.

— На ближайшей заправке останавливаемся. И держим ухо востро. — скомандовал папа, а мама подготовила кредитку и наличные.

На одинокой, пустой заправке не было никого. Только свет горел внутри здания. Я сидел всё так же пристёгнутым, ждал пока принесут покушать, когда посреди ночи кто-то напал на нас. Раздались звуки стрельбы, крики. Я, как мне и велели, прижал голову к коленям и закрыл уши.

Стрельба стихла, а дверь открылась и в неё попытался влезть какой-то чужой дядя. Он уже почти сел, когда огромные тёмные руки схватили его за шиворот и выволокли из машины. Дядя Джон принялся бить руками и ногами этого плохого дядю, пока тот не стал плакать и умолять не бить его больше. В машину, бросив бутылки с водой, села мама, тут же осмотрев меня как рентген. Папа помог сесть держащемуся за живот дяде Альберта.

— Таня! Пересади Ваню в машину Джона! — скомандовал папа.

На освободившийся ряд задних сидений положили всегда весёлого папиного друга. Его майка была красная, а сам он, сжимая зубы, терпел сильную боль, как мне показалось. Дядя Джон взял меня и посадил на сиденье рядом с собой, заводя машину.

— Джон, едь за нами. Мы отправимся в ближайший госпиталь, я поведу, Татьяна пока что постарается помочь Альберту. — по-английски сказал мой папа.

— Она у тебя врач? — уточнил Джон.

— Нет, когда-то была медсестрой. — прыгнул он в машину и принялся заводить гудящий двигатель.

— Хорошо… Едем. — невесёлый Джон пристегнул мой ремень, и вывернул руль, уводя загруженную машину на дорогу.

Мы неслись, пытаясь успеть в больницу, чтобы спасти дядю Альберта. Я страшно переживал и всё время задавал вопросы дяде Джону: «А кто на нас напал? А что будет папиным другом? А когда мы приедем? А куда мы едем? А почему мы уехали из города?» и так далее.

Дядя Джон терпел мой исковерканный английский и старался отвечать мне просто и понятно, но я всё равно половину не понимал. Оставалось совсем немного, по словам Дяди Джона, когда пришли они, и вся моя жизнь изменилась раз и навсегда.