Она кинула в меня полотенцем и вышла, громко щелкнув наружной щеколдой. Я осталась лежать на полу, ощущая, как стекает вода по моим дрожащим плечам и пульсирует боль в том месте, где меня головой приложили о стену. Мне понадобилось несколько долгих минут только для того, чтобы снова сдвинуть колени. А потом съежиться, обхватив себя за плечи и беззвучно всхлипывая. Я больше уже ничего не хотела. Ни защитить Йона, ни бороться за нашу судьбоносную связь, ни даже избавиться от треклятой метки, из-за которой все это началось. Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое. Потому что сил у меня больше не осталось.

Мартиша вернулась со стопкой чистой одежды в руках — это оказался какой-то спортивный костюм. Мне было все равно, откуда он у нее взялся и кому принадлежал до меня. Я даже не вздрагивала, когда она, одевая меня, вертела мною как хотела, словно послушным манекеном, а напоследок от души хлопнула по заднице, назвав «славной омежкой». Я не поднимала взгляда, когда мы вместе с ней возвращались к остальным. А, увидев Йона, тоже переодетого в поношенные вещи с чужого плеча, не смогла себя заставить подойти к нему. Я чувствовала, что он смотрит на меня, буквально проедает глазами, пытаясь добиться ответного взгляда, но упрямо таращилась в пол. С моих наполовину промокших, частично закрывающих лицо волос капала вода, стекая вдоль позвоночника до самых бедер. И я концентрировалась именно на этом ощущении, на прохладном мягком прикосновении, скользящем вдоль спины. Больше не было ничего — ни этих людей, ни этой комнаты, ни того, что произошло в душевой.

— Хана! — Он не сдержался и позвал меня по имени, но я не собиралась ему отвечать.

— Что, наши голубки уже поссорились? — хохотнул Кадо. — Милые бранятся, только тешатся, не переживайте. Давайте, ребятки, время деньги. Мартиша, золотце, я у тебя в долгу.

— Про скидочку не забудь, — кивнула та, сложив руки на груди. — Даже не надейся, что я тебе не припомню потом.

— Да куда уж там, — подмигнул он ей, а потом щелчком пальцев указал на выход. Не дожидаясь, пока меня снова схватят за руки, я зашагала в его сторону сама.

— Я вернусь, — услышала я вдруг голос Йона и, обернувшись через плечо, увидела, что он стоит рядом с Мартишей, глядя на нее в упор. — Я вернусь, и ты пожалеешь, что прикоснулась к ней.

— Да было бы к чему там прикасаться, касатик, — фыркнула женщина. — Твоя девчушка сама готова перед первым встречным на спину лечь. Ну да, омежки, они все такие, тебе ли не знать. Не удивлюсь, если она пару оргазмов словила просто потому, что я дотронулась до ее голой задницы.

— Йон, не надо, — тихо произнесла я. — Оставь ее. Идем.

— Хана, что она сделала? — сквозь зубы прорычал он.

— Какая разница? Она, они, он — это ты со мной сделал все это. Ты и эта проклятая судьба, что свела нас.

Я отвернулась, не желая видеть, какой эффект произвели на него мои слова, и игнорируя болезненно жжение в нашей метке. Конечно, обвинить его было проще всего — потому что в отличие от них всех его я могла ранить. Могла отыграться на нем за то, что произошло со мной. Это было мелочно, глупо и жестоко, но, по крайней мере, этого было достаточно, чтобы он перестал нарываться на неприятности и оставил эту женщину в покое.

Кажется, в машине я ненадолго отключилась. Мое тело за одни только последние сутки пережило пулевое ранение и, вероятно, легкое сотрясение мозга, не говоря уже обо всем остальном. Оно сдавало свои позиции. Даже с учетом нашей волшебной целительной связи его ресурсы были ограничены. Я не знала этого наверняка, но нутром чуяла, что злоупотребление подобной регенерацией могло иметь последствия куда более серьезные, чем сами те раны, что она исцеляла. И тем не менее, когда я пришла в себя, чувствуя руку Йона в своей, то не смогла сдержать тихого всхлипа. Чувство единения и цельности, что я испытывала рядом с ним, невозможно было ни с чем сравнить.

