— Разве Церковь не считает так же? — поинтересовался молодой альфа, склонив голову набок и продолжая самодовольно улыбаться.

— Церковь учит тому, что каждый из нас способен прийти к пониманию Великого Зверя внутри себя, — все так же спокойно и доброжелательно ответил священник. — Я не припомню в церковных догматах постулата о том, что омеги обязаны нести ответственность за то, что случилось много тысяч лет назад.

— Но разве это не из-за них случилось? — уточнил Нельсон, сузив глаза. — Я читал священные книги. Церковь считает, что именно распущенность омег и неумение ими блюсти верность одному партнеру привела к тому, что наш вид начал вырождаться.

В аудитории стало шумно — слишком многие захотели одновременно высказать свое мнение по данному вопросу.

— Прошу всех успокоиться. — Отец Горацио поднял руки, призывая к тишине. — Это не доказано. Наука до сих пор не нашла ответа на вопрос, что именно влияет на падение нашей популяции. Если вы читали священные книги, Нельсон, то должны знать, что даже Церковь не дает точного определения самому понятию Грехопадения. Все его описания расплывчаты и туманны и воспринимаются в большинстве своем метафорически, а не буквально.

— Если бы предназначение омег было не в том, чтобы рожать нам детенышей, у них бы не было течки! — не сдавался молодой альфа.

После этой его фразы многие в аудитории засмеялись в голос, другие — начали возмущаться вслух. Слово «течка» было в некотором смысле хуже любого заковыристого ругательства. Его обычно использовали для обозначения особенного периода в жизни каждой омеги, который наступал раз в три-четыре месяца, когда мы совершенно теряли способность управлять своим телом и своими феромонами. Вели себя в буквальном смысле как животные — как кошки, что катаются по ковру и выпрашивают себе самца для случки. В таком состоянии мы были невероятно уязвимы, потому что не могли себя контролировать. И если в обычные дни любая из нас могла выбирать себе сексуального партнера, то во время течки мы превращались в наркоманов под ломкой, готовых на все, чтобы получить свою «дозу», а именно — альфу в свою постель. Современная медицина предоставляла несколько способов облегчения этого состояния, но большинство из них предполагало угнетение центральной нервной системы, из-за чего сидящие на лекарствах омеги почти на неделю выпадали из жизни, становясь совершенно безвольными и апатичными. Что все же было лучше другой крайности, как ни крути. По крайней мере, что касается меня, я обычно выбирала таблетки — за исключением того относительно недолгого периода в моей жизни, когда мне не нужно было искать партнера в какой-то другой постели. И одного… не самого удачного эпизода, который мне совсем не нравилось вспоминать.

— Если следовать вашей логике, Нельсон, то тогда предназначение альф состоит в том, чтобы поубивать друг друга, — улыбнулся отец Горацио. — Что же вы предлагаете мне оторвать вам голову за вашу дерзость только потому, что мои инстинкты подсказывают мне это сделать? — Он добродушно рассмеялся, но было что-то в его глазах, что стерло усмешку с лица Нельсона. Молодой альфа нахмурил брови и покосился на своего друга, но тот только неуверенно развел руками.

— От омег зависит наша выживаемость, — пробурчал Нельсон, как-то растеряв свой боевой задор. — Поэтому общество имеет право предъявлять им свои требования.

— Как верно отметила предыдущая выступающая, чей монолог вы так бестактно прервали своим непродуманным остроумием, сейчас ситуация такова, что у любой омеги может родиться не-бестия. — Священник тактично не стал повторять ее фразу про «гендерно нечистых», и я для себя отдельно это отметила. — Мы не решим проблему простым принуждением и численным увеличением рождаемости, потому как она лежит в другой плоскости. Современная Церковь склонна искать корень проблемы в том, что все мы — и альфы, и омеги — отдалились от своей истинной сущности и потеряли глубинную связь с Великим Зверем. И задача таких, как я, найти способ это исправить. Нельсон, прошу, извинитесь перед вашей однокурсницей, чтобы мы могли считать этот инцидент исчерпанным.

