— Так и что дальше делать станем?

— Что делали, то и продолжим делать. Ты рать собирай. Вновь обретшие жизнь, помогать тебе станут. Сила у них большая и дух крепкий. За ними рать большая соберётся. Оборотни ведь не одни придут. Как ты свою нежить отправил в Константинополь под личиной воев, так и те придут в обличии людском со своими людскими ордами. Сам ведь знаешь, не так уж и много тёмной нежити осталось у тёмных магов. Извели. А потому, жди орды обычных человеков, одурманенных глумливой похотью, алчностью и ненавистью ко всему русскому.

Санька впервые услышал слово «русский». Слово «Русь» употреблялось часто, особенно в письмах царей, в титуловании, а термина «русский», Александр не слышал.

— А что это за слово такое — «русский»? Что оно означает? Да и слово «Русь»… Почему «Русь»? Что оно значит?

Варлаам пожевал губами усы и бороду, поморщился и сказал:

— Русь — светлый, значит. Так не мы сторону свою прозвали, а персы и татары. Про Белую Русь слышал? Ах, да… Прости… Ну как тебе не слышать, ежели ты царь Белой Руси. Прости, государь. Так вот это масло-масляное. Русь — «белый» или «светлый» с персидского переводится. Место сие под десницей Бога испокон веков. И не смогут тёмные силы его завоевать, пока здесь Светлые Князья рождаются, что щитят землю Русскую.

[1] Евангелие от Луки.

[2] Somnus на латыни — «сон», а ambulo означает «ходить» или «передвигаться». Сомнамбулами называют людей, которые во сне двигаются так, будто они бодрствуют.

Царь Александр гостить у старцев Кириллового монастыря не стал. Провёл ночь во всенощном бдении и уже не следующий день вместе со своими вновь обретёнными помощниками тронулся в обратный путь. Старцы выслали в сторону Вологды гонцов и гарантировали, что и там встретят царя по чину. Да и сам Александр, решив пройти Русь поперёк, и собрать столько праведных душ, сколько восстанут, раз уж представилась такая оказия.

— Когда темная рать пойдёт в поход, было не ведомо, и пока есть время и возможность, своё войско надо собирать, — думал Санька. — И это должна быть именно рать. И выглядеть она должна как рать.

А поэтому он сразу облачил вновь «призванных» им бывших монахов в свою броню и вооружил своим зачарованным оружием. Санька, когда утром его отряд облачился и выстроился на предпоходный смотр, почувствовал, что вчерашние воскресшие праведники сейчас имели вид настолько бравый, что куда там до них Илье Муромцу.

— Мощно выглядят бывшие нетленные мощи старцев, — подумал Санька осматривая своё воинство, и отмечая, что каламбур получился занятный.

В ночных молитвах он немного отошёл от вчерашнего шока и сегодня смотрел на свои новые способности философски, лишь время от времени вздыхая, вспоминая, как из гробов поднимались высохшие фигуры. Сегодня мощи совсем не казались мощами, а вполне себе выглядели дебелыми умудрёнными прожитыми годами возрастными воинами. Они были суровы на вид, но позволяли и улыбаться, что-то обсуждая между собой. Да-да! Они беседовали и друг с другом, и с Кирилловскими монахами и старцами. Некоторые даже нашли своих родичей. А воскресший последний игумен долго о чём-то шептался с Варлаамом.

Это больше всего, поначалу, нервировало Александра. Ну как? Только что были мёртвыми, а теперь вели себя живее всех живых.

Пришлось Саньке послать Марту с кикиморками за лошадьми, сбруей, телегами и одеждами для будущего призыва, кои были сразу доставлены и размещены лагерем под Вологдой.

Благодаря силе, приданной Санькой и лошадям, и людям до Никольского Торжка добрались за пару часов. Сие поселение имело небольшую часовеньку и приличное кладбище, на котором Александр провел обряд призыва праведников, а потом с трепетом в душе наблюдал, как могилы, прикрытые надгробиями, разверзлись и из них выбирались бывшие мертвяки, быстро превращавшиеся во вполне себе живых человеков.

Обряд призыва сопровождался пениями и молитвами священников и монахов Кирилловского монастыря, отправившиеся в поход вместе с Александром.

