Он рассмеялся, качая головой, и внезапно оказалось, что при всей его суровой внешности альфа обладает потрясающе обаятельной улыбкой, которая смягчала жесткие черты его лица.

— Я заметил, что вы не принадлежите к моей обычной аудитории… Простите, не знаю вашего имени.

— Хана, — тут представилась я, протянув ему ладонь. — Хана Росс.

— Приятно познакомиться, Хана. — Он ненадолго сжал мою ладонь, выглядевшую невероятно маленькой в его крупных пальцах. Если бы меня сейчас не мутило после выброса его феромонов, я почти наверняка отреагировала бы на это прикосновение более ощутимо. В конце концов, он действительно был очень сильным альфой, и одного этого факта для моего тела было достаточно, чтобы начать рассматривать его как потенциального партнера.

— Да, я случайно увидела в соцсетях объявление о недельном курсе лекций с представителями разных общественных организаций. Мне показалось это интересным, но, честно говоря, я не ожидала, что именно лекция служителя Церкви станет самой зрелищной и увлекательной. Я не знаю, насколько много ваших коллег придерживается тех же взглядов, что и вы, но в любом случае вы сегодня заставили меня немного по-другому взглянуть на вещи. Спасибо вам за это.

— Мне приятно, если это в самом деле так, — кивнул он, снова улыбнувшись. — Я читаю курс лекций об истории религии в Сардонском университете. К сожалению, пригласить вас прямо на них я не могу, но у меня также есть видеоканал в интернете, куда я выкладываю часть материала для общего доступа. Буду рад, если что-то из этого покажется вам интересным.

— Я обязательно посмотрю. Еще раз спасибо вам за то, что помогаете нам не терять веру в этот мир и его обитателей. — Я почувствовала в себе желание снова пожать ему руку и тут же одернула себя, осознав, к чему все идет. Пусть я все еще была частично не в себе, не стоило поддаваться на провокации собственного тела. Мне вовсе не хотелось лишний раз подтверждать распространенное мнение о том, что омеги способны думать лишь тем, что у них между ног. И что перед ними достаточно разок покрасоваться, чтобы они тут же легли на спину.

Я размышляла обо всем этом, пока пешком возвращалась домой — чтобы немного проветриться и прийти в себя. А заодно постараться избавиться от запаха чужого альфы, все еще ощущавшегося у меня на коже. Обычно, чтобы добиться подобного, нужно было, по меньшей мере, провести всю ночь с кем-то в одной кровати. Но просвещенные альфы, вроде отца Горацио, играли по другим правилам. Я была уверена, что все присутствовавшие в той аудитории омеги захотели его — вне зависимости от наличия постоянного партнера. Если бы он пожелал того, то смог бы взять любую из нас, и это даже нельзя было бы назвать изнасилованием, потому что все произошло бы по обоюдному согласию. Думая об этом постфактум, я не могла не признать, что меня это немного тревожит. Такие, как отец Горацио, правили этим миром, и мир сам раздвигал перед ними ноги. Даже я, при всей моей независимости, самостоятельности и убежденности в том, что мне не нужен альфа и выводок детенышей, чтобы считать себя полноценной личностью, ощутила желание подчиниться ему. Если бы он использовал на мне свои феромоны, я бы, не задумываясь, отдалась бы ему прямо в этой самой аудитории. Не буду отрицать, воображать нечто подобное было по-своему приятно, хоть и стыдно — и это очень будоражило мою фантазию. Настолько, что я почти не осознала момента, как свернула со знакомой дороги, чтобы сократить и без того затянувшийся путь.

Этот квартал когда-то принадлежал местной складской компании, которая сдавала свои помещения в аренду различным коммерческим фирмам. Но где-то года три с половиной назад из-за несоблюдения условий хранения там произошел пожар, начавшийся на складе лакокрасочных материалов и быстро перекинувшийся на соседние здания. Пострадавших, к счастью, не было, но судебные тяжбы, призванные выяснить, кто же в итоге виноват и кто должен компенсировать все убытки, тянулись до сих пор. Первое время этот квартал стоял закрытым, но потом кто-то из особо предприимчивых прохожих, которым надоело обходить его по периметру, просто взял и снял секцию его металлического забора. Пару раз ограду пытались восстановить, но потом махнули рукой на это дело, и с тех пор, те, кого не смущали обгоревшие развалины и периодически плодящиеся там стаи бездомных собак, ходили через бывший складской квартал напрямик.