— С какой стати я должен…

Он не договорил, и вместе с его собственным голосом оборвались и все остальные шепотки в аудитории. Я почувствовала, как меня вжало в спинку стула, и мне стоило больших усилий сдержать сдавленный болезненный стон от того, как резко и сильно у меня все скрутило внутри. Словно кто-то с размаху ударил меня кулаком в живот, только концентрировалось это ощущение немного ниже, вызывая предательскую слабость, тошноту и желание опуститься на колени и по-животному откинуть голову назад, обнажая шею.

Нельсон зарычал. Это не было похоже на звук, который способен издать не-бестия, и его невозможно было с чем-то спутать. На мгновение мне показалось, что он готовится напасть, но, когда я вскинула лицо, то увидела, что он согнулся, сжав голову руками и подрагивая всем телом. Ему сейчас было куда больнее, чем мне, это я могла сказать наверняка.

— Извините, — прохрипел он, и я видела, как капелька слюны сорвалась с его дрожащих губ. — Прошу, извините меня, умоляю!

Его друг, сидевший рядом, тоже трясся всем телом, стиснув руки между собой и отупело глядя в стол. Думаю, каждому альфе в аудитории в тот момент стало ясно, кто здесь высший хищник, и если у кого-то еще были мысли покрасоваться перед собравшимися тут омегами или друг перед другом, все они были мгновенно забыты.

— Вы прощаете его? — Отец Горацио перевел глаза на сжавшуюся позади Нельсона омегу, и взгляд его неуловимо быстро изменился, снова став сдержанным и мягким.

— Да, да, прощаю, — торопливо закивала она, крепко стискивая колени и вцепившись обеими ладонями в свой стул.

— Тогда, полагаю, инцидент исчерпан, — миролюбиво улыбнулся священник, и его запах снова сошел на нет, как если бы и не было этого взрыва. Я вдруг осознала, что почти все это время сидела не дыша, и мне стоило определенных усилий снова заставить себя набрать воздуха в грудь. Меня мутило, и я знала, что это состояние продлится еще пару-тройку часов, во время которых я буду чувствовать себя как с похмелья.

Словно отвечая моим мыслям, в другом конце аудитории вдруг раздался характерный звук, с которым обычно желудок извергает из себя свое содержимое. Одну из менее стойких омег вырвало, и она, жутко краснея и извиняясь, поспешила выбежать из аудитории, зажимая лицо руками.

— Приношу свои извинения. — Теперь отец Горацио выглядел почти смущенным, словно вдруг осознав, что немного переусердствовал с нажимом. Все знали, что священниками становятся только самые сильные и просвещенные альфы, умеющие черпать силу напрямую от искры Великого Зверя внутри себя, но прежде мне не доводилось ощущать истинный размах их силы на себе. — Полагаю, на сегодня лекция окончена. Но если у вас есть какие-то вопросы, я буду рад обсудить их в индивидуальном порядке. Мои контакты есть на нашем сайте. Ну или вы можете задержаться сейчас, у нас все равно есть еще время.

Желающих задержаться нашлось достаточно — как выяснилось, прогрессивные взгляды отца Горацио нашли бурный отклик в сердцах собравшихся. Я тоже решила не уходить сразу, поскольку до этого дня была глубоко убеждена, что в Церкви сидят исключительно вот такие Нельсоны в рясах, твердолобые и узкомыслящие, но никак не ожидала, что один из них — тем более альфа, обладающий такой силой — окажется настолько неординарным представителем своего вида. Поэтому я пристроилась в конец общего потока оживленно общающейся друг с другом молодежи и терпеливо дождалась своей очереди.

— Простите за то, что случилось, — проговорил отец Горацио, мгновенно опознав во мне омегу и увидев, как меня покачивает. — Я привык общаться с послушниками в Церкви, у них порог чувствительности куда… выше.

— Мне понравилось то, как вы поставили его на место, — покачала головой я. — Да, это было жестко, но некоторые по-другому просто не понимают. Если благодаря сегодняшнему инциденту на одного самоуверенного урода станет меньше, я готова пострадать ради этого.