— Слушай, уже поздно. Я устал, — я делаю вид, что зеваю.

— Я тебя разбудила? — с тревогой в голосе спрашивает она. — Надеюсь, я тебя не разбудила?

— Да, — говорю. — Разбудила. Но я взял трубку, так что сам виноват.

— Поужинаем вместе, дорогой? Может, завтра? — спрашивает она, явно ожидая положительного ответа.

— Завтра я не могу. Работа.

— Ты ведь почти хозяин этой чертовой компании, — стонет она. — Какая работа? Чем ты занимаешься? Я не понимаю.

— Эвелин, — вздыхаю я. — Пожалуйста.

— О, Патрик, давай поедем куда-нибудь этим летом, — тоскливым голосом говорит она. — Давай поедем в Эдгартаун или в Хемптонс.

— Может быть, — говорю я. — Очень может быть.

Я стою в магазине Paul Smith и разговариваю с Нэнси и Чарльзом Гамильтонами и с их двухлетней дочерью Гленн. На Чарльзе — четырехпуговичный двубортный льняной костюм от Redaelli, хлопчатобумажная черная рубашка от Ascot Chang, узорчатый шелковый галстук от Eugenio Venanzi и кожаные туфли от Brooks Brothers. На Нэнси -шелковая блузка с перламутровыми пуговицами, шелковая шифоновая юбка от Valentino и серебряные сережки от Reena Pachochi. На мне — шестипуговичный двубортный шерстяной костюм в тонкую полоску и шелковый галстук с узором, и то, и другое — от Louis, Boston, а также шелковая рубашка от Luciano Barbera. На Гленн — шелковый комбинезон от Armani, на голове у нее маленькая кепочка. Пока Чарльз рассчитывается с продавщицей, я играю с девочкой, сидящей на руках у Нэнси: протягиваю ей мою платиновую карточку American Express, она пытается ее схватить, а я качаю головой и говорю с ней тоненьким детским голосом, держа ее за подбородок и помахивая карточкой у нее перед лицом:

— Да, я абсолютно невменяемый психопат-убийца, о да, я такой, я люблю убивать людей, да, дорогая, да, мой маленький сладенький пирожок, я такой…

После офиса я играл в сквош с Рики Хендриксом, а потом мы выпили в «Флейтах» со Стивеном Дженкинсом; а в восемь вечера мы с Бонни Эббот ужинаем в «Pooncakes», новом ресторане Бишопа Салливана на Гремерси-парк. В сегодняшнем Шоу Патти Винтерс речь шла о людях, переживших концентрационные лагеря. Я достаю свой карманный телевизор Sony (FD-270) с черно-белым миниэкраном, диагональ 2,7 дюйма, он весит всего тринадцать унций, и протягиваю его Гленн. Нэнси спрашивает:

— Ты пробовал селедочную икру в «Rafaeli's»? Как тебе? — На улице еще не совсем стемнело, но сумерки уже сгущаются.

— Великолепно, — говорю я, радостно глядя на Гленн.

Чарльз подписывает чек, убирает в бумажник свою золотую карточку American Express, оборачивается ко мне и видит кого-то у меня за плечом.

— Привет, Луис, — говорит Чарльз, улыбаясь.

Я оборачиваюсь.

— Привет, Чарльз. Привет, Нэнси. — Луис Керрутерс целует Нэнси в щеку и жмет руку девочке. — Приветик, Гленн. Какая ты стала большая!

— Привет, Луис, познакомься. Это Роберт Чан…— начинает Чарльз.

— Пат Бэйтмен, — говорю я, убирая телевизор обратно в карман. — Не надо. Мы уже знакомы.

— Прошу прощения. Точно, Пат Бэйтмен, — говорит Чарльз. На Луисе -костюм из шерстяного крепа, хлопчатобумажная поплиновая рубашка и шелковый галстук, все — от Ralph Lauren. Его волосы зачесаны назад, как и у Чарльза, как и у меня, и он носит очки в оправе из красного дерева от Oliver Peoples. Мои-то, по крайней мере, без диоптрий.

— Привет-привет, — говорю я, пожимая Луису руку. Его рукопожатие крепкое и в то же время чудовищно чувственное. — Простите, мне надо выбрать галстук. — Я машу рукой малышке Гленн и иду выбирать галстук в соседний зал, по дороге вытерев руку о двухсотдолларовое полотенце, которое висит на мраморном крюке.

Вскоре входит Луис и прислоняется к витрине, делая вид, что изучает галстуки, как и я.

— Что ты здесь делаешь? — шепчет он.