Снова служили молебен, но отправились в путь сразу после него. Солнце ещё даже не дошло до зенита, путь был не короток, а все сопровождающие царя чувствовали себя возвышенно и полными такой силы, что готовы были идти, идти и идти.

Тут проявились слова Варлаама о том, что восстанут лишь праведники. Таких оказалось в Торжке лишь пятеро. И молва о том побежала впереди царской процессии. Подтверждались слова писания о том, что восстанут праведники и они восстали.

Санька тоже чувствовал себя возвышенно. Так он себя ещё никогда не ощущал. Да, ему, в общем-то, сон в последние годы не требовался. При необходимости он мог бдеть столько, сколько было необходимо. Но сейчас его наполнили совсем другие потоки. С каждым восставшим из мёртвых он словно обретал новое тело, такое же сильное, как и его собственное. Поначалу он наполнял мощи живительной силой, а после новое тело было способно питать его. Да так питать, что — о-го-го! Но сейчас Санька в этом потребность не ощущал и потому лишь удивлялся. А ещё, Санька заметил это во время полунощной молитвы в Вологде, ему показалось, что расширилась его ноосфера и, в частности, стал чётче просматриваться в ней его путь из «того» мира в «этот».

Саньке уже не приходилось напрягаться, чтобы видеть «тот» мир и не только видеть. Сеньке казалось, что если бы он только захотел, то он бы смог проявиться в «том» мире восстав из мёртвых. Он даже могилку свою нашёл на кладбище посёлка Вяземского. Его просто притянул к ней, едва он о ней подумал. Санька смотрел на буквы, которые слагались в его имя, понимал, что едва он захочет, как из той могилы восстанет. Однако Александр понимал и то, что восстав в своём теле, он станет в том мире изгоем.

А потому шальные мысли из своей головы прогнал, хотя, грешен был и он. Узнав о возможности вернуться в свой прежний мир, Санька подумал, а не сбежать ли из этого, ведь не понятно было, чем закончится противостояние добра со злом. Ох и не понятно. Не смотря на то, что сила его прирастала с каждым воскресшим, уверенности в собственной победе в Саньке как не было, так и не прибавилось.

А потому, осознав своё моральное падение, Санька призвал к себе силы духа и к утру им воспрянул. В Вологде он «насобирал» аж сто тридцать шесть праведных упокоенных и рать его значительно увеличилась. Увеличился и его «крестный ход», ибо и священники и простой люд, видевшие такое чудо из чудес вставали и шли вслед за ним, некоторые вместе со всем своим семейством и пожитками. Чаще всего скудными. Но были и купцы, отринувшие богатство, и Вологодский воевода и боярин Иван Андреевич Бутурлин преклонил колени и вознамерился было тронуться в путь за царём, но Санька не позволил.

— Кто путь до Архангельска охранять будет? — вопросил царь боярина и тот лишь покорно склонился.

Александр перестал скрывать свои силы. Чего уж таиться, когда он не стесняясь сглаза мёртвых из могил поднимает? И к нему потянулись скорбные телом и духом. Уходя на молебен, он осенял молящих у него милости крестом, и выходя из храма повторял манипуляцию осеняя ожидающую его толпу. Получив от царя силу, многие излечивались. Только язвенные и чумные, не сразу ощущали, что здоровы, и снова подходили. Но Санька таких отправлял со словами: «Здоров! Ступай! Не мешай другим!».

Крёстный ход двигался за царём, а царская кавалькада прираставшая в каждом городе и возросшая через десять дней до пятисот с лишком могучих ратников, была встречена в Ярославле такой толпой. Что пробиться сквозь неё не было никакой возможности, пока царь не воззвал. Только услышав просьбу Александра народ расступился и пропустил царя к воротам Спасо-Преображенского монастыря.

Проведя уже стандартные процедуры излечения страждущих и извлечения из могил праведников. Санька попросил Марту с отрядом не допускать беспорядков и половинить толпу, обеспечивая проезд царя и проход крёстного хода. Как крёстный ход поспевал за царским отрядом, Санька даже не заморачивался. Но он поспевал. Всё проходило перед Санькиными глазами словно в горячечном бреду. Но это точно был не бред, хотя Санька практически перестал спать.