Считалось, что наши звериные инстинкты все еще живы где-то там, в глубине наших сущностей, пусть даже мы не можем обратиться к ним напрямую. Они подсказывают, когда нужно замедлить или ускорить шаг, чтобы не попасть в беду, они оберегают от сомнительных компаний и темных углов, они держат за руку, не давая сделать неверный выбор. Но, видимо, этим вечером мои звериные инстинкты не справились со всей задачей, потому что, завернув в очередной проулок между двумя заколоченными зданиями, я вдруг оказалась в самом что ни на есть темном углу — и в исключительно сомнительной компании.

Увидев перед собой две мужские фигуры, я сперва подумала, что один из них настолько пьян, что не может подняться на ноги, а второй ему помогает. И лишь секунду спустя, когда мне в нос ударил сильный и густой запах крови, я осознала, что вижу на самом деле.

Я слышала о бешенстве альф. Его, как и течку омег, называли крайним проявлением их инстинктивной природы, которой они не могли сопротивляться. Тот же инстинкт, что заставлял нас призывно вилять хвостом практически перед первым встречным альфой, заставлял наших биологических партнеров жаждать крови. Они убивали в первую очередь себе подобных, как бы устраняя любую возможную конкуренцию в праве владеть нами. Но зачастую в таком состоянии они уже не отличали друзей от врагов и альф от обычных людей. Бешенство считалось болезнью, которую легче было сдерживать и предупреждать, чем лечить. О ней ходило множество разных слухов, включая самые мрачные, согласно которым альфа, заболевший бешенством, больше никогда не возвращался к прежнему себе и превращался в жестокого дикого зверя, подчиняющегося лишь своей жажде крови. О ней писали на форумах и в анонимных чатах, ее разбирали на научных конференциях и ток-шоу, о ней даже снимали фильмы ужасов и писали довольно скверные книги, но правда была в том, что большинство обывателей никогда не сталкивались с ней лицом к лицу. Большинство — и я в том числе.

Когда до того сидевший на корточках альфа выпрямился, я была морально готова увидеть кровь на его лице, но в приглушенном свете тусклых фонарей его лицо под капюшоном было светлым и чистым. И достаточно молодым. На мгновение овладевшая мною паника отступила — чтобы затем нахлынуть с новой силой.

Правая рука незнакомца оканчивалась изогнутыми острыми когтями. Мне не нужно было видеть, как матово отсвечивает на них свежая кровь, чтобы сложить два и два и безошибочно предположить, что тут произошло.

Я попятилась, крепко сжимая лямки своего рюкзака. В голове панически замелькали мысли о том, что из его содержимого я могла бы использовать как оружие для самозащиты. Деревянную линейку? Давно затупившийся карандаш? Шариковую ручку? Я знала, что мне нужно развернуться и бежать что есть сил. Или закричать, закричать так громко, чтобы меня наверняка хоть кто-то услышал.

Но голос мне не повиновался. Словно в плохом сне, где ты не можешь ни бежать, ни кричать, только безвольно покоряться судьбе. С бешеным альфой нельзя было договориться, с ним бесполезно было драться — моим единственным спасением была скорость, но вместо этого я просто таращилась на него и истекающего кровью бедолагу на холодном асфальте, томительно надеясь, что еще вот-вот и я проснусь у себя в постели в теплых объятиях Джен.

Он рванул в мою сторону, плавно, почти беззвучно, со скоростью, которую могла позволить лишь частичная трансформация, частью которой являлись и напугавшие меня когти. И именно это его резкое движение вывело меня из ступора. Я взвизгнула — голос словно комком протолкнулся сквозь забитую сточную трубу, — а потом отскочила назад. Ударилась бедром о край мусорного контейнера, но жгучая вспышка боли была мгновенно забыта, потому что инерцией меня наконец развернуло, и я увидела выход из проулка. Автомобили, прохожие, витрины. Всего несколько десятков метров, не больше.