— Покупаю галстук для брата. У него скоро день рождения. Прошу прощения, — я продвигаюсь вдоль стенда с галстуками, подальше от него.

— Ему очень повезло, что у него такой брат, — говорит он, снова пододвигаясь ко мне и радостно улыбаясь.

— Может быть, но меня от него воротит. — говорю я. — Хотя тебе бы он наверняка понравился.

— Патрик, почему ты не смотришь на меня? — чуть ли не с болью в голосе спрашивает Луис. — Посмотри на меня.

— Луис, я тебя очень прошу, пожалуйста, оставь меня в покое, — говорю я, закрываю глаза и сжимаю кулаки от бессильного гнева.

— Да ладно тебе, пойдем выпьем в «Sofi's» и поговорим, — предлагает он, вернее, даже не предлагает, а умоляет.

— Поговорим о чем? — недовольно спрашиваю я и открываю глаза.

— Ну…о нас, — он пожимает плечами.

— Ты что, специально пришел за мной сюда? — спрашиваю я.

— Куда сюда?

— Сюда. В Paul Smith. Зачем?

— Я? Пришел за тобой? Да ладно тебе, — он пытается рассмеяться, как бы издеваясь над моим предположением. — Господи.

— Луис, — я заставляю себя посмотреть ему в глаза. — Пожалуйста, оставь меня в покое. Уходи.

— Патрик, — говорит он. — Я люблю тебя, очень люблю. Надеюсь, ты это понимаешь.

Я только качаю головой и перехожу к стенду с обувью, улыбаясь продавцам.

Луис идет за мной.

— Патрик, что мы тут делаем?

— Ну, я пытаюсь купить брату галстук и…— я хватаю какую-то туфлю, потом вздыхаю, — а ты пытаешься у меня отсосать, образно выражаясь. Господи, нет, я ухожу.

Я возвращаюсь к галстукам, хватаю первый попавшийся, не выбирая, и иду к кассе. Луис плетется за мной. Я его полностью игнорирую, даю продавщице свою платиновую карточку American Express и говорю ей.

— Там на улице бродяга, — я показываю ей за окно, где на скамейке у входа в магазин стоит бомж с пакетом газет и что-то кричит. — Наверное, надо вызвать полицию или что-нибудь еще в этом роде.

Она благодарно кивает мне и пропускает мою карточку через компьютер. Луис просто стоит рядом и застенчиво смотрит в пол. Я подписываю чек, беру пакет и сообщаю девушке-продавщице, указывая на Луиса: — Он не со мной.

На Пятой авеню я пытаюсь поймать такси. Луис выбегает из магазина следом за мной.

— Патрик, нам надо поговорить, — кричит он, пытаясь переорать рев машин. Он бежит ко мне и хватает меня за рукав пальто. Я разворачиваюсь, мой пружинный нож уже наготове, и я машу ножом перед носом Луиса, заставляя его отойти. Люди обходят нас и спешат по своим делам.

— Эй, Патрик, — говорит он, поднимая руки и пятясь назад. — Патрик.

Я шиплю на него, все еще держа нож в руке, до тех пор, пока рядом не останавливается такси. Луис пытается подойти ко мне, но я опять выставляю нож, открываю свободной рукой дверцу машины и забираюсь внутрь, потом захлопываю дверцу и говорю водителю, чтобы он ехал в Гремерси-Парк, к «Pooncakes».

Сегодня вечером мы с братом Шоном ужинаем в «Жирафе в юбке», и я весь день думаю, за каким столиком мы там будем сидеть. Поскольку сегодня у него день рождения и он в этот день оказался в городе, папин бухгалтер Чарльз Конрой, и его поверенный по недвижимости Николас Лей позвонили мне на прошлой неделе и оба сказали, что для всех было бы очень желательно использовать эту дату в качестве повода для встречи, поговорить и выяснить, что Шон собирается делать дальше, и, может быть, задать ему пару насущных вопросов. И хотя они оба знают, что я презираю Шона и что это чувство взаимно, все равно было бы очень неплохо, если бы я вытащил брата поужинать, а если он категорически не согласится, то в качестве наживки можно будет упомянуть — в форме весьма ясного намека, — что встретиться необходимо, потому что случилось что-то плохое. Разговор состоялся в прошлую среду, причем я разговаривал сразу с обоими при помощи «телефонной конференции».

— Что-то плохое? Что, например? — спросил я, пытаясь сосредоточится на цифрах у себя на мониторе и делая знаки Джин, чтобы она ушла, хотя она принесла мне на подпись целую пачку бумаг. — Что на северо-востоке закрываются все пивоваренные заводы Michelob? Что 976-BIMBO прекратил принимать вызовы на дом?