— Прости, — выдохнула я, не решаясь посмотреть на него. — То, что я сказала…

— Все нормально, — так же тихо отозвался он, погладив меня по щеке и подняв мое лицо за подбородок. — Хана, я вытащу нас, я тебе обещаю, слышишь? Потерпи еще немного, маленькая, хорошо? Мне нужно, чтобы ты была сильной, тогда я смогу… думать, а не просто испытывать желание убить их всех. Оно нам сейчас все равно не поможет.

Я кивнула, смаргивая выступившие слезы, и он ободряюще улыбнулся.

— Ну-ну, все, пошептались и хватит, — нетерпеливо вмешался Кадо, оттягивая его назад, словно пса за ошейник. — Почти приехали уже.

Когда мы во второй раз за день оказались на улице, стало ясно, что уже сгустились сумерки, и Восточный город, разряженный своими огнями, переходил в иную фазу своего существования. Прежде я никогда не интересовалась тем, что происходит на изнанке этих улиц. Я проезжала вдоль всех этих клубов, ресторанов и скрытых за мусорными баками металлических дверей, но видела не их, а небо, пойманное в клетку небоскребов. Я словно бы не замечала всего остального, убеждая себя, что мир, о котором рассказывали в сводках криминальных новостей, он не совсем настоящий, он как будто частично выдуманный или существующий где-то в ином пласте реальности. А сейчас, глядя на прохожих и на посетителей клуба, в который нас завели, я не могла не задаваться вопросами — а кто из них бывал в заведениях вроде притона Мартиши или пробовал товар подороже, вроде элитных веществ Красной Лилии? Кто тайком от жены и друзей покупал себе иногда «славную омежку» на одну ночь, считая нормальным вести себя с ней, как вздумается, потому что «ну она же сама этого хочет»? А кто, считая себя, видимо, совсем непричастным ни к чему криминальному или недостойному, по ночам смотрел порно с такими, как я, о котором как-то вскользь упоминал Макс? Порно, которое вероятно снимали те же люди, что покупали для этих целей забитых перепуганных омег со следами ошейников на шеях? Как много еще всего подобного происходило каждый день в каждом доме и как много существовало людей и «производств», готовых удовлетворять этот бесконечный поток похоти, жестокости и мерзости, что жили в равной мере в душах людей и бестий?

На этот раз Сэм встретил нас в другом своем кабинете — менее роскошном и пафосно обставленном, зато с собственным бильярдом и аквариумом в половину стены. Сам мужчина выглядел уставшим и раздраженным, но, увидев Кадо, который первым показался на пороге, призывно замахал рукой, словно желая побыстрее разобраться с последним оставшимся на сегодня делом. Помимо него, здесь была и та омега, которую я видела в казино с Кадо и которую, судя по его словам, звали Биби. Сегодня Биби была в легком брючном костюме и напоминала не дорогую эскортницу, как вчера, а секретаря большой компании. Ее гладкие темно-каштановые волосы были собраны в высокий хвост, а скульптурно выточенное ножом умелого хирурга лицо можно было хоть сейчас поместить на обложку любого модного журнала. Надо полагать, ее роль в Красной Лилии была несколько шире, чем мне показалось изначально. Что отчасти подтвердилось, когда она, показательно обнюхав Йона, произнесла:

— Он спокоен. И пока неопасен. И вкусно пахнет, к слову. — Она подмигнула ему, коротко облизнувшись.

Альфа ее проигнорировал, не удостоив даже взглядом, и омега, нарочито печально вздохнув, вернулась на свое место.

— Я вчера все думал, где я мог тебя видеть, — проговорил Сэм, когда Кадо в своей обычной многословной манере еще раз рассказал о том, при каких обстоятельствах и почему мы привлекли его внимание накануне. — Что-то есть знакомое в тебе, но никак не могу уловить. — Он подошел ближе к вытянувшемуся, напряженному альфе, рассматривая его со всех сторон, но при этом все еще держась на расстоянии прыжка. Сегодня он был уже в другом костюме, не менее дорогом и идеально пошитом, и к нему у него была подобрана немного другая прическа и аромат парфюма. Не стоило сомневаться, этот мужчина тратит по два-три часа утром только на то, чтобы выбрать и создать каждый такой образ.

— Думаете, что уже встречались с ним, босс? — немного обескураженно уточнил Кадо.